Каждые полчаса в России пропадает один человек. За год в отделения полиции поступают около 200 тысяч заявлений с просьбой начать поиски без вести пропавших. Половину запросов позже отзывают. Это связано во многом с удачным проведением спасательных операций. Их участники – сотрудники полиции, реже – МЧС, и чаще всего – волонтеры. Отряд Лиза Алерт – это объединение людей, которые готовы прийти на помощь и начать искать. Искать тех, кто однажды не вернулся к своим близким.
«Пропал мальчик лет пяти… », «маленькая девочка в красной куртке ушла с детской площадки …», «14-летний подросток не вернулся домой после школы. Особые приметы…» – мы читаем подобные сообщения изо дня в день. Расклеенные на подъездах, фонарных столбах, паспортных столах, к сожалению, в какой-то момент они даже перестают привлекать внимание. Вот фото и сопроводительный текст: этого человека ищут уже больше двух недель, всех, кто готов помочь информацией или активными действиями, просят откликнуться. Проходит несколько минут, и впервые увиденное лицо забывается. А боль тех, кто сейчас сидит дома и с ужасом смотрит на молчащий телефон, можно примерить на себя всего на доли секунд.
Добровольческий отряд Лиза Алерт (по аналогии с AMBER ALERT – американской системой оповещения о пропаже детей) был основан в 2010 году. Летом 2010-го активисты объединились в интернете и отправились в один из подмосковных лесов на поиски маленькой Лизы Фомкиной, которая потерялась во время прогулки с тетей. Сотрудники полиции долго откладывали поиски, а когда к ним приступили волонтеры, не смогли присоединиться к активистам по причине занятости на Дне города. В результате, Лизу нашли члены поискового отряда Лизы Алерт.
Находясь в эмоциональном потрясении, ребята договорились, что и впредь будут реагировать на подобные крики о помощи. Сейчас у отряда появились своего рода филиалы, организация существует исключительно на добровольных началах. Объединения под этим же названием функционируют в Брянской, Тверской, Ивановской и многих других областях. На вопрос о том, сколько же участников у Лизы Алерт, никто точно ответить не может. Тысячи зарегистрированных, сотни активистов, и каждый раз на поиски приходят новые люди, они сменяют друг друга на дежурствах, и иногда кажется, что поддержка колоссальная.
В основном, рассказывает координатор добровольного поискового отряда Ирина Воробьева, среди волонтеров есть негласное распределение: кто-то выезжает только на поиски детей, кто-то, наоборот, – взрослых, другие ищут инвалидов. И ты никогда не знаешь, сколько человек будут помогать сегодня. Но в критических ситуациях, конечно, все мобилизуются. Во время одной из спасательных операций на второй день поисков пропавший сам вышел на связь с родственниками по мобильному телефону. «Дедушка сказал, что находится в лесу, видел вертолет, но уже не может ходить. Нас было тогда всего восемь человек, к вечеру мы собрали семьдесят. Объяснив людям, что это последний шанс для пожилого человека».
Конечно, создание такого отряда подсвечивает проблему поиска сотрудниками полиции. Не секрет, что заявления о пропаже принимают через 72 часа с момента, как человек не вернулся домой. Не секрет, что заявления о пропаже хоть и должны принимать в момент обращения, часто откладывают на 72 часа. И даже если заявление уже принято, поиски раньше обозначенного часа X не начинаются. Эта условность связана с тем, чтобы из огромного количества ложных обращений вычленить действительно серьезные. Что касается взрослых, тут понятно, что могут уйти, уехать и забыть предупредить родных, но ждать, сложа руки, трое суток ребенка, который не вернулся из школы, невозможно. Можно собрать всех родных и знакомых, прочесывать закоулки и подвалы, но как правило, десяти, даже двадцати пар глаз оказывается недостаточно.
В федеральном законе об «Оперативно-розыскной деятельности» значится, что в особых случаях (« которые… могут привести к совершению тяжкого преступления, а также при наличии данных о событиях и действиях, создающих угрозу государственной, военной, экономической или экологической безопасности Российской Федерации») возможно проведение поисковых операция уже в течение 24 часов после пропажи. При этом, на следующие сутки уже должно быть получено судебное решение на это. Нетрудно догадаться, что подобные исключения – слишком большая редкость.
Волонтеры объединения Лизы Алерт говорят, что им не так часто приходится работать бок о бок с сотрудниками полиции. И даже сами сообщения о пропаже они получают от МЧС (подобное соглашение было заключено в прошлом году), которое в данном случае служат исключительно рупором. Соответственно, и ведомственные кинологи сопровождают отряды добровольцев крайне редко. А так как сотрудников полиции даже при официальном разрешении на поиски не хватает, «алертовцы» придумали использовать полицейские машины. В случае если пропавший находится в лесу, вой сирен от служебных автомобилей уже несколько раз помогал пострадавшему сориентироваться на местности.
