Три второклассника, нахально оскорбившие пенсионера Анатолия Федотова (оказавшегося бывшим узником концлагеря), извинились перед ним после разговора с участковым уполномоченным. Взрослые люди добились извинений, но как добиться изменений в душах детей, совершивших хулиганский поступок? Комментарий психолога и священника.
Анатолий Федотов Фото с сайта 47news.ru
Предыстория
Согласно официальной версии событий, озвученной пресс-службой администрации Подпорожского района, Анатолий Васильевич Федотов вышел покормить собаку в сарае. В это время три второклассника местной школы играли недалеко от спортивного комплекса, перекидываясь остатками строительной пены (первоначальная версия – камнями, потом глиной). Анатолий Васильевич сделал им замечание, чтобы они не хулиганили. Тогда ребята стали бросать в него остатки засохшей пены.
Ветеран пришел домой и возмущенно рассказал своей внучке о нерадивых родителях и невоспитанных детях. Спустя двое суток внучка поделилась этой информацией в социальных сетях. «При этом она — вольно или невольно — попыталась сгустить краски, связать эту истории со святой для всех нас датой», — уточняется в сообщении пресс-службы. Первоначально СМИ сообщили, что три ученика второго класса в поселке Важины Подпорожского района «закидали камнями» бывшего узника концлагеря Анатолия Федотова. Позднее источник в ГУ МВД по Петербургу и Ленинградской области сообщил ТАСС, что в Федотова школьники кидали не камни, а строительную пену, поэтому он не пострадал.
Областная прокуратура по факту случившегося проверяет не только родителей несовершеннолетних, но и учителей местной школы на предмет профилактической работы, а также исполнение педагогами обязанностей по воспитанию учащихся.
Проверку также проводит Следственный комитет РФ по Ленинградской области.
Психолог Мария Капилина: детям нужно дать понять, что они сделали на самом деле, когда пробовали свою силу над стариком
– Про одного мальчика – участника этой истории – говорилось, что он из неблагополучной семьи. Но не так важно, считаются ли семьи детей, кидавших в дедушку камнями, благополучными. Жестокость не имеет отношения к понятию «социальное благополучие» – это проблемы духовные и душевные, а не экономические. Бедные — не обязательно духовно отсталые, хотя это могут быть и сопутствующие вещи, а богатство — не гарантия культуры. Мы не знаем, что происходит в семьях у этих детей, как общаются их родители. Люди говорят: у нас никто никого не бьет и матом не ругается — но забывают, какие фильмы они смотрят, в каком настроении общаются друг с другом, не жестоки ли они не на уровне кулаков, а на уровне слов и отношений. Дети все впитывают.
Жестокость не свойственна определенному возрасту, детскому или подростковому. И нельзя говорить, что это поведение как у животных: у них жестокость пустой не бывает. Но и людям это не «свойственно» — это нарушение, которое может иметь душевную, психологическую или даже психиатрическую природу. Далеко не всякое психиатрическое нарушение имеет в себе также душевное искажение — человек может быть психически недоразвитым, но таким, кого называют «блаженненьким».
В описанном случае можно предположить ряд социопатических и душевных нарушений. В том числе что-то происходит и от безнаказанности. Даже в благополучной семье, если ребенок не занят, если родители не контролируют его время, он легко может поддаться дурному влиянию просто потому, что дети все пробуют. Иногда запреты взрослых для них — вызов: надо проверить, вдруг интересно или приятно, лихо делать что-то запрещенное, а взрослые не разрешают потому, что это можно только им самим — взрослым.
Случай под Петербургом может быть связан с бесконтрольностью времяпрепровождения детей. Я не имею в виду, что ребенка нужно водить на поводке, речь идет о том, когда родители стараются занимать своего ребенка чем-то интересным и полезным. Политика «займи себя чем-нибудь подальше от меня, не пристаешь ко мне и хорошо» приводит к неприятностям или даже бедам. Умение сочувствовать, воспринимать чужую боль тоже надо воспитывать.
Думаю, второклассники не видели особой разницы, дедушка перед ними или молодой, но почему-то слабый человек. Тем более они не думали, ветеран ли он, и скоро ли день Победы. Они просто почувствовали слабость, и что наказания прямо сейчас не будет — ведь старик их не догонит. Конечно, страх родительского наказания удерживает от совершения преступления, но он неэффективен. Когда человек оценивает, насколько ему может достаться, и больше его ничего не сдерживает, этого недостаточно. Контроль должен быть внутри, а иначе зло становится увлекательной игрой и идет по нарастающей.
