«Моя 82-летняя мама живет за линией разграничения. Мы не виделись больше двух лет, хотя раньше я ездила к ней каждые выходные. А сейчас до Константиновки не доберешься, хотя она всего в 30 км от Горловки. Когда я молюсь, прошу у Господа: «Пока я помогаю чьей-то чужой маме, пусть кто-то поможет моей», – говорит Евгения Гегия.
Евгении 60 лет, она – сестра милосердия в сестричестве при Свято-Богоявленском кафедральном соборе города Горловка. Вместе с другими сестрами Евгения Гегия ухаживает в больнице за стариками, которые перенесли инсульт, и за ранеными, которых везут с линии фронта.
Сестричество образовалось летом 2022 года по благословению митрополита Горловского и Славянского Митрофана. Оно – одно из многих в Донбассе, созданных при активном участии московской больницы святителя Алексия.
Сегодня такие сестричества особенно нужны: в местных больницах не хватает даже врачей, что уж говорить о медицинских сестрах и санитарах! Потребность в уходе за больными лишь отчасти закрывают волонтеры, которые приезжают в Донецк, Мариуполь, Головку, Луганск и другие города вахтовым методом. При этом местные жители могут и готовы идти туда, где страдают люди: «Мы тут живем, нам деваться некуда, мы должны помогать своим», – формулирует свое кредо Евгения Гегия.
Корреспондент «Милосердия.ru» встретилась с Евгенией и записала истории о служении сестер милосердия в Головке от первого лица.
«Мы были измотаны войной, и вдруг открылось второе дыхание»
– В Горловке я живу почти всю жизнь, и все эти годы проработала на одной единственной работе – в научно-технической библиотеке автомобильно-дорожного института, сначала обычным библиотекарем, потом заведующей.
Мы с мужем сейчас в городе одни: друзья, знакомые, крестники разъехались, взрослая дочь с начала прошлого года живет под Парижем. У меня появилась сильная потребность помогать, поэтому, когда летом 2022 года я узнала о курсах по уходу, которые организовала больница святителя Алексия, пошла не задумываясь. Нас было 16 человек, основа будущего сестричества. Мы были измотаны, истощены войной, и вдруг словно открылось второе дыхание. Думаю, без помощи Божьей здесь не обошлось.
В основном сестры – женщины 45 лет и старше. Причина прихода в сестричество одна: «Хочется что-то делать». По итогам обучения все мы получили квалификацию «младшая медицинская сестра по уходу за больными». В последний день обучения владыка Митрофан вручил нам платы, и мы отправились работать в неврологическое отделение городской больницы №1, самое тяжелое в городе.
Отделение безысходности
Духовник нашего сестричества считает: все сестры полгода минимум должны поработать с людьми после инсультов. Кто выдержит и не сбежит, сможет работать потом везде.
Это тяжело, в первую очередь потому, что общение с пациентами здесь затруднено или невозможно – тяжелобольной человек не может рассказать о себе, не может объяснить и попросить о помощи. Нам пришлось привыкать и к этому, терпеливо учиться навыкам общения с такими больными.
На курсах нас учили, как позиционировать пациентов с помощью подушек и валиков, перемещать их с помощью скользящих простыней, как обрабатывать пролежни, как использовать различные уходовые средства. Но когда мы оказались в отделении, весь этот прекрасный мир растаял как сказка. В неврологии люди лежали на старых советских кроватях, поначалу не хватало даже обычных простыней, а вода была только холодная и только ночью. Мы ее грели кипятильником, а из средств гигиены вначале были только самые простые средства: детское мыло, камфорный спирт, перекись… Но даже так тоже можно прекрасно ухаживать. Уже осенью 2022 года, к счастью, ситуация улучшилась – при поддержке больницы святителя Алексия нам стала поступать гуманитарная помощь.
Пациенты в основном пожилые, 60–70 лет, многих некуда выписывать: дома разрушены, забирать их некому. Иногда соседи помогают, потому что родственники уехали из города, а родители потеряли связь с детьми.
Проблема одиноких стариков после инсультов сейчас остро стоит в Донбассе. Всех этих людей в неврологическом отделении объединяет безысходность. Помню, лежала мама бывшего воина-интернационалиста, погибшего не в этой войне. Сына больше нет, а вся ее родня уехала, она совсем одна в Горловке. Ее навещали только соседи, куда выписали, мы не знаем. И таких историй немало. Мы общаемся с пациентами неврологии коротко, но проявляем теплую искреннюю заботу, участие, любовь, тем самым хоть немного отодвигая одиночество этих людей. Мы говорим о Боге, тем самым облегчая духовные страдания, иногда подводим к исповеди и причастию.
Персонал в неврологии поначалу принял нас настороженно, притирка шла месяца полтора. Сестричество было новшеством для города, к нам присматривались. В каждом монастыре свой устав, и тут мы пришли, словно белые лебеди, со своими конспектами в тетрадочках и со знаниями, которых у обычных санитаров отделения нет.
Для нас это была настоящая школа смирения, мы постепенно стали понимать настороженность по отношению к нам. Работа у санитаров очень тяжелая, смена длится сутки, персонала не хватает. Сестрам легко несколько часов быть хорошими, добрыми и светлыми, но сутки пахать, часто без перевязочных материалов, подгузников, пеленок и без горячей воды, намного труднее!