По данным внутренней статистики добровольческого отряда Лизы Алерт, больше всего обращений приходится на осеннее время. Как правильно искать в лесу, ребята учатся у западных коллег и на собственном опыте. В России не существует гражданской «школы», где могли бы показать, как правильно организовывать поиски людей. За годы работы у активистов появились собственные правила, опытные волонтеры стали рассказывать новичкам, как работать с картами и ориентироваться на местности. Негласный штат расширился до отделение информационной поддержки, члены которого взяли на себя обзвон больниц и размещение информации о пропавших в интернете.
Отряд Лизы Алерт начинает помогать в поисках только после того, как родственники пишут официальное заявление в полицию, но дальше волонтеры могут действовать автономно от полиции. (просто полиция не работает, а так мы с ними стараемся держать связь на любых поисках) Это скорее исключение из правил в этой области благотворительности. У некоторых центров добровольцев есть договорённость МВД, что они не начинают действовать без согласования проводимых работ с полицией. На сайте содружества волонтеров «Поиск пропавших детей» можно заполнить специальную форму-обращение о пропаже близких. «После поступления заявки, волонтеры связываются с родственниками, уточняют информацию и в работу вступают координаторы и волонтеры в зависимости от области. Сейчас мы работаем почти по 40 областям России. Бывают случаи, когда родственники пропавшего, еще не успели подать заявление в полицию, тогда это сделать можем мы, после обращения в полицию по нашим каналам, с родными связывается полиция и начинается активная совместная работа по поиску.», – рассказывает о принципах работы Содружества волонтеров «Поиск пропавших детей» , лидер его молодежного крыла Николай Ковалев.
Каждый третий из пропавших людей – ребенок или подросток. Конечно, некоторые как взрослые, так и несовершеннолетние пропавшие без вести – люди девиантного поведения. Но таких, вопреки расхожему стереотипу, не так уж много. Те случаи, которыми занимается отряд Лизы Алерт – это, в основном, несчастья, от которых никто не застрахован: ушел в лес, на рыбалку, на прогулку и потерялся, отделился от группы, провалился под лед…
Сотрудники полиции, которые стеснены буквой закона, отмечают, что на самом деле те самые злополучные 72 часа – самое ценное время. Найти в первые три дня пропавшего человека легче. Но даже если вы начали самостоятельные поиски или привлекли волонтеров, необходимо в обязательном порядке обратиться в бюро регистрации несчастных случаев территориального УВД или позвонить в местный отдел внутренних дел. При личном обращении в ОВД потребуется паспорт, информация о круге общения пропавшего и, конечно, описание внешнего вида.
В принятой еще в 1989 году Конвенции ООН о правах ребенка значится, что родитель несет ответственность не только за условия содержания ребенка, но и за его безопасность. В России нет закона, который бы подразумевал наказание за потерю несовершеннолетнего, только за похищение. Правда, есть статья о «Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего», но максимум, который грозит за ее невыполнение – исправительные работы или штраф. Ответственность родственников за исчезнувшего малыша – вопрос, скорее, моральный. Судить потерявших ребенка никто не берется. Во всяком случае, внутри страны.
Что уж говорить об ответственности за пропавшего взрослого. Никто не спросит человека в возрасте: почему ты выпустил(-а) его (ее) из дома одного, как он (она) мог поехать туда в одиночестве? На эти вопросы невозможно ответить, но и перестать задавать их себе в случае несчастья также бывает крайне сложно. И те, кто помогают людям, оказавшимся в беде, искать их близких, не дают этим вопросам повиснуть в воздухе.
Наталья Малиновская, «Лиза Алерт», психолог:
– Я читаю лекции о профилактике побегов, похищений и потерь детей под названием «Говорит Лиза Алерт». В этом смысле есть две возрастных категории – до 10 и после 11 лет. Они приблизительные, конечно, но до 10 – это еще ребенок, а после 11 – уже подросток и имеет смысл говорить не о потере, а, скорее всего, о побеге.
Вы не представляете себе, какое количество детей вербуют через интернет. В прямом и переносном смысле. Например, одна 11-летняя девочка из Истры чуть не уехала в Челябинск. Ее привлекли какими-то ведьмами или волками. В итоге девочку только на вокзале остановили. Многие педофилы действуют через интернет. В моей практике был случай, когда девочку завербовали террористы, чтобы сделать из нее живую бомбу, но их остановили, когда они попытались ее вывезти. Случаи бывают очень серьезными. Поэтому крайне важно быть в контакте со своим ребенком, знать, чем он живет и с кем общается.
