История Жанны Фриске, взволновавшая общественность несколько недель назад, благополучно завершилась: денег собрали много, медики заявили о грядущем исцелении, а часть средств, которая не пригодится именитой больной, будет передана детям, подопечным Русфонда. Сумма немалая – 30 миллионов рублей. По идее ее должно хватить на 8 человек. Об этом и поговорим.
Что делают с деньгами, оставшимися от благотворительных сборов, невостребованных по тем или иным причинам теми, для кого они собирались? Причины невостребованности могут быть многообразны – благополучатель нашел деньги где-то еще, запланированное лечение было отменено, пожертвования превысили установленную планку и так далее вплоть до совсем печальной причины – смерти того, о ком хотели позаботиться.
У этой проблемы два аспекта – этический и практический.
Этическая сторона проблемы заключается в разнице ожиданий жертвователя, фонда и благополучателя, в разнице представлений разных участников процесса о том, что, собственно происходит и как следствие – разном представлении о том, что можно делать, а что делать нельзя.
Начнем с того, что фондам не свойственно мучиться этическими проблемами. Как правило, у их руководства достаточно опыта и волнующие их вопросы лежат совершенно в иных плоскостях, а большинство этических вопросов разрешено давно и основательно. Это для благополучателей и жертвователей ситуация может быть новой – фонды же имели уже и прецеденты, и время, чтобы с ними разобраться.
Фонды понимают себя как менеджеров, управляющих благотворительными деньгами, и видят свою задачу в наиболее эффективном их распределении. Эффективность, кстати, может пониматься по-разному, но сейчас вопрос не в этом. Поэтому вопрос о правомочности передачи «лишних» денег от одного благополучателя другому, как правило, не стоит – разве что о том, как это правильно оформить и преподнести.
С другой стороны – благополучатель хочет помощи, и хочет ее как можно больше. Если немного утрировать для наглядности – он воспринимает все происходящее как следствие своей беды. Благополучателю кажется, что и фонд, и жертвователи жили и не знали чем заняться до того момента, когда он к ним обратился. Соответственно, любые попытки свернуть с пути поддержки, особенно отнять у него то, что он представляет принадлежащим себе по праву, он может воспринять как предательство и воровство – если ему заранее четко и подробно не объяснить, что и как будет происходить в различных случаях.
Российский же жертвователь может увидеть в передаче его пожертвования кому-то другому два вида этических нарушений. Во-первых, в силу природного недоверия организациям он может увидеть в этом жульничество и попытку нецелевого использования денег. А во-вторых, и это случается периодически, он может увидеть в подобных действиях нарушение своего представления о том, каким должно быть милосердие.
Для российского жертвователя, отдающего деньги для конкретного маленького мальчика, крайне важен именно такой, адресный характер милосердия. Это действие воспринимается как установление личной связи: «Я спас мальчика Васю». И если вдруг оказывается, что его доброта не спасла мальчика Васю, а помогла девочке Тане – жертвователь может это не понять. И потому надо такого рода вопросы проговаривать заранее. А в случае возникновения любых сложностей и претензий – моментально извиняться и выполнять волю жертвователя.
В надежде, что однажды и он изменится.
И именно из этих этических проблем вытекает их практическое решение.
На всякий случай стоит оговориться – если речь идет о сборщике-частном лице, то, как изначально на нем лежало почти исключительно моральная ответственность за собранные средства, так и в случае, если средства невостребованы, она не становится больше. Собственно, только тот, кто распоряжается счетами, и решает – как и для чего использовать собранные средства. Отдать средства другим нуждающимся или потратить на что-то, что сбором предусмотрено не было, не требует никаких дополнительных усилий.
Скажем, когда недавно умерла одна девушка, для спасения которой был организован очень активный сбор средств, проводились концерты и выставки, то остатки собранных средств ее друзья передали «Конвертику для Бога» – неформальному благотворительному сообществу под руководством Татьяны Викторовны Красновой. Это не потребовало от них ровным счетом никаких действий, кроме, собственно, того, чтобы придти на встречу «Конвертика» и отдать деньги. Это никак дополнительно не оформлялось, как не оформлялись и пожертвования в пользу покойной девушки.
В случае же фонда все немного сложнее. Любой перевод средств в пользу юридического лица имеет определенное назначение, накладывающее ограничение на использование денег. У фондов таких ограничений сразу несколько. Во-первых, фонды категорически ограничены волей жертвователя и не могут ее нарушать. Во-вторых, фонды ограничены собственным уставом и программами, и, в-третьих, фондам необходимо постоянно думать о том, как выглядит их поведение в глазах окружающей публики.