Меняли пеленки, залитые кровью
В неврологии мы отработали около двух месяцев, а потом, в сентябре, прибавилось служение в хирургическом корпусе, где в основном лечатся раненные на фронте. Теперь мы дежурим по сменам, сразу в двух отделениях. Батюшка наш сказал: «Неврологию ни в коем случае нельзя оставлять, там лежат родители тех, кто воюет. Они должны быть спокойны и знать, что в это время кто-то утешит их матерей и отцов».
Общение с постинсультными больными затруднено, а в хирургии с нами охотно и радушно общались. И сразу хорошо пошла работа с персоналом, санитары хирургического корпуса были нам очень рады. Смены ставили по-разному. Иногда мы с моей коллегой приходили утром с 6 до 8, в это время больных готовят к обходу – меняли пеленки, залитые кровью, помогали умыться, побриться, зубы почистить. Потом стали дежурить после работы два-три часа по два раза в неделю и в выходные.
В этом отделении лежат в основном мужчины. Они немногословны, не жалуются на свое состояние. В их глазах иногда много боли, а иногда – просто спокойствие.
В первые дежурства среди сестер было много переживаний. Кто-то даже выходил плакать за дверью. Страшно было видеть металлические конструкции в живом человеческом теле – у многих стоят аппараты Илизарова. Пришлось заново обучаться тому, как подступиться к такому пациенту, как помочь ему, не причинив боли.
До сих пор помню молодого парня из российской глубинки. У него был перебит позвоночник, он терпел страшную боль. Сестра Ирина Ильинична сказала мне: «Пожалуйста, полностью его вымойте, вычистите каждый ноготок», и мы вдвоем с другой сестрой взялись обрабатывать ему руки, ноги, лицо, и делали это в слезах. Парень был уверен, что вылечится и вернется на фронт. Но после таких травм люди редко встают на ноги.
Также сильно меня потрясла встреча с коллегой по институту. Мы работали всю жизнь вместе, его мобилизовали, и он прослужил, наверное, полгода: попал снаряд, оторвало ногу, случился перелом руки, множественные осколочные ранения. А жизнь ему спас бронежилет. Я этого мужчину знала молодым, веселым и вдруг увидела его на больничной койке. Но у этой истории благополучный исход: он попал в Елизаветинский филиал больницы святителя Алексия в Жуковском, ему сделали протез, он вернулся в Горловку.
Благодарим, каемся и просим
В условиях войны наиболее ярко и явно проявилась потребность поговорить, поделиться своей болью. Сестры милосердия должны уметь слушать. Это так же важно, как и уходовая, санитарная работа.
Очень тяжело слушать воинов, которым приходится много километров ползти в грязи, без воды, срывая ногти, по линии разграничения, по линии фронта. Человек ползет, не зная, когда над ним зависнет беспилотник. Еще сложнее слушать о погибших сослуживцах ребят, а их очень много. В каждом разговоре сестры стараются утешить, помолиться за бойца и, конечно, поблагодарить, сказать: «Вы наши герои, наши защитники». Часто ребята спрашивают, что нас привело к служению в сестричестве. Кого-то наше знакомство, наши разговоры приводят в храм.
Самое трудное в служении сестры милосердия – когда ты не можешь ничем помочь, не в твоей власти облегчить чужие страдания. А еще тяжело, когда не застаешь в палате человека, которого еще хотел бы увидеть. Бывает, начинаешь с кем-то работать, уходишь, думаешь о том, как вернешься и продолжить разговор. Но возвращаешься, а этого человека уже нет, его выписали или он умер.
Как только включаешься в служение сестры милосердия, отказаться уже невозможно. Физически я часто устаю. Бывают сложные ситуации с пациентами, их приходится поднимать, перемещать, у нас ведь нет автоматизированных кроватей. В среднем сестра пробегает за смену от 8000 до 11 000 шагов. Но даже когда выходишь из больницы усталая и думаешь: «Наверное, на этой неделе больше не пойду», уже через несколько часов ты опять готова помогать. Я не могу дождаться, когда снова зайду в больницу, переоденусь и начну работать. Даже внутри все дрожит, настолько этого иногда хочется. Не могу это объяснить словами.
Меня поддерживает моя семья: муж положительно относится к моему добровольчеству. Силу я черпаю в богослужениях, мне очень помогают храм и вера в Бога. В самом начале своего служения я услышала проповедь, которая запала мне в душу. Священник рассказывал, как правильно построить отношения с Богом: сначала благодарим, потом каемся и только потом просим.
Я так и делаю. Благодарю за то, что не я лежу на этом одре болезни, но могу помочь человеку, облегчить его страдания. Я дышу, хожу, крыша над головой и средства к существованию есть, поэтому могу заниматься сестричеством добровольно и бескорыстно. Каюсь в том, что так поздно иду к Господу, один мой костыль – молитва, второй – вот эта деятельность. И прошу: «Господи, пока я помогаю чужой маме, пусть кто-то поможет моей, к которой я не могу добраться. Укрепи ее, чтобы она прожила подольше. И не оставь, направь, помоги не навредить».
Коллажи Дмитрия ПЕТРОВА с использованием личных фотографий Евгении Гегия
