А мною заполняли перерыв
У Вали Стадник – недоразвитие нижней конечности – левая нога короче правой на девять сантиметров и нет левой стопы. Всю жизнь Валентина ходит на протезе, благодаря этому нашла работу мечты. А еще танцует сальсу.
– Я так родилась. Родители прошли многих врачей, некоторые предлагали сложную операцию – вытягивать ногу. В итоге остановились на протезе стопы. Родители подумали, что я вырасту и сама решу, что делать. Дома я спокойно хожу на своих ногах, но на улицу так не выйдешь.
Больше всего я стеснялась, что протез видно. В школе вместо формы ходила в комбинезоне. Одноклассники никогда не спрашивали, почему так. Помню мальчика, который в девятом классе заявил, ошеломленный: «Я с тобой столько проучился, и даже не знал!»
Но полгода назад скрываться надоело. Я читала разных блогеров и вдохновлялась примером певицы Виктории Модесты – она и еще несколько моделей носят протезы открыто, преподнося их как «фишку». И я перестала стесняться. Приняла себя, наверное.
Танцевать мне нравилось всегда, но это было дома, в семье. Пылесосишь – танцуешь.
В школе бальными танцами занималась моя старшая сестра. Мама по ночам шила ей платья, они выступали на школьных праздниках… Столько чувств, вдохновения! А я рыдала в подушку: «Я не такая! Я никогда не смогу надеть каблуки!» И пока сестра танцевала, я в антракте между переодеванием их ансамбля читала стихи – заполняла перерыв.
А в 2010 сестра узнала, что ребята, с которыми она занималась бальными танцами, начали преподавать еще и социальные танцы – сальсу и бачату. И мы пошли вместе. С тех пор прошло столько лет, сестра танцы давно бросила, а я все танцую.
«С таким чувством ритма танцы бросать нельзя»
Сначала я боялась. Однажды даже расплакалась. А преподаватель спокойно так объяснила, что протез не при чем – в движении, которое у меня не получалось, работают не стопы, а бедра. И что у меня замечательное чувство ритма, с ним танцы бросать нельзя.
За те годы, что танцую, я сменила несколько сальса-школ. Преподаватели про протез знали не везде. Один раз я пожалела, что рассказала. Может быть, мне это кажется, но сразу появилось отношение: ну, ты «уже молодец». Мне больше нравилось, когда говорили: «А по тебе и не скажешь!» Это вдохновляло.
После таких отзывов я училась лучше различать те «не могу», которые у меня в голове, и то, что я реально не могу, – встать на одну левую ногу и держать баланс или вытянуть носок.
Рассказывает преподаватель Валентины Антон Козырь:
– Первое желание, когда узнаешь, что пришел ученик на протезе, – относиться к нему по-особенному. Но по мере того, как Валя у меня занималась, это желание проходило. Она и сама не хочет, чтобы ее жалели. И я стал относиться к ней, как к любой другой ученице. Причем, если любой другой человек может сказать: «У меня болит голова, я сегодня на тренировку не пойду», Валя – никогда.
Однажды у меня на ходу отвалилась нога
– Раньше каждые два года я меняла протез. В 2013 сменила, а в 2015 пропустила – работала, переехала из родной Астрахани в Питер, вышла замуж. Было не до того, тем более, что я как раз перестала расти. И тут обнаружилось, что заказать новый протез стало намного сложнее. Решила терпеть. И доходилась.
Однажды оступилась на ходу и чувствую – что-то не то. Смотрю: моя стопа с кроссовком лежит на паркете. И это видели двое учеников той школы танцев, где я работала! Но, к счастью, они подумали, что это я кроссовку потеряла.
Я попыталась прикрутить «ногу» обратно – не получается. Доковыляла в угол, сняла протез – смотрю: болт, к которому крепится стопа, так раскрошился, что ее просто не за что зацепить.
А вокруг люди! Спряталась я за одну из девочек, вышла из раздевалки и поняла: нужна новая нога!
Тогда муж, между прочим дизайнер и типораф, посмотрел на все это и сказал: «Сейчас мы все починим и подклеим», – и собрал мне протез. Потом начал потихоньку выводить меня «в новой ноге» в ближайший парк. И говорил: «Смотри, все у тебя в порядке!»
