Ассоциации исключительно негативные. Тут и психбольница его имени, прозванная «дурдомом» и «дуркой», прославленная в песнях Высоцкого, а еще больше в народной молве. И вся советская психиатрия, в том числе карательная.
Даже на слух его фамилия воспринимается зловеще, неизбежно возникает в памяти Кощей Бессмертный, не самый доброжелательный персонаж русских сказок.
Между тем это был один из величайших гуманистов своего времени.
Студент трех университетов
Петр Кащенко родился в 1859 году. Детство его прошло в городе Ейске. Сейчас это курорт, а тогда был молодой торговый городок, возраст которого насчитывал всего лишь 10 лет.
Учился в трех российских университетах. Из первого, Киевского, переведен в Московский – матери будущего психиатра удалось выхлопотать для сына стипендию, притом именно там. Из Московского исключен за неблагонадежность – демонстративно отказался скорбеть по поводу убийства Александра II. Третий – Казанский – окончил.
Во всех трех был отличником. Между Московским и Казанским – несколько лет ссылки в Ставрополе, во время которой он преподавал пение в женской гимназии.
Именно в Казанском университете наконец определилась будущая медицинская специализация Петра Петровича. Как это часто бывает с романтично настроенными студентами, решающую роль сыграла личность одного из преподавателей.
Доктор медицины Лев Рогозин, одновременно исправляющий обязанности директора Казанской психиатрической больницы, был безупречен во всех отношениях. На него очень хотелось быть похожим.
В 1889 году, свежеиспеченного, но уже вполне взрослого доктора (30 лет – шутка ли?) распределяют в Нижний Новгород, в тамошнюю психиатрическую лечебницу. Перед ним ставится задача – больница действует по старинке, ее требуется реформировать.
Собственно, ее толком и не было. Существовало лишь психиатрическое отделение Мартыновской больницы. Оно, по словам старшего врача Д. Венского, было «не только не способно вылечивать больных, но и содержит в себе все данные для окончательного умственного убийства человека».
К этому моменту Кащенко успел и получить диплом врача, и поработать врачом-психиатром в первой в стране психиатрической больнице-колонии. Она располагалась под Тверью, в селе Бурашово. Руководил этой колонией М.П. Литвинов, один из самых передовых людей своего времени.
Пациенты жили не в палатах, а в уютных деревянных домиках, свободно расхаживали по территории, сами себя обслуживали. Словом, там было чему поучиться.
«Принцип нестеснения» и «Здоровый стол»
Петр Петрович берется за дело засучив рукава. Объявляется курс на социализацию больных. Их уже не стараются максимально изолировать от общества, как в чеховской «Палате № 6». Напротив – всячески стремятся вывести на люди. Сами люди с непривычки несколько напуганы, но это можно пережить.
Смирительную рубашку – вон! Кащенко не уставал повторять: «Врач должен смотреть на смирительную рубашку как на страшилище, а на себя, если применяет ее, как на палача».
Связывать больных – ни в коем случае. Доктор называл все это «принципом нестеснения».
Уважительное и внимательное отношение, хорошее питание и минимум медикаментов. Совместное чтение книг, любительские спектакли, чаепитие с самоваром и бубликами за круглым столом. Кащенко лично руководил больничным ансамблем и хором – пришлось вспомнить уроки музыки и пения, которые Петр Петрович давал девицам-гимназисткам в ставропольской ссылке.
Шашки и шахматы. Футбол и гимнастика. Диетическое питание – этому аспекту Кащенко посвятил книгу под названием «Здоровый стол». Эксперименты в области гипноза.
Конечно, трудотерапия. Петр Петрович писал: «Работа отвлекает больного от бреда, внося в его духовный мир новые ощущения и представления, приучает к порядку и дисциплине; без работы больной большей частью валяется на постели, привыкает к лени, опускается».
Нечто подобное, только в утрированной форме, мы видели в фильме Формана «Полет над гнездом кукушки». Только тогда все эти методы еще не были формализованными и бесповоротно прокисшими, а, напротив, радовали ароматом новизны. Кащенко был первопроходцем.
