Духовный руководитель Центра реабилитации «Вера. Надежда. Любовь» священник Михаил Резин
К нам в Центр реабилитации «Вера. Надежда. Любовь» ребята попадают неожиданными и замысловатыми путями. Судьбы их изломаны и страшны, начинены событиями такой силы, что измерять их можно в тротиловом эквиваленте. Они все разные. Но одно их объединяет. Им всем с детства не хватало любви. А потом уже игрушек, сладостей, калорийной пищи, красивой одежды.
Ощущение вселенской несправедливости, как смог, висит над каждым рабочим кварталом, над каждой умирающей деревушкой. За истекшие годы многими утрачена вера в справедливость власти, в нравственность государства, та вера, с которой жили поколения советских людей, а с нею – смысл жизни и смерти. При этом вера в Христа Спасителя лишь тронула сердца, не изменив стереотипы, не коснувшись быта, оставаясь последним и тайным убежищем растерянного человека. А в видимой реальности мы притерпелись к окружающей нас мерзости беззакония, мы сами включились в гонку за богатством, славой, комфортом в той мере, которая нам доступна, и не понимаем, что идем не за путеводным Светом Звезды Вифлеема, а за болотными огнями наваждений. Сегодня 35% страны – нищие, 30% – бедные, то есть две трети населения России живут либо в нищете, либо на ее грани. Самое печальное в том, что, перефразируя булгаковских героев, мы не понимаем, что нищета не в кошельках, а в душах. Сегодня миллионы детей не учатся и бродяжничают. Сегодня пьянство и наркомания выкашивают народ, как пулеметы вражеских карательных отрядов. Сегодня молчат все, даже церковь, о том, что власть, которая не препятствует вымиранию населения по миллиону в год, в лучшем случае безнравственна, а в худшем – преступна. Еще Владимир Соловьев в свое время говорил, что государство существует не для того, чтобы устроить рай на земле, а для того, чтобы на земле не было ада. Это предельно допустимый минимуму. И с этим минимумом, с этой задачей наше государство не справляется.
У американского писателя Селенджера есть повесть «Над пропастью во ржи». Герой образно представляет себе детство, как огромное поле ржи, в котором резвятся дети. Но это поле – на краю пропасти. И пропасть за стеной спелой ржи не видать. Задача героя – поймать ребенка на краю пропасти, не дать ему упасть.
Что такое пропасть? Это бесконечное число соблазнов и опасностей, подстерегающих ребенка, который только-только начинает жить и, конечно, не знает всех опасностей и ловушек, начиная с баловства со спичками и кончая коварством взрослых, для которых ребенок часто лишь удобное средство, а не существо с беззащитным сердцем. Его не остановят на краю пропасти, а, если будет выгодно, еще и подтолкнут.
Однажды в «Московском комсомольце» была статья. Сын-студент нанес матери-учительнице начальной школы девять ножевых ран просто потому, что та мешала ему с приятелем выпивать на кухне. Значит, никто не внушил ему, что даже помыслить дурное и грубое в адрес родителей, – недопустимый грех. Никто не шлепнул по ладошке разбаловавшегося малыша, когда он в далеком детстве бил мать или отца по лицу. Никто не одернул его, когда, может быть, при гостях он говорил дерзости родителям. Отношения детей и родителей становятся часто недопустимо грубыми и пошлыми. Наблюдал сцену, как на крыльце собственного дома сын пинал лежащего пьяного отца, а мать подзадоривала его.
Ребенок не понимает, что такое «хорошо» и что такое «плохо». Сами взрослые, которые должны учить этому, безнадежно запутались. Они сами сбились с пути, не зная, кого слушать и кому верить. Политику-шарлатану, прижившемуся на сцене юмористу или порочным артистам, рекламе дезодоранта или курсу доллара, прогнозу погоды или тому, что все зло на планете от терроризма. Евангелие, где на все прошлые и будущие времена сказано о смысле жизни и назначении человека, о смерти и примате нравственных начал, многими воспринимается как еще один, в длинной череде иных, памятник культуры и письменности. И поскольку ребенка ни в школе, ни дома не учат различать плохое и хорошее, гибельное и спасительное, а единственным, неутомимым советчиком остается телевизор, то дети без страха бегут прямо в пропасть. А взрослые расступаются и тупо смотрят им вслед. Беда в том (и в этом горький парадокс), что дети, падая в пропасть, не погибают физически, не исчезают, а возвращаются другими, изувеченными на острове «Повелителя мух», в местах утеснения и мучительной борьбы за право быть. Да, они возвращаются оттуда, но иными. И в разных местах по-разному решают проблему «встречи». В Бразилии создают ‘эскадроны смерти», во Франции дают молодежи «порезвиться», отдавая на откуп кварталы и города, у нас делают уголовный кодекс по-западному либеральным и наполняют колонии убийцами и грабителями.