Как ни странно это звучит, но перед благополучателем фонд не имеет внятных обязательств, кроме тех, которые принял на себя добровольно.
Начнем с воли жертвователя. В большинстве случаев она выражена целевым характером пожертвования, что указывается в назначении банковского платежа или в технической информации при переводе через электронные платежные системы. И надо учитывать, что возможность спросить жертвователя о его воле в том случае, если деньги оказываются «лишними» есть не всегда.
Несомненно, если один жертвователь подарил всю необходимую сумму, то вопрос задать нетрудно. А если их сотни и каждый дал по 50 рублей, половина не отвечает на запросы, а в другой половине у каждого свои идеи о том, как правильно распорядиться его деньгами? На этот случай фондами предусмотрен специальный пункт в договоре-оферте, определяющем природу поступающих в фонд денег. Согласно этому пункту описывается ряд случаев, когда фонд может нарушить волю жертвователя, использовав деньги иначе, чем предполагал тот, кто их отдавал. Также там обычно прописывается формальная процедура задавания вопроса жертвователям в подобных случаях.
И эти случаи определяются, в свою очередь, другими документами, устанавливающими отношения с благополучателями. Когда человек обращается в фонд, и фонд соглашается оказать ему помощь путем сбора средств, то между просителем и фондом заключается договор (иногда в форме просьбы о помощи), в котором указывается, что и как будет происходить с деньгами, если вдруг они окажутся «лишними». А также, собственно, в какой ситуации деньги будут считаться «лишними». Благополучатель заранее подписывается, что в том случае, если:
– количество собранных денег превысило первоначальный запрос,
– благополучатель нашел средства в другом источнике, не в фонде,
– благополучатель попытался обмануть фонд,
– благополучатель отказался от лечения, а то, что он выбрал взамен, не может быть оплачено фондом (например, если человек отказался от услуг врачей и пошел к знахарям),
– благополучатель умер.
Средства, собранные для него, будут использованы либо на уставные цели фонда, либо для других благополучателей.
«Российский фонд помощи», для которого обычная стратегия сборов заключается в том, чтобы выставить на страницы «Коммерсанта» какого-то одного нуждающегося, собрать для него значительные суммы, а после передать их многим другим нуждающимся, давно уже разработал различные формы документов и для жертвователей, и для благополучателей во избежание разного рода сложностей. Например, на сайте rusfond.ru размещен договор-оферта, в котором есть пункт 5.4:
«При получении пожертвования с указанием фамилии и имени нуждающегося Благополучатель направляет пожертвование на помощь этому лицу. В том случае, если сумма пожертвований конкретному лицу превысит сумму, необходимую для оказания помощи, Благополучатель информирует об этом Жертвователей, размещая информацию в газете «Коммерсантъ» или на сайте rusfond.ru. Благополучатель использует положительную разницу между суммой поступивших пожертвований и суммой, необходимой для помощи конкретному лицу, на уставные цели Благополучателя (оказание помощи нуждающимся, а также расходы на административно-управленческие нужды Благополучателя в соответствии с Федеральным законом №135 от 11.08.1995 года «О благотворительной деятельности и благотворительных организациях»). Жертвователь, не согласившийся с переменой цели финансирования, вправе в течение 14 календарных дней после публикации указанной информации потребовать в письменной форме возврата денег».
Конечно, случаются недопонимания, когда, например, после смерти подопечного на собранные для него средства начинают претендовать родственники или даже сборщики-волонтеры, но до судебных процессов дело доходит редко, как правило, после ознакомления с документами все претензии снимаются. Бывает и так – это случалось в нашей практике – что подопечные или их родственники выходят на жертвователей и заручаются в деле перенаправления денег их поддержкой. В этом случае, разумеется, фонд использует деньги так, как того хочет жертвователь.
Вообще же, в большинстве случаев подобные процессы проходят быстро и просто, поскольку все обо всем заранее предупреждены.
Для полноты картины следует упомянуть, что при принятии решения, кому именно будет передано пожертвование, фонды стараются руководствоваться просто здравым смыслом, вставая либо на сторону жертвователя и передавая средства тому, кто похож на благополучателя, которому предназначалось пожертвование – человеку с тем же диагнозом, того же возраста и так далее. А иногда фонд становится на сторону подопечных, отдавая деньги просто тому, кому нужнее.
В целом же сам факт возникновения и обсуждения подобной проблемы говорит о крайней неразвитости «отношений благотворительности» в России. Когда разные участники процесса друг другу не доверяют, стремятся друг друга контролировать или стараются заранее подстелить соломки везде, где только можно упасть. Так ведут себя люди в неизвестности, где кругом «не одни только друзья» и где надо держать ухо востро.