Быть сотрудником без ноги – привилегия
– Танцы мне здорово помогли и помогают, но это – хобби. Я искала хорошую работу. Нашла объявление «нужен администратор в медицинский центр». Пришла – и оказалось, что это центр протезирования. Все собеседование мы говорили не о работе, а о том, что я сама на протезе. Меня приняли.
Я считаю, что сейчас у меня идеальная работа: я сижу на приеме вместе с врачом.
Бывает, человек пришел – и ему надо выговориться. Он ругает врачей, фонд социального страхования, всю нашу страну, а я начинаю поддакивать: «Ой, я тоже в ФСС ходила и бумажки собирала». И человек понимает: ты с ним на одной стороне. И больше не ругается.
Однажды пришла мама с девочкой, у них ситуация один в один как у меня. Мама очень переживала: «Дочка вырастет, как она примет себя, как будет жить?» А тут перед ней сидит взрослая такая женщина, замужем, с интересной работой, да еще и танцует. Мы разговариваем, обе уходят обнадеженные.
Наверное, я бы намного хуже ощущала себя, если бы потеряла ногу взрослой. Но я такой родилась, и для меня это состояние – норма, я привыкла так жить. Наверное, оно не норма для моих родителей, для людей, которые подходят на улице и жалеют. Психологически много сложнее тем, у кого произошла авария или травма. Им нужно привыкнуть к тому, что «раньше я так мог, а теперь не могу, и мне нужно учиться по-другому».
Мастера нашего центра разобрали и заново склеили мою «ногу». И еще накатали сверху черный карбоновый слой. Протез вышел очень стильным. Надеюсь, скоро я в ней поеду на вручение танцевальной премии «Salsa Night Awards». В этом году мой преподаватель выдвинул меня в очень хорошей номинации – «Мисс Надежда». Не факт, что я выиграю, но мне хочется давать надежду таким людям, как я.
Но теперь, кроме обычного протеза, я хочу еще один – для обуви с каблуком.
Я специально заказала танцевальные туфли на семисантиметровом каблуке, и второй протез мне делают под такую обувь; мастера только «за», им самим очень интересно. У нас в центре есть человек, который сделал специальный протез для плавания. Может быть, когда-нибудь будет и такая официальная опция – протез для танцев.
С новым протезом я могу носить, что угодно. У меня полный шкаф платьев, потому что мама прекрасно шьет, терпеть не может джинсы и приучила нас с сестрой одеваться интересно. Иногда я ловлю на себе взгляды людей и не понимаю: «Почему они на меня смотрят? А, у меня же протез открыт!» Но рассматривают тебя как-то по-доброму.
Альтернативный взгляд на соревнования
Наша клиника организовывала турнир «Безграничные возможности», я там участвовала. Это такое соревнование для людей с разными типами протезов. Отдельно проходят дистанцию люди с протезами рук, отдельно – с протезами ног; есть колясочники. Выстраивается трасса, и ее нужно пройти на время и без ошибок – ничего не опрокинуть, не уронить.
А я свалила горизонтальную перекладину протезом, а на «Кибатлетике» – всероссийском чемпионате, куда мы поехали позже, ту же перекладину задела вообще шлемом. Мне все это оказалось не близко. Я в жизни физкультурой не занималась, история «Быстрее, выше, сильнее» – не моя, и, если б меня просто пригласили, я бы, наверное, отказалась. А тут я – лицо компании-устроителя, пришлось бежать.
Наверное, такие соревнования больше подходят для людей, которые ушли из большого спорта, но которые привыкли так жить – драйв, дух соперничества…
Антон Козырь:
– Я был в шоке! Получилось как в зверинце: соревнуются «люди с особыми возможностями», а вокруг «нормальная» публика смотрит, болеет. И как бы подчеркнуто, какие мы разные. Своего сына я бы не хотел туда привести, чтобы ему показывать: смотри, как «они» бегают.
Мне кажется, соревнования надо устраивать общие, чтобы показать, что люди на протезах могут соревноваться с обычными людьми на равных, а в чем-то их даже превосходя. Не важно, кто бы из нас победил, но это было бы очень человечно.