Как можем, мы пытаемся помочь мальчишкам, которые оказываются в сфере нашего внимания. За прошедший год у нас в Центре побывало 54 человека. Кто-то остался жить и учиться. Кто-то летом заработал на обувь и одежду и вернулся в семью. Кого-то мы проводили в армию.
Вот Коля Колов. Года два назад уже жил у нас. К нам тогда попал из Нижегородского интерната для детей с психическими отклонениями. Мать – пьяница, два старших брата по очереди садятся в тюрьму, сестра вышла замуж за наркомана. Все живут в трехкомнатной квартире, стабильно пьют, не брезгуют наркотиками. Первый раз Коля жил у нас более полугода, потом решил вернуться в Нижний Новгород. Устроился на работу в мелкую частную мастерскую по переработке пластмассы. Работал, снимал жилье, не пил, с родственниками не общался. Мать нашла себе мужчину, переехала жить к нему, одного брата посадили, сестра уехала с мужем в деревню поправлять здоровье. Коля перебрался в трехкомнатную квартиру и стал жить со вторым братом, который время от времени воровал у него деньги и пропивал с собутыльниками.
Потом Коля познакомился с девушкой, у которой был ребенок. Мать вернулась, освободился брат. Девушка с ребенком поселилась у них. Коля стал выпивать. Пошли скандалы. Недавно пьяная мать выбросилась с балкона и погибла. Коля неделю пил с горя, поссорился с девушкой, избил соседа, а тот вызвал милицию. Коля успел сбежать в Ардатов и от знакомого позвонил нам. Теперь работает скотником в деревне Обход, где находится подсобное хозяйство Центра реабилитации, и мечтает найти здесь жилье для себя и девушки с ребенком. Правда, та ни разу не ответила на его письма, а сотовый телефон молчит.
В храм приходит много писем, и не на все, к сожалению, удается ответить. В них тихое горе, непонимание происходящего вокруг и единственная надежда – на Бога. Как помочь этим неведомым далеким людям? Как поддержать их? Чем покрыть их нужду и одиночество? Между тем, именно они, а не «простые» российские банкиры и политэлита присылают небольшие переводы в помощь Центру реабилитации, на поддержку сирых и несчастных в колонии, отрывая далеко не лишние рубли от своего бюджета.
«Батюшка Михаил, просим Ваших молитв за нас грешных. Мы не смогли выехать на «материк» в этом году, не хватило средств. Муж третий месяц пропивает пенсию и зарплату свою, говорит, мои деньги, что хочу то и делаю. А на мою скромную зарплату трудно прокормить себя, внука (с нами постоянно живет) и сын приехал, окончив Духовное училище. Дали на роботе 2 путевки в профилакторий. Муж сбежал с профилактория, пить нельзя – выгонят. Сейчас дома, а сын вместо него лечится. Сын не был с девушками и женщинами, у него простатит нашли, его друзья на «материке» рукоположились, а сыну надо жениться, он хочет уехать в Оренбург обратно, его ждут там. Помолитесь за Василия (сын), бол. Владимира (муж). И еще просьба: муж признался сыну, что дочь Галина ложилась с ним в кровать, пока мы в профилактории с сыном и боюсь, что внук Кирилл это видел, стал по ночам кричать. Дочь Галина бьет Кирилла, работать не хочет, живет за счет мужчин и на алименты сына. Мне не дает внука, но и отдавать на опекунство не хочет. В церковь не ходят, и пока мы лечились, не пускает сына в Воскресную школу и на причастие. Еще просим молитв за среднюю дочь Марию, зятя Сергея, внучек Софии, Нины…»
Письмо из Кайеркана от Татьяны Ив. Тихоновой.