Чем-то помочь можно, только если смотреть на каждого ребенка по отдельности, понять, как он сам оценивает эту ситуацию, что он понимает про униженного ими человека. Наверняка там есть лидер и присоединившиеся. Для одних детей причинить страдание другим в 8-9 лет уже может быть увлекательной игрой – я такое встречала. Работает логика «А что вы мне сделаете? Я вас достану, а вы меня не убьете, а если убьете, мне и это не страшно».
Какой-то ребенок поймет, что натворил, если его спросить, почему его взбудоражила ситуация: он видел, что дедушка слабенький и его не догонит, что над ним можно покуражиться, что старушка только на балконе кричит — она же оттуда не прыгнет. Дети вызывали сильные чувства у взрослых, ощутили свою власть в ситуации – прямо сейчас их поймать не могут; потом, может, выпорют родители, но сейчас ты владеешь ситуацией. Такое стремление к самоутверждению бывает и раньше 8-9 лет.
Очень важно смотреть, что сохранно в душе маленького человека, к чему можно обратиться. Если нет любви ни к кому, жалости ни к себе, ни к родителям, а только удовольствие от проявления своей силы, когда он нарушает правила и никто с ним ничего не сможет сделать, – то это социопатический характер, и тут эффективны только ограничения. Но наверняка такой характер сформирован не у всех троих детей.
Надо понять, что двигало каждым из детей: думал – не думал о последствиях, поддался стадному чувству, было увлекательно дойти до конца. Потом нужно рассмотреть ситуацию в целом – к чему их действия привели, что они сделали с другим человеком, какое унижение и страх они бы чувствовали на его месте. Неважно, что дети не знают слова «узник»: что, в узников концлагерей кидаться камнями нельзя, а в остальных можно? Бывает, что дети закидывают камнями голубей или кошку. Они переходят грань допустимого по отношению к живому существу – и всегда важно, с чем человек из этой ситуации выходит.
Работая с ребенком, своим или чужим, по поводу отсутствия сочувствия, всегда надо начинать с прояснения для взрослого того, как происходящее выглядит для ребенка. Вопрос «Как ты мог» бессмыслен: он уже смог. Вопрос «Как тебе не стыдно» просто пугает. Ребенок должен понять, как плохо то, что он совершил, не в измерении «как сильно ему попадет». Мы говорим о подлинном раскаянии, о понимании, чем плохо это действие, чем оно корежит тебя как личность, твою душу. Если начинать с нотаций – ребенок просто закроется и будет ждать, пока все закончится.
Любимый и хороший ребенок может что-то страшное натворить (говорят же: «бес попутал»). Раз мы хотим, чтобы больше он такого не делал, нужно проговорить, чем стали его действия, не вполне осознанные, на самом деле. Мол, «подумаешь, камушки кидал, дедушку дразнил, мы ж его не убили». Нужно ему рассказать, что чувствовал этот дедушка. Ребенок не может представить себя старым, но может представить себя слабым среди тех, кто сильнее. Можно описать: ты один, вокруг тебя трое гоблинов, они скачут, ржут и кидают в тебя камни. Ты не можешь уйти и избавиться от них, ты не знаешь, что они с тобой сделают, тебе обидно до слез, неловко перед другими людьми, а гоблины могут с тобой сделать все, что хотят, и ты не знаешь, когда они остановятся – вдруг они до твоей смерти не остановятся?
Всегда можно сказать, что ребенок такого, наверное, не хотел, а хотел просто почувствовать себя сильным. Хотя к школьному возрасту человек уже должен до некоторого предела оценивать последствия своих поступков, планировать результаты действий — это один из критериев оценки готовности к школе. Пусть он не думал о последствиях в этот раз — и это можно обсудить с каждым ребенком. Поговорить о том, что себя надо беречь от того, чтобы обижать слабых, не потому, что кто-то может застукать и наказать, а потому что важно, какой ты на самом деле.
Вообще-то поздновато говорить обо всем этом, когда уже оказалось, что ребенок глух к чужой боли. Но если с ним об этом раньше говорили, если для ребенка чувства других людей не вполне новая и непонятная тема, то и после такого эпизода легче до него донести, в чем проблема с его «развлечением».
В 8-9-летнем этом возрасте, о котором речь, скорее всего, среди ребят был лидер-социопат, которому нет дела до чувств других людей, лишь бы почувствовать силу и избежать наказания. Такой и в исправительном учреждении будет вести себя как социопат. Но с несколькими детьми сразу это бывает уже в подростковом возрасте, так что здесь, скорее всего, был зачинщик и присоединившиеся.
