Педaгог на допросе

Мало кто знает, что по закону в допросе несовершеннолетнего правонарушителя или подозреваемого обязан участвовать педагог. Почему это необходимо, корреспонденту сайта «Милосердие.ru» рассказала директор «Службы педагогической поддержки несовершеннолетних» Людмила Николаевна ГОНЧАРЕНКО

— Людмила Николаевна, сколько существует ваша служба, и какую помощь вы оказываете несовершеннолетним?
— Работаем мы уже 5 лет, но первые 3 года были под крылом межрегиональной общественной организации «Семья». Когда ee директор вышел на пенсию, обратились в Бабушкинскую управу, нам предоставили помещение, и мы зарегистрировались как самостоятельная организация.
Начинали с помощи подросткам, совершившим правонарушения, и находящимся под следствием или подозреваемым в совершении преступления, присутствовали на допросах. Допрос – стресс для любого человека, тем более для ребенка. Он абсолютно беззащитен, юридически безграмотен, его легко запугать или ввести в заблуждение. Ни в коем случае не хочу оскорбить всех работников правоохранительных органов – среди них очень много порядочных людей, ответственных профессионалов. Но ни для кого не секрет, что некоторые следователи пользуются беззащитностью и испугом подростка и заставляют его свидетельствовать против себя или своих товарищей. Иногда кнутом – не признаешься, не подпишешь, посажу в «обезьянник», а оттуда прямая дорога в тюрьму. А иногда и пряником – дам сигарету, только подпиши. Были случаи, когда подростка избивали в милиции, добиваясь нужных показаний. Или, грубо говоря, «навешивали» другие дела, чтобы повысить раскрываемость. Думаю, Америку я вам не открыла, всем известно, что такое бывает. И вот чтобы такого не было, чтобы следователь не манипулировал ребенком, не шантажировал его, мы участвуем в допросе.
Особенно важен первый допрос – там во многом определяется статья, по которой осудят подростка, а также решается, «закроют» его до суда (то есть на 2-3 месяца) в СИЗО или отпустят домой, взяв подписку о невыезде. Конечно, мы делаем все возможное, чтобы ребенка до суда отпускали домой. Берем его под свою ответственность. Если он в данный момент не работает и не учится, стараемся его устроить на работу или восстановить в школе, чтобы в суд он пришел с характеристикой. Психолог и педагог работают с подростком и семьей, контролируют, где он находится вечерами. Многие ребята еще до суда осознают, что они натворили, плачут. Для них это уже наказание. А СИЗО… Я общалась с ребятами, которые находились там до суда, некоторых нам удалось выручить, им дали условный срок. Но насколько же труднее было настроить их на социализацию, чем подростков, проживавших до суда дома! Ломается психика в СИЗО. Взрослые люди из тюрьмы возвращаются другими, а подростки… Я убеждена, что если речь не идет об особо тяжких преступлениях, нецелесообразно лишать ребенка свободы. Отправляя подростка в колонию, мы осложняем его и свое будущее. К счастью, большинство наших подопечных получает условный срок или другую альтернативную меру наказания. Да и тем, кто совершил тяжкие преступления и не может рассчитывать на альтернативу, находим хорошего адвоката, готового бесплатно защищать интересы ребенка (у нас нет возможности оплачивать его – мы сами получаем немного), делаем все от нас зависящее, чтобы они получили минимальный срок.

— А поддерживаете связь с ними, когда они попадают в колонию?
— Переписываемся с теми, кто пишет (мы после суда всем говорим, чтобы писали), а вот ездить к ним не успеваем – нас всего 5 человек, и все загружены работой здесь. После освобождения некоторые ребята приходили к нам, мы через центр занятости помогали им с трудоустройством, просили, чтобы они не терялись, давали о себе знать, приходили к нам за советом, консультацией. Кто-то приходит, но заставить мы никого не можем – ребята освободились, они уже совершеннолетние и вправе сами решать, нужна ли им наша помощь. Главное, чтобы они были настроены на нормальную жизнь.

— Не было случаев, чтобы следователи не пускали вас на допрос?
— Нет, наше право присутствовать закреплено в Уголовно-процессуальном кодексе. В 425-й статье пункте 3 написано: «в допросе несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого, не достигшего возраста шестнадцати лет либо достигшего этого возраста, но страдающего психическим расстройством или отстающего в психическом развитии, участие педагога или психолога обязательно». А в пункте шестом написано, что эти правила распространяются и на подсудимого. Поэтому многие следователи сами нас вызывают на допрос. Они относятся к нам как к партнерам, специалистам, мы находим с ними взаимопонимание. И большинство судей относится к нам как к партнерам.