«Многоуважаемый отец Михаил!
1 ноября Бог забрал у меня родителя. Ему было 94 года… И теперь я читаю Библию и постоянно наедине с Богом.
Угнетают только домушники. Как только выйдешь из дома, открывают дверь и забирают то, что им нравится. Это началось еще при отце. Я сменила замки, но видимо работают крупные специалисты. тем более удивительно, что ценностей нет. Ни моя мать, ни я никогда не служили мамоне. У нас только самое необходимое, дак забирают посуду, постельные принадлежности, столовые приборы, и так постепенно все исчезает. Вроде даже в милицию обращаться неудобно. Да я и сама стараюсь отдать в храмы то, что имеет ценность, но они забирают оставшееся, стараясь усугубить мою беду… Писем от Вас не получаю, видимо, вытаскивают из ящика и выбрасывают, Какая злоба, люди готовы съесть друг друга. Совершенно окаменелые сердца.
Ростовская обл., Новочеркасск -21, до востребования, Отрешко Н.В.
Из Ардатовской воспитательной колонии Денис Мойтель освободился в марте прошлого года. Он написал заявление с просьбой принять его в наш Центр реабилитации. Приняли. Почти два года он провел за колючей проволокой за кражу со взломом продовольственного магазина. Школу бросил давно и часто воровал, чтобы прокормить себя и младшую сестренку. Часто осужденные рассказывают о себе душераздирающие, полные сентиментального надрыва истории. Но в данном случае не верить ему оснований не было. Пока он сидел в колонии, страшной смертью умерли его родители.
Это была неблагополучная пьющая семья. Кроме Дениса в семье были еще двое детей – младшая Алена и старший Александр. Теперь Алена в интернате. Денис не помнит свою мать трезвой. Даже когда родилась сестра, мать по-прежнему пила и курила.
Квартира, в которой жили родители Дениса, находилась на первом этаже большого панельного дома на Автозаводе. В этой квартире всегда было тесно от посторонних людей. Спали на полу, пили что придется. Табачный дым слоился до потолка и никогда не выветривался. Играли в карты, дрались, предавались грязному разврату. С раннего детства шутки ради давали пить и курить Денису и его сестренке Алене. Дверь квартиры не запиралась, потому что давно был выломан замок. Ночью по полу шныряли крысы, которые приходили из подвала в поисках еды. Из квартиры вынесли и продали практически все, даже газовую плиту. Еду разогревали на старой электрической плитке. От нее ночью и произошел пожар. В дыму задохнулись беспробудно пьяные отец, мать и старший брат. Соседи вызвали пожарных, которые погасили огонь. Милиция приехала с опозданием. Крысы успели объесть лицо у отца, отгрызли нос.
В колонии о случившемся узнали от подруги матери Дениса. Она позвонила и рассказала обо всем. Заместитель начальника колонии по воспитательной работе пригласил к себе психолога, и они долго думали, как рассказать обо всем Денису. Боялись, что покончит с собой. Освободившись, Денис попросился в Центр реабилитации. А куда еще было идти? Стал с ребятами ходить на воскресные службы в храм, в трапезной вел себя тихо, был неразговорчив. Но выяснилось еще одно печальное обстоятельство – уже в колонию Денис пришел с диагнозом – хронический алкоголизм и наркомания.
Наши сотрудники поехали с Денисом в Нижний Новгород закреплять за ним сгоревшую квартиру, из которой он и сестра почему-то оказались выписанными еще при живых родителях. Стоило Дениса на полчаса оставить одного, как он сбежал. Две недели мы не знали, что с ним и где он. У него было немного денег, он был одет прилично: новые брюки, рубашка в клетку, кожаная куртка.
Разыскала Дениса по нашей просьбе одна верующая женщина, которая знала подругу матери Дениса. Он пил, кололся, глотал таблетки, общаясь со своими приятелями, ночи проводил в сгоревшей квартире на куче обугленного мусора. Он не помнил, где потерял справку об освобождении – единственный документ, который у него был, и по которому мы хлопотали ему паспорт.
