«По подписке», как в то время говорили, собирали деньги на подарки, на городскую инфраструктуру, на лечение и прочие благотворительные начинания.
Старые лицеисты обедают
Все началось сразу после смерти Пушкина. Поэт Василий Жуковский обратился к Николаю Первому, «личному цензору» Александра Сергеевича с просьбой установить памятник Пушкину. Место было выбрано вдалеке от столичной суеты – село Михайловское. К тому же такая скромная локация уменьшала вероятность отказа.
Император перечить не стал, но и денег не дал. И, в соответствии с русской известной пословицей, первый блин вышел комом. Идея заглохла. Хотя что-то пытались собрать.
Второй раз о памятнике Пушкину заговорили в 1855 году. На этот раз инициатором выступила группа из 82 чиновников Министерства иностранных дел. Александр Сергеевич одно время служил в этом ведомстве, и чиновники этим гордились.
Они пишут: «Памятники, воздвигнутые уже Ломоносову, Карамзину и Крылову свидетельствуют, что мы, русские, подобно всем просвещенным народам, признательны к плодотворным заслугам наших великих писателей; в отношении, однако, гениальнейшего из наших поэтов, пробудившими дивными песнями столько прекрасных чувств и стремлений в соотечественниках, столько сделавшего для Русского слова, эта признательность не имеет пока внешнего выражения: Пушкину не поставлено еще памятника!»
В должности министра иностранных дел – бывший одноклассник Пушкина князь Александр Михайлович Горчаков. Без сомнения, это – административный ресурс. Но его, к сожалению, оказывается недостаточно.
Царь, вероятно, был не в настроении. Дело опять заглохло, толком даже не начавшись. Разве что издали пушкинское собрание сочинений.
А в 1860 году выпускники Царскосельского лицея собрались на свой ежегодный торжественный обед. Кто-то из них обратил внимание: первый выпуск состоялся в 1817 году, и полувековой юбилей не за горами.
Собравшиеся приняли решение: ходатайствовать об установке памятника главному царскосельскому выпускнику, Александру Сергеевичу Пушкину. Где? Разумеется, в Царском селе. На чьи средства? Желательно, на казенные.
Николай Иванович Миллер обратился к высоким властям. Но кабинет Александра Второго ответил отказом. Вовсю шла подготовка к крестьянской реформе, всем было не до того.
Хотя и возражений не последовало. Словом, Миллер из этой истории вышел наполовину победителем – без денег, но зато с разрешением открыть повсеместно сбор средств по подписке на создание памятника. Без такого разрешения о памятнике можно было даже не мечтать.
Дело шло медленно. Только на следующий год по губернским учебным управлениям разошелся циркуляр Министерства народного просвещения: «Бывшие воспитанники всех курсов императорского Александровского лицея, уверенные в глубоком сочувствии соотечественников к памяти питомца сего заведения Александра Пушкина, обратились с просьбою о дозволении открыть повсеместно подписку для сооружения покойному нашему поэту памятника, достойного народной его славы».
Там же определялось и точное место: Царское Село, Лицейский сад.
О подписке было широко объявлено в газетах и журналах. Однако россияне, взбудораженные освобождением крестьян и подсчитывающие свои реальные и гипотетические убытки, не спешили жертвовать на памятник. К тому же Писарев некстати выступил с разгромом пушкинской поэзии.
Увы, сумма, собранная к нужному моменту, была явно недостаточна. Однако же она составила некий зачин, о котором вспомнили ближе к концу шестидесятых. Было предложено возобновить подписку, и на этот раз дело пошло гораздо веселее.
Не удивительно, ведь комитет учел ошибки прошлого. В прессе опубликовали воззвание: «В настоящем деле нет, кажется, надобности придумывать доводы для привлечения жертвователей. Значение Пушкина так сознается всеми, права его на памятник так несомненны, что к сказанному прибавлять нечего. Пусть только всякий, сочувствующий великому поэту, принесет свою посильную лепту».
Вся связанная с этим работа велась теперь более четко и организованно. В газетах и журналах печатались имена людей, сделавших пожертвования, независимо от размера дара.
Здесь были люди самого разного общественного положения и материального достатка: представители императорской фамилии, губернаторы, члены различных обществ и комитетов, литераторы, преподаватели, чиновники, солдаты и люди «низкого звания».
Случались и довольно крупные пожертвования, и «скромная лепта в несколько копеек». Среди благотворителей имелись и купцы, и губернаторы, и учителя, и писатели, и чиновники, и солдаты, и даже крестьяне.
Уже упоминавшийся князь Горчаков пожертвовал 200 рублей. На удивление, активность проявила царская семья. 300 рублей дала императрица Мария Александровна. 150 – цесаревна Мария Федоровна.