С маленькими больше историй про «потерялся». И это целиком ответственность родителей, которые почему-то думают, что за ребенка должно отвечать государство или общество. Я вообще не понимаю, как можно после постоянных историй с маньяками отправлять своего ребенка куда-то одного безо всякой подстраховки и контроля. Никакие занятия музыкой не стоят того, чтобы подвергать ребенка опасности.
Нет конкретного возраста, когда уже можно ходить одному. Это зависит от психики. Если ребенок уже может трезво оценивать ситуацию, можно отпускать. Но понять, готов ли к этому ребенок, могут только родители. Кстати, когда дети ходят по двое-трое – вероятность, что с ними произойдет что-то нехорошее – очень маленькая.
Три совета родителям:
1. Иметь постоянную связь с ребенком по телефону. Разговаривать с ним по телефону, пока он куда-то идет один. Самая большая статистика потерявшихся детей – это дети, которые шли или в школу или из школы.
2. Всегда нужно знать, сколько времени займет путь или прогулка ребенка. Можно отслеживать этот путь с помощью трекера – специального маячка, который определяет местоположение ребенка.
3. Если ребенок пропал на полчаса, даже на двадцать минут, нужно уже бить тревогу. Например, в случае с пропавшей в 2013 году Женей Мельниковой тревогу забили через пять часов после того, как ребенок потерялся! А маньяк убивает в течение двух часов.
Дмитрий Викторович Второв, координатор содружества волонтеров «Поиск пропавших детей»:
– Первое и самое главное, что нужно донести до каждого ребенка, что если он потерялся и не знает, куда ему идти, нужно обратиться в полицию. В отделение, к патрульному автомобилю, просто милиционеру в форме. Подойти и сказать: я потерялся. Если не нашел милиционера, иди в метро, обратись к дежурному работнику. Иди в любой торговый центр, обратись к охраннику. Этих людей не надо бояться. Охрана имеет инструкции, как поступать в таких случаях. Главное здесь – чтобы в конечном итоге информация о пропавшем ребенке как можно быстрее попала в полицию.
Бояться нужно просто добрых дядь и теть на улице. Конечно, скорее всего, человек, к которому решил обратиться ребенок, окажется хорошим, но также есть вероятность, что ребенок попадет в плохую ситуацию. Однажды потерявшегося ребенка взяла пожилая женщина и два дня кормила-поила у себя дома, ни слова не сказав полиции.
А вот другой случай. Ребенок потерялся в парке. Родители отвлеклись и не заметили. Какая-то женщина отправилась с ним в торговый центр и передала охране. Охрана сообщила в полицию. И ребенок нашелся без подачи заявления, потому что его родители уже сидели в одном из отделений.
А вообще, в России общество не знает, что делать с потерявшимися детьми. И чаще всего на них просто не обращают внимания. Проводили эксперимент. Пятилетний ребенок гулял один на площади в большом российском городе. Прошло 20 минут, прежде чем к нему обратился человек с вопросом, где его родители, и что он тут делает.
А был случай, когда ребенок шел по разделительной полосе на трассе и не остановился никто. Только через два часа ребенка подобрала проезжавшая мимо патрульная машина.
Анфиса Калистратова, социальный психолог:
Необходимо с самого рождения воспитывать в ребенке активную жизненную позицию. Ребенок должен быть подготовлен к возможным неприятностям. Обязательно: знать домашний адрес и адрес работы родителей, мобильные телефоны родителей и родственников, знать, к кому можно обратиться, а к кому нельзя. Дети способны на это уже в три-четыре года.
Ребенок должен уметь за себя постоять. Детям нужно объяснять, что незнакомцев следует остерегаться, к чему может привести общение с незнакомым человеком, и как себя вести, если кто-то собирается ребенка похитить. Ребенок должен знать, что в такие моменты можно кричать, царапаться, бить по ногам и так далее. То есть умеющий за себя постоять ребенок – это очень хорошо. Обычно такие дети растут у родителей, которые не стремятся «подмять» ребенка под себя и которые со своими детьми регулярно разговаривают.
Нужно понемногу, но регулярно давать ребенку свободу и ответственность. Но такую, с которой он сможет справиться. Например, сходить в магазин рядом с домом за молоком, потом за молоком и хлебом, потом список побольше и магазин чуть подальше, сначала с деньгами без сдачи, потом с крупными деньгами и так далее.
Кстати, готовясь к этому комментарию, я провела небольшой опрос среди детей девяти-десяти лет. Каждый из них утверждал, что никогда не зайдет в маршрутку без денег и не потратит деньги, предназначенные на проезд, на что-то другое. Выводы делайте сами.