В нашем отделении милиции сказали, что справку Денис вполне мог заложить или пропить. Эти справки ценятся среди лиц, побывавших в местах заключения. Можно переклеить фотографию и получить паспорт. Наш районный отдел милиции сделал запрос в область, не был ли замешан Денис в каких-либо преступлениях, пока две недели гулял по Нижнему. Дубликат справки ему дали только после того, как он под диктовку оперативника написал заявление и пообещал после получения справки навсегда покинуть пределы Ардатова. Никому не нужны лишниe проблемы. Кроме этого, он прошел обследование в нашей больнице на предмет заболевания венерическими болезнями и СПИДом. В течение двух месяцев староста нашего храма с Денисом почти ежедневно ездила в Нижний Новгород (а это в два конца 300 километров), пробивая ведомственные стены холода и непонимания. Ей удалось прописать Дениса и его сестру в их сгоревшей квартире. Между поездками Денис прятался от милиции в деревне. И мы вынуждены были идти на это. Без документов и нормальному человеку не сладко, а Денису и вовсе смерть. Денис получил паспорт. В наши планы входило очистить квартиру от мусора и гари, подремонтировать ее, вставить окна, помочь с работой. Но Денис уехал. Он сказал, что будет пробиваться сам. Куда он пробьется, не имея ни жилья, ни денег, нам с печальной очевидностью известно. Но помешать ему уйти мы не могли. Вход и выход у нас свободны.
Таким примерам несть числа! Словно кровля упала на голову. Словно обрушилось небо. Не человек разумный, а человек растерянный и испуганный стоит на распутье сегодняшних дорог. Что случилось? Что происходит?
Растение погибает, если ростку не хватает солнца. Человек погибает, если в детстве ему не хватает любви. Сказанное, может быть, звучит банально. Но так же банальны закон гравитации или ежедневное наступление ночи. Мы переживаем последнюю мировую революцию. Восставшее человечество низвергает банальности и заменяет их пошлостями. И всем от этой замены не по себе. Потому что каждый если не сердцем, то кожей чувствует, что пошлость – не холст с известным всем нарисованным очагом, а последняя завеса, за которой неподдельный огонь преисподней.
В колонии есть молитвенная комната. Старшим уборщиком вызвался Колосков Алексей. Верткий и уклончивый парень. Все время пытался помочь в мелочах: покрасить плинтуса, почистить подсвечники, составить списки тех, о ком молиться на службе, на полке книги расставлял по порядку, крестики и пояса с 90-ым псалмом раздавал. Просил колечко с молитвой или взять после освобождения в Центр реабилитации. Пригласил Ганин – старший оперативник. Неприятное сообщение. Колосков пытался покончить с собой в молитвенной комнате. Скорее всего, разыгрывал театр перед служащими и своими авторитетами из отряда, но от этого не легче. Недавно освободился, в храм не зашел.
Конторщиков Костя – тоже уборщик в молитвенной комнате. Убийца. Убил мужика, который постоянно унижал и преследовал отца. Так рассказывал. Дали десять лет. Исполнилось 18. Теперь перевели, «подняли», как они говорят, во взрослую колонию.
Ковалев Александр – еще один уборщик молитвенной комнаты. После Конторщикова он вызвался помогать. Тоже убийца. Убил человека, который еще в детстве, когда ему было едва ли семь лет, надругался над ним. Александр не мог ни забыть, ни простить. Тем более, что мужчина жил в их дворе и был частым собутыльником отца. Однажды по пьянке стал избивать отца в их квартире. Александр схватил кухонный нож и вонзил в спину. Дали четыре с половиной года, поскольку болен эпилепсией. Месяца через три освобождается. Просится к нам.
В субботу на исповеди был невзрачный худой подросток. Лет 17. Убил троих. В глаза не смотрит, только искоса следит за реакцией. Одного убил из-за пьяной мести. Двух других в гараже, когда с подельником зашли туда в поисках выпивки. Одного обухом топора, другого небольшой кувалдочкой. Перед этим накидывали на голову пиджак и били по голове. Вряд ли раскаивается, говорит, что особенно и не мучат воспоминания. Просто не думает об этом. До сих пор перед глазами его костистое, с впалыми щеками, лицо. Да как же поддаться такому тщедушному?! Бесы!..