Великие Князья Владимир и Алексей Александровичи, Константин и Николай Николаевичи с супругой Александрой Петровной, а также внук Николая Первого, именем тоже Николай дали по сотне.
Впрочем, бывало, и обычные рабочие жертвовали больше.
Муки творчества
На очередном торжественном обеде уже 1870 года царскосельские выпускники вернулись к теме пушкинского памятника. Да, пятидесятилетний юбилей успешно проворонен, но сам Пушкин никуда не делся, а, наоборот, стал только популярнее.
Вновь приступили к обсуждению места. Царское Село было отвергнуто как недостаточно посещаемое широкой публикой. Санкт-Петербург не годился – все-таки при жизни Александра Сергеевича его отношения с властью были, мягко говоря, натянутыми, а некоторые его стихи открыто призывали к бунту.
В качестве компромисса выбрали Москву. Общее мнение выразил старенький адмирал Федор Федорович Матюшкин: «Постановка памятника Пушкину в Москве, где беспрестанно толпятся, сменяясь, уроженцы всех стран России, особенно была способна придать ему значение вполне народного достояния».
Тем более, что Александр Сергеевич родился именно в Москве, и жил в Первопрестольной вплоть до поступления в лицей.
Предложение Матюшкина приняли в 1871 году. Сумма стремительно росла. К началу 1873 года она достигла 60 тысяч рублей. И тогда Пушкинский комитет объявил первый открытый конкурс.
В последующие два года были проведены еще два конкурса, и в результате жюри остановилось на проекте скульптора А.М.Опекушина.
Опекушин писал: «Около десятка альбомов пришлось заполнить изображениями Пушкина во всех его возрастах и видах, сделать больше тридцати проектов памятника из глины и пластилина. В течение ряда лет почти не спалось как следует. Были три лихорадочных конкурса. В двух из них участвовали все скульпторы того времени.
Ах, какая жара была! Ах, какая суматоха!.. Каждый хотел быть ваятелем, по выражению Белинского, «вековечного памятника» человеку, который впитал в себя огромное количество красок и музыки жизни. Газеты кричали наперебой.
Одна из них предлагала кончить конкурировать и отложить дело на двадцать – тридцать лет, вернее – ждать свежих художественных сил… В третьем конкурсе мой проект получил первую премию. Радость, конечно, для меня необычайная».
Не все были довольны опекушинской работой. Иван Крамской писал Павлу Михайловичу Третьякову: «Это не фигура поэта, это правда, но приличный статский человек – вот и все».
Решение, однако, было принято. И к тому времени на памятник собрали 106 575 рублей 10 копеек.
Литератор Яков Грот – главный организатор этого достойнейшего начинания – радостно сообщал: «Истинно народное предприятие, совершенное по частному почину, без всякой примеси бюрократического или приказного характера, без дополнительных пособий от казны, и притом со сбережением довольно значительной суммы».
Все работы обошлись в 86 761 рубль 53 копейки. На оставшиеся от подписки деньги была издана «Дешевая пушкинская библиотека» и учреждена Пушкинская премия Российской академии наук.
Незабываемые торжества
Памятник Пушкину работы скульптора А.Опекушина торжественно открыли 18 июня 1880 года. То есть, в эти дни справляется его 140-летний юбилей.
От всевозможных обществ, земств и прочих общественных организаций прибыло 106 депутаций (в общей сложности 244 человека). Правление Николаевской железной дороги выделило особый «депутатский» поезд, билеты на который продавались с ощутимой скидкой.
Расходы на содержание депутатов оплачивали Московская городская дума, Общество любителей российской словесности и Комиссия по постройке памятника Пушкину.
Писатель Владимир Осипович Михневич (более известный как Коломенский Кандид) вспоминал: «Московская дума – нужно отдать ей честь – отличилась на этот раз необыкновенной деятельностью, предупредительностью и гостеприимством.
Пригласив съехавшихся депутатов в гости к себе, она разместила их в трех лучших гостиницах на полном иждивении города. Большинство депутатов (человек до 40) остановились в «Лоскутной гостинице»…
Изобилие было ужасающее: спросишь рюмку водки – смотришь – тащут целый графин; потребуешь бутербродов с балыком – несут чуть не целого осетра, и так во всем…
Боюсь, что в счетах, поданных потом думе из гостиниц, мы, депутаты, явимся просто левиафанами по обжорству… Это-то опасение и заставляло многих из нас возможно умереннее пользоваться московским хлебосольством, да не из голодной же страны мы, наконец, приехали».
А газета «Современные известия» писала: «Нам сообщают, что ко дню праздника в домах, примыкающих к месту пушкинского памятника, снимаются окна с платою от 25 до 50 рублей. Это показывает меру желания быть свидетелями торжества и вероятную многочисленность зрителей».
И еще долгое время москвичи несли венки к постаменту памятника Пушкину.
