Уход за умирающими в их последние годы, месяцы, недели, дни и часы, пожалуй, одно из самых тяжелых социальных служений. Приближение смерти чаще всего приносит мысли о вечном, об иной жизни, и, наконец, о Боге… О печалях и – все-таки — радостях священнического служения в хосписе мы поговорили с о. Христофором Хиллом, духовником Первого московского хосписа.
– Отец Христофор, расскажите, пожалуйста, как вы пришли работать в этот хоспис? Почему именно туда?
– о. Христофор Хилл: В 1995 году, одна из добровольцев хосписа – Светлана Борисовна Леви- попросила меня посетить Первый московский городской хоспис. Это была неформальная встреча со служащими и персоналом: хоспис в то время еще только открывался и начал принимать пациентов. Большинство служащих и добровольцев хотело поговорить о церкви, о церковной жизни, так как тогда — в середине девяностых — гонения на церковь были в недалеком прошлом и для многих участие церкви в социальной жизни было чем-то новым. На первой встрече мы не затрагивали вопрос о пастырском окормлении умирающих и их родных. В тот же день я познакомился с основателем хосписа и главным врачом Верой Васильевной Миллионщиковой, с которой у меня завязались очень хорошие отношения; у хосписа было много английских друзей и сочувствующих благодетелей, так что православный священник-англичанин был принят хорошо… Вера Васильевна показала мне в хосписе церковь, тогда еще только строившуюся. Мы договорились, что будет еще одна встреча с добровольцами хосписа, потом еще она, потом еще… Когда в хосписе появились первые пациенты, меня пригласили для их священнического окормления: принимать исповеди, приобщать таинств. В итоге, Вера Васильевна попросила Патриарха дать официальное разрешение для меня, которое было получено, и я стал духовником хосписа и настоятелем его храма. Позже, Его Святейшество Патриарх передал антиминс для храма и первая Божественная Литургия была совершена 9 января 2000 года.
– Как проходит ваш день там?
– о. Христофор Хилл: Я бываю в хосписе каждый вторник. Когда совершается Божественная Литургия, я приезжаю после 9-ти и совершаю просокмидию, принимаю исповедь. Литургия длится около часа, и в ней участвуют пациенты и их родные, волонтеры хосписа, иногда служащие. После Литургии я посещаю больных, которые не могли быть на службе, это занимает несколько часов, в зависимости от числа пациентов и того, как долго они хотят со мной побеседовать. Обычно мне помогают Милена и инокиня Силуана (та самая Светлана Борисовна), заботясь о таких вещах, как столик для потира, иконы, богослужебные книги и так далее. Иногда мы совершаем таинство крещения и даже венчание. Венчание в церкви хосписа – это особое событие — радость и утешение для вступающих в брак, чувство совершившейся полноты. После посещения больных, я беседую с их родными, волонтерами, персоналом. День завершается панихидой с бесконечным поминанием новопреставленных… Иногда я посещаю больных, находящихся под опекой хосписа, но живущих дома. И, разумеется, бывают случаи, когда я приезжаю в хоспис в любое время, к кому-то, чье приобщение к Таинствам может быть уже последним.
– Больные хосписа. Какие они – чаще смиренные или агрессивные?
– о. Христофор Хилл: Я бы не стал делить пациентов, да и людей вообще, на смиренных и агрессивных. И то и другое может быть в одном пациенте в разное время. Пусть к смерти состоит как бы из нескольких этапов, начиная от неверия, агрессии, сопротивления и заканчивая приятием. Поэтому реакция пациента (и, разумеется, реакция тех, кого он любит) меняется от агрессии до смиренного приятия. Чаще всего все пациенты хосписа приходят к осознанию того, что их земная жизнь подходит к концу. Разумеется, бывают и исключения… Случается, что родным трудно примирится с тем, что любимый ими человек умирает, тогда как сам пациент уже смирился.
– Много ли ходит на больничную службу больных?
– о. Христофор Хилл: В среднем, на службу в церковь приходят шесть-семь пациентов. Еще могут приходить сотрудники и волонтеры. В целом, Литургию могут посещать до 15 человек. Разумеется, это еще зависит и от церковного календаря: на последней Рождественской службе было около тридцати человек. Если мы прибавим сюда тех, кто приступает к таинствам в палатах, то добавится еще двадцать человек к тем, кто приходит на службу по вторникам. Это около половины всех пациентов хосписа. Летом пациентов становится меньше, значит, и меньше тех, кто участвует в службе.
– Что самое тяжелое в вашей работе, бывают ли радостные события?
– о. Христофор Хилл: Должен сказать, что я испытываю особую печаль, окормляя умирающих детей и их родных. Мы никогда не сможем ощутить полностью их опыт. Это печаль, возникающая от осознания того, что жизнь, только начавшаяся, уже заканчивается без всего того, что так ждали увидеть их родители: окончания школы, создания своей семьи, кратко говоря – все те ожидаемые радости жизни на земле, которые могли бы быть, но уже не будут. Разумеется, каждая семья встречает свое горе по-своему, одни могут быть более стойкими, другие менее, и не существует заготовленных слов для бесед с ними. Золотое правило, которое я выучил в хосписе: выслушать гораздо важнее, чем что-то сказать.
Разумеется, бывают радостные моменты. Часто я – это первый священник в жизни пациента, с которым он встретился и общался лично – особенно это относится к пожилым людям, всю жизнь прожившим без церкви в безбожные годы советской власти. Это привилегия – узнать их жизнь. Я слышал о их жизни во время войны, о времени, проведенном в ГУЛАГе политическими заключенными, или о жизни, не отмеченной никакими великими событиями, но все равно ценной для этого человека. И почти все ощущают интуитивно, что им чего-то не хватает в жизни, что есть в ней что-то еще большее, чем только материальное и земное. И потому для них крещение в православную веру, исповедь и причастие становится особым моментом, даже если богословское понимание таинств не вполне ими осознается. Оно совершается на более глубоком уровне, чем интеллектуальное восприятие. Поэтому, когда церковные таинства приносят пациентам жизненный смысл и радость – я могу разделить эту радость.
Страстная Суббота – особый день в хосписе. Я обычно приезжаю в хоспис после Литургии, в то время, когда люди едут в московские храмы освятить пасхальные яйца и куличи. Хоспис – не исключение. И все же, когда я благословляю скромный пасхальный стол в хосписе, я осознаю это отсутствие суеты, сопутствующей многим людям, готовящимся к Пасхе. В хосписе воцаряется тишина. Это та тишина, в которой происходит Воскресение Христово. Это радостная тишина покоя Христа во гробе, который я чувствую очень сильно в этот особый день в хосписе. Это сложно объяснить, но именно там это есть.
Беседовала Александра БАБУШКИНА