По окраинам городов и поселков, деревень и железнодорожных станций идет страшный и стремительный процесс самоедства. Торопливо режут металл и сдают в утиль, разбирают постройки и вывозят кирпич, плиты, перемычки, доски, бревна – все, что можно и нельзя. И все это делается с молчаливого попустительства властей. Кромсают то, что недавно строили, что приносило кусок хлеба, и было составляющей народного хозяйства. Сейчас ни народа, ни хозяйства. Как будто режут еще неостывшее тело. Каннибалы. Кто быстрее возьмет и дороже продаст. Главари взяли деньги и вещи, остальным оставили труп. Когда доедят труп, бросятся друг на друга.
В России убивают больше пятидесяти тысяч человек в год. 70 миллионов человек были осуждены в стране с 1961 года – такую цифру сообщил вчера на «круглом столе», посвященном профилактике преступности в РФ, депутат Госдумы Александр Гуров. В России ежегодно совершается 32 тысячи убийств и около 20 тысяч человек умирают от нанесенных им тяжелых повреждений.
Одна из причин такого роста преступности, считают участники «круглого стола», в том, что в России с 90-ых годов почти полностью разрушена система профилактики преступлений.
«Мы создаем приюты, всевозможные центры по реабилитации, а дети как оставались на улице, так и остаются», – сказала депутат Тамара Фральцова, отметив при этом, что никто не владеет точными относительно того, сколько в России безнадзорных детей: одни говорят – сто тысяч, другие – 4 миллиона.
Неизвестно, сколько вообще детей живут на территории, поскольку не все они регистрируются по месту жительства. Неизвестно, сколько в том или ином населенном пункте неблагополучных семей, нуждающихся в особом внимании, да и само понятие «неблагополучная семья», по словам Фральцовой, в российском законодательстве отсутствует.
Страшная статистика. РГ, 8 декабря 2004 г., с.3.
В нашем Ардатовском муниципальном Центре реабилитации 20 детей. Берут только по 20 детей в год. Больше не позволяет место и прокурорский надзор. Директор призналась, что в прошлом году, когда обнаружили троих лишних детей, ей очень попало. А всего по району нуждается в их помощи, как она говорит, 60 детей. Где они? С кем? Как живут? И на что? У нас в Центре реабилитации «Вера. Надежда. Любовь» их 10.
Раньше, всего год-два назад, в нашей колонии сидели в основном мальчики-воришки, которые украли по шалости или бедности, то теперь преобладают преступления тяжелые.
Убийства, изнасилования, грабежи. Многие из осужденных подростков были брошены еще во младенчестве, часто не знали ни матери, ни отца, а только улицу с ее пороками и законами джунглей. Они были зачаты случайно, родились нежеланными, росли в лучшем случае без любви, а в худшем – в ненависти. Один мальчишка в колонии мне рассказывал, как летом сбежал из дома в деревне и жил в Нижнем Новгороде, как ночевал, где придется, был свидетелем и даже участником преступлений, грабил, пил, употреблял наркотики, участвовал в грязных делах. «Вы даже не представляете себе ночного города, – говорил он мне, – это какой-то Афганистан». Я понимаю его. Он имел в виду Афганистан не географический, а мистический, как место нескончаемой войны, насилия, мести, беззакония и отчаянных попыток выжить.
По данным статистики за последнее 10-летие на 70% увеличилось число детских самоубийств и сейчас эта цифра достигает 2000 в год.
Раньше в каждом дворе, при каждой школе был подростковый клуб. Теперь ничего этого нет. Но потребность подросткового возраста группироваться, собираться вместе осталась. Теперь они группируются стихийно в подвале, а выплеск негативной энергии происходит уже на улице. Запрета для них нет. Все более растет число насильственных, жестоких правонарушений. 10-12 летние дети находят удовольствие в истязании своих жертв. Все чаще молодые матери в возрасте от 14 до 18 лет оставляют своих детей прямо в родильном доме или выбрасывают на улицу – в мусорные баки, на свалку, в речку. За последние годы в два раза выросло число родителей из самой неблагополучной категории – пьяницы, наркоманы, садисты, педофилы.