Кто-то из детей может быть похитрее – с кем говорит, под того и ладится. С учителями он будет над этим случаем слезы проливать, каяться, а потом с «подельниками» будет хихикать над дедушкой и другими взрослыми. Другой может сделать что угодно, лишь бы его взяли в компанию. А для зачинщика это была жестокая игра на удовольствие, «я побеждаю взрослых с их запретами, с их нормами, с их указаниями». Такие дети тренируются на чужих, а счеты сводят со своими – т.е. наверняка серьезные проблемы в семье есть хотя бы у одного из детей.
Иеромонах Мелитон (Присада): Дети хотят обратить на себя внимание, а взрослые пожинают плоды семян, которые в них посеяли
– Если дети позволяют себе кидаться в старика камнями, виноваты не сами дети – они просто копируют взрослых, которых видят, пусть не дома, а в телевизоре, компьютере. Дети – промокашки, копирки окружающей действительности. Какая действительность окружала в детстве Сергия Радонежского, какая — Серафима Саровского, какая — Матрону Московскую?
Сейчас тоже есть семьи, где вместе ходят в храм, в музеи, в походы и на рыбалку, просто в гости к друзьям. Если же ребенок не занят работой и спортом, каким-либо увлечением, музыкой, поэзией, то чувства и ум таких детей расслабляются, воля парализуется, и дух и совесть не развиваются и не утончаются. Когда душа с самого детства не напитывается красотой, гармонией, любовью и родительской мудростью.
Эти дети в Ленинградской области похожи на персонажа фильма «Один дома», они своими поступками копируют модель поведения этого персонажа, потому что подражать им больше нечему. Их поступок – проявление больной и неразвитой свободы воли. Именно искаженная самостоятельность и незрелая взрослость могут так неадекватно себя проявлять. Эти дети – отражение нашей современной культуры, где царствует культ тела без души, культ силы без добра, культ воли без морали. Все это воплощается в насилии, в том числе моральном, когда кого-то унижают жестами, поведением, словами, и подпитывают тем свое ощущение самодостаточности.
Дети эти по-видимому обделены вниманием со стороны родителей и близких им людей. Жестокий поступок сразу обращает на себя внимание, а детям это и надо.
Если бы чувство совести и стыда у этих детей было воспитано и развито, то сработал бы механизм «духовного самосохранения», совесть бы дала стоп-сигнал, а в этом случае такого не произошло. Совесть молчала, воля бездействовала, мораль отсутствовала. Поэтому наивно говорить о благополучности детей и их семей. Что мы сеем в детях – то и пожинаем. Сеем доброе — пожинаем доброе, сеем злое — пожинаем злое, если посадим яблоню — не вырастет бузина.
Может, дети так заявляют протест против чего-то в своей жизни. Дети могут куражиться и друг перед другом, завоевывать друг перед другом авторитет, не умея сделать это по-другому. Кто-то один наверняка был зачинщиком — всегда кто-то дает импульс, а остальные подражают, потому что не нашли себе другого авторитета и заводилы. Но тут надо говорить с каждым, в том числе с заводилой, смотреть им в глаза. Нужно собрать детей отдельно от родителей, говорить с родителями отдельно от детей. Надо не заниматься пустым морализаторством, над которым дети бы насмехались, держа кулачки в карманах, а найти священника или другого уважаемого для них человека, который бы объяснил им, что они натворили. Притом это надо делать сразу, как можно скорее, пока их сознание воспринимает эту ситуацию как живую, жизненно важную.
В этих детях наверняка проросло то семя агрессии, которого ранее родители или другие взрослые просто не замечали. Сорняков из их души не пропалывали. Сейчас они выдали агрессию по отношению к этому старику — потом выдадут и по отношению к другим людям. Общественные празднования дня Победы не помогут воспитать уважение к старости, если этого нет в семье. Значит, у них в семьях не поздравляли все вместе с днем Победы своих собственных бабушку и дедушку, или близких родственников, соседей-ветеранов. Видимо, у детей не сформировалось чувство гордости за своих бабушек и дедушек. Видимо, у них не сложилось ассоциации со словами «война» и «подвиг», «мужество», «доблесть», «честь», а также «трусость» и «предательство». Поэтому это были не камни в конкретного старика-ветерана, а это был бумеранг, запущенный ранее предыдущим безбожным поколением и безбожным воспитанием.
Замечательный образец перемены ума молодежи по отношению к ветеранам, к их подвигу можно увидеть в фильме «Мы из будущего», где главные герои переоценивают себя, оказавшись на месте боевых действий, на месте своих дедов – героев войны.