— Но вы же не можете охватить всю Москву?
— Да, мы постоянно работаем в трех округах: Северо-Восточном, Восточном и Северном. Правда, если родители или судьи обращаются с просьбой, выезжаем и в другие районы. Наша служба – единственная в Москве. Некоторые следователи решают проблему «просто» – идут в ближайшую школу и просят там кого-нибудь из учителей подписать, что они были на допросе. К сожалению, нам известен не один такой случай. Обычно закон все-таки соблюдается, но формально, и пользы подростку от этого не больше. Приглашают на допрос классного руководителя, который часто изначально настроен негативно: попал в милицию – значит, плохой (к тому же он и раньше был проблемным). А если учитель и рад помочь, не знает, как, поскольку и сам юридически совершенно безграмотен. Говорю по своему опыту – я ведь раньше в школе работала учителем истории. И во второй половине 1990-х годов меня стали часто вызывать на допросы – нас тогда захлестнула волна детской наркомании. Сколько ребят погибло, другие в тюрьму попали… Именно тогда я поняла, что мало чем могу помочь своим оступившимся ученикам, что для этого нужна юридически грамотная педагогическая служба. В одной из школ познакомилась с психологом Еленой Ивановной Воронковой, поделилась с ней своими соображениями, она заинтересовалась. Так началась наша работа. Сначала вдвоем с Еленой Ивановной, потом к нам присоединились единомышленники. Сейчас у нас в штате 3 педагога, психолог и юрист.

— А разве адвокат не может помочь подростку?
— Может. Но, как правило, адвоката приглашает следователь. Бесплатно! Дети-то в основном из малообеспеченных семей, их родители не могут нанять адвоката. Увы, некоторые назначенные следователем адвокаты относятся к судьбе ребенка наплевательски. Сколько мы с ними ругались по этому поводу, а в ответ: я же копейки получаю за это. Все, конечно, зависит от человека, многие работают на совесть, но не всегда ребенок может рассчитывать на квалифицированную и грамотную защиту.

— Сколько в среднем подростков по вашим трем округам находится одновременно под следствием?
— За полгода наши сотрудники участвовали в 648 допросах. Не только подследственных и подозреваемых, но и подростков, проходящих по делу как свидетели, или пострадавших от преступлений. Последним также помогаем преодолеть душевную травму. В данный момент у нас 72 подопечных несовершеннолетних. Не только вызываемые по разным причинам на допросы, но и дети из неблагополучных семей, из группы риска.

— Помогаете ли вы страдающим алкогольной и наркотической зависимостью?
— Да, в Северо-Восточном округе есть социально-реабилитационный центр «Возрождение». У них замечательные реабилитационные программы, они активно помогают детям. Я член муниципального комитета по делам несовершеннолетних, там ведется большая профилактическая работа. Замечен подросток в употреблении алкоголя или наркотиков – его тут же направляют на консультацию в «Возрождение». И наших подопечных, зависимых от химических веществ мы до суда тоже направляем туда на консультацию, а иногда и на стационарное лечение. У многих наших ребят сильно пьющие родители. Сегодня нет ЛТП, принудительного лечения, но мы уговариваем их лечиться добровольно, предупреждаем, что в противном случае будем добиваться лишения их родительских прав. Некоторых лишили, а детей устроили в Отрадненский приют временного проживания. Там хорошие условия, есть школа.

— Кроме работы с правонарушителями вы занимаетесь профилактикой подростковой преступности?
— Да, по просьбе директоров близлежащих школ встречаемся с ребятами группы риска. Несколько раз ездили с ними в Можайскую и Икшинскую колонии для несовершеннолетних. Обязательно берем в эти поездки и ребят, осужденных условно. Замечательная профилактика! Туда они обычно едут с шутками-прибаутками, а с зоны выходят задумчивые, серьезные – начинают понимать, что их ждет, если не изменят свою жизнь. Их никто не пугает, просто показывают им жизнь в колонии, знакомят с порядками, бытом, дают возможность пообщаться с отбывающими наказание сверстниками. Действует. По глазам видно, что каждый для себя делает какие-то выводы.
Но, конечно, мы не только в колониях с ними бываем, стараемся воспитывать и на положительных примерах. Водили их в театр, на концерт и даже на Кремлевскую елку. Предложили, и многие 14-летние ребята с удовольствием пошли – видимо, родители никогда их на елки не водили. Недавно были в гостях у курсантов-пограничников – училище недалеко от метро «Медведково» находится. Специально для подростков, совершивших преступление под воздействием алкоголя или наркотиков, приглашали ребят из «Возрождения», они рассказывали, как смогли избавиться от наркотической или алкогольной зависимости. Считаю, что это была одна из самых удачных встреч.
Обязательно проводим беседы в школах, рассказываем им, что считается преступлением. Помню, в одной из школ мы спросили ребят: как вы думаете, если вы украли или отняли мобильный телефон, будет ли заведено уголовное дело? Человек пять всего руки подняли (а присутствовало на встрече более 100 человек с 8 по 11-й класс). Остальные не знали, что обязательно будет. А спросили мы их потому, что сегодня это очень распространенный вид преступления. Который они по наивности считают шалостью. Как и угон автомобиля – ну «взяли» подростки на часок машину покататься… А за эту «шалость» отвечать придется перед следователем. Большинство, зная о последствиях, не стали бы так «шалить».

— Людмила Николаевна, насколько я понял, большинство ваших подопечных – юноши, а работают у вас одни женщины? А ведь подростку необходим мужской авторитет.
— Конечно, тем более многие росли в неполных семьях и вообще не получили мужского воспитания. Мужчин нам очень не хватает. Но мужчине надо семью содержать, а у нас очень маленькие зарплаты. Пока нас материально поддерживает только Московский дом общественных организаций. Надеемся, что правительство нас не оставит, выделит деньги, и мы сможем увеличить штат и зарплату сотрудникам. И тогда к нам придут сильные инициативные мужчины, неравнодушные к судьбам подростков.

Беседовал Леонид ВИНОГРАДОВ