Рассказывает новое исследование из серии Historia Rossica.
Что может Церковь дать сегодняшнему обществу? Каковы особенности (и границы) ее социального служения? Эти вопросы сегодня на острие, о них много спорят. В поиске ответов поможет опыт России XIX в., в частности обращение к такому социальному явлению, как «поповичи». Так назывались дети духовенства, которые не пошли по стопам отцов, а выбрали мирские профессии.
Историк из Университета Аризоны Лори Манчестер, много лет специализирующаяся на предреволюционной истории России, посвятила им монографию «Поповичи в миру» Holy Fathers, Secular Sons («Святые отцы и мирские дети»). Недавно она была вышла на русском языке в серии Historia Rossica издательства «Новое литературное обозрение».
Для Манчестер выходцы из духовенства XIX-начала XX вв. по складу характера и устремлений скорее профессора Преображенские, чем внуки дьячка Базаровы. Они стали основой настоящей русской интеллигенции. Да, их манеры были не столь изящны, как у дворян, у них было меньше средств реализовать себя, чем у детей купцов, но зато они были более трудолюбивы и любознательны, в них было меньше маниловщины и больше реального желания сделать жизнь лучше. Они вырываются из своей среды не для того, чтобы порвать не с ней, а с тем, чтобы нести в мир то, что в ней было ценного.
Проанализировав множество дневников, воспоминаний, документов и литературных произведений, Манчестер говорит, что в среде духовенства не столь был силен конфликт отцов и детей, сколь конфликт детей и т.н. системы, в которой привыкли жить их отцы. Этот конфликт известен и сегодня по произведениям пресловутой «поповки» Лескова и Помяловского – семинарского образования и священнического быта, полный примеров недостойных пастырей из окружения их отцов, разрушавших детскую веру.
В тех семьях, где отец был хорошим священником, и сыновья, как правило, были окружены любовью и заботой и вырастали достойными людьми. Духовенство стремилось всеми силами дать детям наилучшее образование, какое только было по средствам, и помочь им состояться в жизни (в этом автор курьезно сравнивает среду русских священнослужителей XIX в. и американских евреев).
Если сын чувствовал призвание к священству, хорошо. Если нет, пусть выбирает свой путь, лишь бы он не был бы бесчестным и не оторвался бы от Церкви. Чаще матери убеждали сыновей идти по духовной стезе, чтобы у них был гарантированный кусок хлеба, чем отцы, сполна хлебнувшие тягот пастырской жизни, пережившие нравственные конфликты и искушения.
Выходцы из духовенства XIX-начала XX вв. по складу характера и устремлений скорее профессора Преображенские, чем внуки дьячка Базаровы
Став молодыми людьми, они выбирали разные профессии, но чаще всего их выбор диктовался желанием послужить народу и… самой же Церкви, но не в священном сане. На первом месте в списке профессий, популярных среди поповичей, стояла профессия учителя (дети считали, что делают практически то же, что их отцы, за исключением совершения Таинств). На втором же были врачи.
Были среди поповичей и финансисты. Курьезен пример известного собирателя Ивана Цветкова. Сын бедного сельского священника, он решил стать банкиром ради, как сказали бы сегодня, социального служения. Не ради богатства, – жил он всегда аскетично, а для того, чтобы разумно и честно управляя финансами, помогать развитию страны, а выданными на справедливых условиях кредитами спасать предпринимателей от разорения.
Однако его случай – скорее исключение из правил. Манчестер приводит данные, по которым в 1840 г. выходцы из клира составляли 40% всех врачей России, а в 1854-1864 гг. на их долю приходилось 23,3% медиков в государственных учреждениях. В 1880 г. 43% студентов медицинского факультета Харьковского университета были поповичи. В Воронежской семинарии, где обучалось много детей не из духовного сословия, за период 1774-1908 гг. врачом стал каждый четвертый семинарист.
«В пореформенную эпоху врачи-поповичи тяготели к работе в земстве, дававшей возможность непосредственно соприкоснуться с народом. <…> Некоторые утверждали, что оказывая народу медицинскую помощь, фактически продолжают дело предков. С.И. Сычугов писал, что его дед и отец служили крестьянам как священники, а он перенял у них эстафету в качестве земского доктора, вернувшись в деревню и оставив ради этого выгодную практику в городе».
На первом месте в списке профессий поповичей стояла профессия учителя. На втором были врачи
Историк отмечает: «Рост интереса поповичей к профессиям, связанным со служением народу, совпал с развитием социально-пастырского движения в среде духовенства. В основу данного движения легла новая, характерная для эпохи модернизации трактовка миссии пастыря. Предполагалось, что иерей должен не только спасать души прихожан, но и помогать им в решении мирских проблем».
К сожалению, Манчестер не останавливается на этом утверждении, не приводит данные, подтверждающие, что это было именно движение, а не усилия отдельных пастырей.
