Мария Свешникова – журналист, критик, блогер – опубликовала свою первую книгу. Это нонфикшн – Мария рассказывает о своей семье, приходе к вере своего папы – известнейшего московского протоиерея Владислава Свешникова, о маме, сестрах, брате, сыне. Впрочем, назвать эту книгу автобиографией все равно нельзя.
Свешниковых много, но и им приходится потесниться в книге Марии ради огромного количества друзей, каждый из которых ведет свою повествовательную линию. Всех героев объединяет одно – они поповичи, то есть, дети священников.
Автор не стал пересказывать читателям свои беседы с друзьями. Мария дала каждому герою возможность высказаться на страницах своей книги. Полифония повествования удивительная. Каждый герой, рассказывая свою историю, отвечая на свои вопросы, составляет со всеми вместе удивительный гармоничный оркестр.
Шмеманы, Асмусы, Шаргуновы, Кишковские, Шмаины, Правдолюбовы – легендарные фамилии для православного христианина начала ХХI века. Дети великих священников рассказывают о своих отцах, семьях, встречах, о времени гонений и возвращении православия из изгнания.
Эта относительно небольшая книга – неожиданно полный срез жизни, протекавшей рядом с нами в 1970-1980-е годы и вплоть до сегодняшних дней.
Это рассказ о тяжелом и в то же время удивительном переломе истории. Это близкий – для тех, кто крестился в 1980-е и 1990-е годы – мир, в котором, несмотря на запреты богослужений, отсутствие книг и молитвословов, был поиск себя, своего места и, конечно, Бога.
Сейчас иногда вспоминают то время с умилением и ностальгией, но автор и ее герои напоминают, какую высокую цену приходилось платить за поиск и обретение. Иногда эта цена равнялась жизни близких людей.
Мария описывает свое детство, первые приходы своего отца – вдали от Москвы, да и вообще городов, маленький храм на погосте. И это настолько живо, что, читая книгу, ты вдруг чувствуешь запах свежеиспеченных просфор и летних трав, слышишь тихие разговоры взрослых за стеной летнего домика.
«Я оказалась в совершенно непривычном для городской девочки мире и, в ожидании мамы с сестрами и братом, с головой ушла в приходскую жизнь. Первым делом подружилась с бабой Маней. Она не только пела на клиросе (кладбищенские певчие называли его крылос), но и заведовала русской печью вместе с сотнями просфор, которые она пекла, несмотря на малочисленность прихода. Но в храме была заведена традиция: помимо традиционных одной-двух просфорочек, полагавшихся к записке, к каждому сорокоусту прилагалось 40 просфор. В итоге, готовясь к воскресной службе, мы пекли их не меньше чем полтысячи.
Я следила за тем, как баба Маня укладывала «колодцем» дрова прямо внутрь огромной пасти русской печки (в Осташкове у нас была только голландка да в кухне печь с плитой). Затем лучины, немного старых газет. Так я узнала, что дрова сначала должны прогореть и лишь потом в оставшемся от них жаре готовится еда. Тем временем баба Маня разводила дрожжи и ставила закваску рядом с печкой. Так, чтобы ей было тепло, но не жарко. Дрожжи случались сухими и старыми настолько, что тесто порой не всходило, новых же купить было негде: как и многое другое, они являлись дефицитом. Старушка волновалась каждый раз: морща лоб, нахмурившись, косилась на банку с мутной жидкостью закваски, сосредоточенно тыкала пальцем в ведро с тестом, вымешивала снова, уговаривая его, заботливо укутывала в старое одеяло. Наконец, удовлетворенная, присыпала клеенку мукой, выкладывала здоровенный кусок, раскатывала здоровенный круг…»
Оторваться от рассказа Марии Свешниковой невозможно, она переносит тебя в мир детства, юности, становления. Даже игра героини на виолончели становится вдруг реальностью. Я ведь тоже когда-то заканчивала музыкальную школу по классу виолончели.
Мне очень близок рассказ о мире московской православной интеллигенции конца ХХ века. Герои книги вспоминают имена и места, которые были не просто на слуху у всех, кто ходил в то время в храм, но являлись символами, залогом того, что русское православие продолжает жить.
Отец Иоанн Крестьянкин, Псково-Печерский монастырь, Пюхтицы, архимандрит Таврион (Батозский) и его «пустынька» под Ригой, Соловки, Валаам… Но в тоже время благодаря полифоничности рассказа в книге появляется и русское зарубежье – Америка, Европа. Ты вдруг начинаешь осознавать, как все переплетено в этом мире, как все близко.
Перед нами вырастает мир удивительных людей – живых, ярких, ошибающихся, даже падающих, но способных вновь вернуться к самому главному.
Они говорят о своих семьях, детях, работе, потерях, книгах и политических взглядах, но за всеми словами стоит глубокая вера. Вера, перенятая у отцов-священников.
Автору удается передать это своим читателям очень просто, без нахмуренных бровей, без нарочитой проповеди, будто поверх текста. Наверное, это и есть самое главное в книге.
Впрочем, нельзя не отметить и удивительный язык повествования – точный, емкий, образный, насыщенный. Многолетняя работа в лучших отечественных изданиях в качестве журналиста, редактора и критика, конечно, дает о себе знать. Но, на мой взгляд, – это не просто профессиональное владение русским языком. Мария Свешникова – настоящий писатель, любящий слово и живущий им. Поэтому хочется пожелать ей новых книг и новых удач!