К Святкам дети Воскресной школы подготовили фрагмент спектакля «Золушка» по Шварцу. Сценки с лесником и его женой, беседа с королем, бал во дворце. Показали нашим ребятам из Центра реабилитации, всем желающим детям и родителям в Ардатовской художественной школе (там большой холл, а зрительный зал Дома культуры, где обычно проходили спектакли, безнадежно закопчен сгоревшей еще осенью электропроводкой). Потом были приглашены в Воспитательную колонию, где молодые «невольники» топали, кричали и свистели в конце (знак высшего восторга), не желая расставаться с «артистами». А недавно с «Золушкой» побывали в детском саду «Солнышко». Двухэтажное, советских времен здание. Капитальный ремонт лишь в мечтах директора, а на больших окнах домашний тюль и морозные с солнцем узоры. Такие же узоры и на Камчатке, и в Карелии, и в Твери, и в Москве, и в Канаде. Везде, где дома, где в окнах свет, где живут люди и могут видеть эти поднимающиеся из неземного сада ветви. Пятьдесят или больше малюток неотрывно смотрят на Золушку, лесника, дочерей мачехи и прекрасных гостей бала. Рядом с малышами на большом стуле, возвышаясь над всеми, сидит Роман Телегин. Длинные немытые волосы, темно-серые глаза, пальцы, вцепившиеся в колени. Ему двадцать лет, он из деревни Мыза. Мать много раз бросала ребенком на попечение деда и бабки в деревне, объявлялась и вновь исчезала, отец уехал и давно живет с другой семьей. Болезненно обидчив, неуживчив, несговорчив, много и бессвязно говорит. Имеет освобождение от армии и какой-то пункт в военном билете, который, как он говорит, не позволяет ему устроиться на завод. Сейчас живет в нашем Центре, подметает двор храма, выполняет несложные поручения, но всегда с пререканиями, бессвязными выкриками. Питается в трапезной. Были планы показать его психиатру, выхлопотать пенсию, но он ни за что не соглашается. Надолго ли у нас? Смотрит на игру детей, на танцы, а на лице то ли улыбка, то ли гримаса. Рассказывал, как в детстве, когда ему было лет восемь-девять, мать на его глазах лопатой убила пьяного сожителя, а потом он помогал ей вытаскивать труп в холодные сени. Какие узоры видит он на окне? Музыка какого бала звучит у него в ушах?
«Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут», – говорит Господь в Евангелии от Матфея (Мф.5.7.) Мы верим и знаем, что настоящее счастье не в том, чтобы брать, а в том, чтобы отдавать нуждающимся. Но современный мир строится на противоположных принципах. Конечно, есть много добрых людей, сердца которых не закрылись для любви и сочувствия. Но они, как правило, пожилого возраста, больны и сами нуждаются в поддержке. Те, кто богат, редко торопятся протянуть руку помощи. Об этом мы уже говорили. Государственные программы по работе с детьми и молодежью остаются на бумаге. А между тем современный тиран и растлитель умов – телевизор – насаждает образцы немыслимой роскошной жизни. Это рождает зависть и агрессивную жажду обладать всем, ничего не отдавая взамен. Это антихристианский дух, который разрушают самое ценное, что есть у человека, – душу.
Недавно к нам в храм позвонил и попросил помощи заведующий детским отделением районной больницы Николай Васильевич Левин. Он всегда любезно помогает нашим пацанам из Центра реабилитации, принимает их без очереди и даже во внерабочее время. Пришлось ехать в больницу. Мебель в отделении старая, отопление старое, еще советских времен. Ничего за эти годы не менялось. Николай Васильевич попросил помочь приобрести для игровой комнаты недорогой обогреватель. Во время разговора заглянули в палату. Внутри странного сооружения из двух перевернутых, обтянутых сеткой детских кроватей сидел мальчик лет пяти и бессмысленно смотрел перед собой. Врач рассказал, что недавно этого малыша привезли из ближайшего поселка, где он жил под кроватью в картонной коробке до 4 лет. Он не умел ходить. Ходить его научили уже в больнице. Мать – пьющая, разгульная женщина – родила сына больным, кормила редко, держала в коробке, часто оставляла одного. Он вырос больным, совершенно диким, не способным понимать человеческую речь. Назвали его Артем. В больнице научили ходить. Но куда ему идти, если он никогда не узнает, что такое Дорога? Иногда в бессилии опускаются руки, когда видишь безмерное количество тех, кого с большим трудом выучили ходить и кто бредет через рожь, не зная ни цели, ни страха, ни любви…
Нам с непреложной ясностью видится одно: если человек не поймет, что основой жизни его и общества является нравственность, «нравственный закон внутри», о котором говорил Кант, если не ощутит главенство Закона Божьего над всеми прочими человеческими законами и нормативами, то сползание в пропасть небытия станет неизбежными и необратимым. Впрочем, уже сейчас вряд ли есть шанс остановить катастрофу. Выбор сделан в пользу материального благополучия избранных – «золотого миллиарда», от него вряд ли откажутся те, кто принимает решение на планетарном уровне. Что же делать всем прочим? Оставаться людьми, оставаться верными идеалам красоты и любви, творить добро и помнить, что смерти нет, что каждый получит то, что заслужил. Господь говорит: «В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир». Ин. 16.33.