Дальше – больше. На базе нижегородской больницы создается так называемая Ляховская колония, где пациенты трудятся на огородах, в теплицах и мастерских. Ну и, конечно, большая работа велась за пределами этих медучреждений.
Обывателям не уставали объяснять, что пациенты – те же люди, ну а если чем-то отличаются, то незначительно. Сам Кащенко, кстати, свято в это верил. В частности, постоянно говорил, что грань между безумием и гениальностью практически неразличима.
Дошло до того, что заведующий начал подписывать договоры с местными мужиками. За определенную плату он определял пациентов в деревенские семьи. Тем в домашних условиях было гораздо комфортнее, часто болезнь отступала. Кащенко же, в свою очередь, следил, чтобы необычных постояльцев не обижали, нормально кормили-поили, относились бы к ним уважительно.
При том «кормильцам», как их величал Петр Петрович, было строго-настрого запрещено называть их сумасшедшими. Сама же эта форма получила вполне научное название – «посемейный патронаж».
Заодно доктор проявил себя как менеджер – те полтора десятка лет, что он работал в Нижнем, местное купечество охотно раскошеливалось на «несчастненьких».
Психиатр-нелегал
В 1904 году в Московской психиатрической больнице на бывшей даче купца Козьмы Канатчикова возникла вакансия главврача. Претендентов было много, «Новости дня» сообщали: «На вакантную должность главного доктора Алексеевской психиатрической больницы заявили желание конкурировать восемь лиц и в числе их из наиболее известных ныне и. о. главного доктора этой больницы г. Малышин, директор нижегородской психиатрической колонии известный психиатр П.И. Кащенко, г. Мендельсон и др».
Выбрали Петра Петровича. Возможно, именно из-за его способности вытряхивать из толстосумов деньги на немалые больничные расходы.
Доктор самозабвенно входил в новую должность – распорядился снять решетки с окон, вдвое увеличил жалованье персоналу, открыл мастерские, организовал – куда же без этого? – театр и струнно-духовой оркестр. Вместо грозных санитаров и санитарок появились «дядьки» и «няньки».
Но тут начались события 1905 года. И Кащенко тряхнул своей бунтарской стариной – невзирая на почтенный возраст, встал на баррикады, создавал летучие медицинские бригады. Затем возглавил один из многочисленных в то время нелегальных межпартийных Красных Крестов.
Это было что-то наподобие сообщества хирургов из лихих девяностых, которые оперировали огнестрелы, не сдавая своих пациентов в милицию. Только Красные Кресты делали это не за деньги, а по убеждению. Петр Петрович лично укрывал революционеров – и здоровых, и больных.
И это все без отрыва от основной деятельности. Конечно, Третье отделение прекрасно знало о не совсем законных похождениях маститого врача. Но его авторитет в психиатрии и в больничном менеджменте был так высок, что Кащенко предпочитали не трогать.
По ходу дела основал первое в нашей стране Центральное статистическое бюро для учета психических больных. Со временем его, казалось бы, невинная и в высшей степени гуманная затея обернется густой сетью советских психдиспансеров.
А ведь была еще одна психиатрическая лечебница, которую Петр Петрович фактически основал и которой он руководил, – земская психиатрическая больница в Сиворицах, под Петербургом. Сейчас это Санкт-Петербургская государственная психиатрическая больница имени П.П. Кащенко.
Словом, на свободе Петр Петрович был значительно полезнее, чем в камере тюрьмы.
* * *
Революцию он, разумеется, принял с восторгом. Этот восторг и бунташный бэкграунд оценен был незамедлительно. Уже после февральских событий Кащенко руководит нервно-психиатрической секцией Совета врачебных коллегий, а с 1918 года он – завподотделом нервно-психиатрической помощи Наркомздрава РСФСР.
А в 1920 году он умер. Довольно молодым даже по тем временам – в 61 год. Операция на желудке дала осложнения, несовместимые с жизнью. Поэтому Кащенко, с одной стороны, не запятнал свое имя причастностью к советским психиатрическим выкрутасам (за него это сделали благодарные последователи, назвав именем Петра Петровича бывшую Алексеевскую психбольницу), а с другой, не стал врагом народа и не мучился в гулаговских структурах. Похоронен был с почестями, на Новодевичьем.