Разница между отцами и детьми проявлялась в их отношении к конформизму. Поповичи были склонны к критике существующего положения вещей и были готовы проявлять инициативу, чтобы его изменить. «Некоторые поповичи не без иронии отмечали, что, лишь избрав светскую профессию, смогли реализовать унаследованный от отцов идеал духовного служения».
Исследователь утверждает, что случаи полной потери веры, нигилизма или ухода в толстовство и марксизм, хотя и были нередки, но оставались крайними формами отхода от прежних убеждений и среды. Часто они были последствием серьезного кризиса горячей личной веры, а не вырастали постепенно из холодности и безразличия к религии. Большинство же сохраняло веру и жило более-менее активной жизнью мирян в Церкви.
Полные разрывы с семьями были редки даже среди поповичей-революционеров. В книге приводятся примеры советских партийных работников, прошедших все «университеты» подпольной борьбы и гражданской войны, но спустя 10-15 лет после победы революции все же целовавших руку у своих отцов-протоиереев. Также как и примеры отцов, молившихся за своих «блудных сыновей».
Лори Манчестер отнюдь не рисует идиллическую картинку жизни в царской России. Далеко не все поповичи смогли найти свое место и реализовать желание «послужить». Трудности были не только в общественных условиях, но и в личном настрое. Поповичам бывало сложно построить семью. Судя по письмам и дневникам, многие из них оказывались всецело поглощены своим делом и мало внимания уделяли женам и детям. Поповичей отличал авторитарный стиль ведения семейных дел, многие так и норовили учить своих жен, как им действовать даже в мелочах, не принимая возражений и чужого мнения.
В книге приводятся примеры биографий поповей, в т.ч. известного критика Добролюбова. Одна из них – история жизни земского врача Александра Смирнова, происходившего из семьи причетника и женатого на дочери священника. Одним из его близких друзей стал преподаватель медицинского факультета Московского университета, такой же выходец из духовенства Владимирской епархии. Возвращаясь домой, Александр оказывался опорой всей семьи: поддерживал отца-вдовца и пытался призвать к порядку брата-пьяницу и сестру, бродяжничавшую с цыганами. В университете Смирнов вошел в кружок народников, пробовал писать статьи. Взгляды его были умеренные, а не радикальные, всю жизнь он имел репутацию либерала и революции не хотел ни в 1905, ни в 1917 г., но принял временное правительство с энтузиазмом.
С 1882 г. Смирнов работал земским врачом в родной Владимирской губернии. В 1889 г. был назначен главой санитарной комиссии Владимирского губернского земства. Его предшественник на этом посту также был попович. Смирнов сочетал практику с общественной деятельностью: писал статьи в газеты о проблемах медицины на селе, организовал строительство школы, но больше всего стал известен как краевед, знаток истории родного края и биографий своих выдающихся земляков. В 1917 г. он добивался удаления с кафедры архиепископа Алексия (Дородницына), который считался ставленником Распутина. Александр Смирнов умер своей смертью в 1918 г. Его сын стал медиком и погиб на фронте во время Первой мировой войны, а муж дочери – протоиерей Николай Преображенский, один из сподвижников епископа Ковровского священноисповедника Афанасия (Сахарова), арестованный в 1924 г. и впоследствии растерзанный в лагере караульными собаками.
Что ценного может дать эта книга нам сегодня? Уже выросло поколение тех, кто родился после тысячелетия Крещения Руси. В некотором роде те, кто вырос в православных семьях и не стал священником, иконописцем, регентом, сестрой милосердия, катехизатором и т.п. – это те же поповичи. С большими оговорками, но все же.
Книга научит различать то, когда дети по-настоящему ушли из Церкви и потеряли веру, и это действительная трагедия, от того, когда дети просто работают в миру. Как замечал еще архимандрит Иоанн (Крестьянкин), не могут все быть иконописцами, столько и не нужно иконописцев.
На примерах семей настоящих добрых пастырей, в которых Православие было укоренено и естественно, эта книга показывает, как важно родителям не играть в высокие состояния и молитвенные переживания со своими детьми, а просто и естественно воспитывать их в любви и добре, постараться дать им образование, наилучшее по средствам, помочь им устроиться в самом обыденном житейском смысле. Книга напоминает, как важно понимать, что Церковь – не субкультура, а православные – не сословие.
В этой книге множество примеров, как люди начинали делать добрые дела на благо своим ближним опять же просто и естественно, по зову сердца и с рассуждением. Не было специальной концепции воцерковления банкиров, когда попович Цветков решил стать банкиром, чтобы таким образом помогать людям. Просто он так был воспитан в Церкви, на приходе его отца.
Манчестер подчеркивает, что дореволюционные поповичи видели, что в мире много фальши и падения, и старались сделать мир лучше. Насколько им это удавалось? Кому как, у всех свои сильные стороны и свои немощи. То же и в наши дни.