С 1992-го года посещая колонию и работая с воспитанниками после их освобождения, мы пришли к выводу: надо делать все возможное, чтобы они не оказались там. Потом «перевоспитать» никого нельзя. Негативный опыт въедается в мозг и сердце, проникает в клетки и кровь, живет в подсознании и навязчивых снах. Думаю, даже создав семью, молодой человек еще долго будет ощущать тяжесть «напрасно прожитых лет»и сердце его будет стучать в такт марширующих по колонскому плацу ног. Поэтому мы еще в 1996 году стали думать о создании общественной организации, которая смогла бы осуществлять профилактические программы по работе с трудными и уличными детьми и подростками хотя бы в Ардатове. В 1997 году такая организация при поддержке Абрамкина Валерия Федоровича и сотрудников-москвичей его Центра была создана и называется «Сретенье», что означает «Встреча». За истекшие годы организацией и нашим храмом были созданы Молодежный Центр «Белый ветер», куда входит компьютерный клуб, тренажерный зал, зал спортивной борьбы и секция туризма, а также Центр реабилитации «Вера. Надежда. Любовь», который по своему характеру ближе к приюту для детей и подростков, а не к месту, где «реабилитируются». В Ардатове есть дом, где ребята живут во время учебного года, а также при Центре есть подсобное хозяйство. Оно расположено в пяти километрах от Ардатова в деревне Обход. Там дом для жилья, ферма с коровами, поросятами, курами и гусями. Столярная мастерская, теплица, сто гектар пашни. В Центре в основном живут, учатся и работают ребята из неблагополучных и неполных семей, сироты, инвалиды, а также те, кто освободился из Ардатовской колонии и кому некуда идти и ехать. Но таких мы берем по одному человеку, поскольку горький опыт прошлых лет научил нас: один воспитанник из колонии – еще куда ни шло, а двое – это колония в миниатюре, со своими неписанными законами и понятиями.
Из одного российского монастыря прихожане привезли молитву, которая многим оказалась полезной и своевременной.
Господи Боже мой, удостой меня быть орудием мира Твоего! Чтобы я вносил любовь туда, где ненависть. Чтобы я прощал, где обижают. Чтобы я соединял, где есть ссора. Чтобы я говорил правду, где давит сомнение. Чтобы я возбуждал надежду, где давит отчаяние. Чтобы я выносил свет во тьму. Чтобы я возбуждал радость, где горе жжет. Господи Боже мой, удостой! Не чтобы меня утешали, но чтоб я утешал. Не чтобы меня понимали, но чтобы я понимал. Не чтобы меня любили, но чтобы я любил. Ибо кто дает, тот получает. Кто забывает себя, тот обретает. Кто прощает – тот простится. Кто умирает, тот просыпается к новой жизни.
Вчера поздно вечером позвонил Денис Мойтель из Нижнего Новгорода. Сказал, что погибает, что нужна помощь, он просил принять его обратно в наш Центр. Приезжай, сказал я ему. Приезжай завтра.
Утром ребятам я сообщил, что приедет Денис, что нужно выделить ему уголок в доме. Но Денис не приехал. Он перезвонил ребятам и сказал, что его избили, что он не может с синяками показаться в Ардатове и приедет только после того, как они сойдут.
Будем ждать.
Духовный руководитель Центра реабилитации «Вера. Надежда. Любовь» священник Михаил Резин
Источник: Сайт Нижегородской епархии.
Публикуется в сокращении
