Паломничество, совершенное в 1980 году. Милиционеры… пьяные – бросились на паломников, избивая их в кровь. А ведь среди пришедших – старухи, старики, женщины… Из репродукторов кричали: «Вы по закону не имеете права на сборища… У вас есть церковь».
Cпуск к реке Великой, к месту, где паломники окунались. Деревянный ящик внизу – что-то вроде раздевалки-переодевалки. Фото П. Проценко
На Великую
В июле 1980 г., через год после нашего первого посещения мест, связанных с преп. Серафимом, мы с моим мужем, Павлом Проценко, в поисках все того же народа-богоносца на этот раз решили посетить Вятскую землю. На «камешке» в Саровском лесу мы познакомились с некоторыми интересными людьми, не признающими «советской Церкви» и вообще советской власти. Некоторые из них были как раз из этих краев, и мы для начала решили посетить их, тем более что кое-кто нас приглашал к себе. Кроме того, мы хотели найти могилу Бориса Владимировича Талантова, человека, сквозь годы гонений на веру сохранявшего высокое понимание церковной правды, переживавшего за судьбы Церкви. Он умер в тюрьме в 1971 г. Но сейчас речь не о том, поэтому я сразу перейду к последней части путешествия, когда мы наконец добрались до самого города Вятки (т.е. Кирова по-теперешнему). Там мы сразу же пошли в единственный действующий в городе храм – как выяснилось, освященный в честь преп. Серафима. Стали спрашивать у работавших там женщин, где бы мы могли остановиться, и в результате нас приютила одна певчая. Жила она в барачного типа деревянном доме, правда, в отдельной квартире, но полной клопов и тараканов. Мы были рады и такому пристанищу, тем более что оно носило временный характер. Наша хозяйка не знала ничего о Талантове.
Б.В. Талантов
Поэтому мы в храме стали искать тех, кто мог бы повести на его могилу. В конце концов кто-то вызвался проводить нас туда. Начали завязываться у нас знакомства с тамошними верующими. Вскоре мы переехали к Наталье, удивительно смиренной и душевно нежной женщине, жившей в маленькой квартирке со своей почти столетней и такой же кроткой мамой. Они-то нам и рассказали о существовавшей среди местных православных традиции хождения на Великую реку ко дню празднования иконы Николы Великорецкого. И о том, что власти всячески препятствуют паломникам. Мы стали всех расспрашивать об этом. Павел кое-что записывал и потом, сразу после возвращения домой из летней поездки, набросал маленький очерк о гонениях на церковных людей на святых местах. Этот очерк он передал Никите Струве, и он был опубликован в издаваемом им в Париже «Вестнике РХД» (№ 132. 1980. III-IV).
В 1970-е годы в культурных кругах считалось, что православная Церковь окончательно пленена советской властью, а вот христиане протестантских деноминаций и прибалтийские католики по-прежнему активно противодействуют гонителям. В самом деле, в самиздате ходили сообщения о борьбе баптистов, по западным радиоголосам сообщались сведения из «Хроники литовской католической Церкви», описывающей героическое сопротивление этой маленькой Церкви безбожию. И вот в конце 1970-х-начале 1980-х годов несколько небольших сообщений, написанных Павлом, вновь показывали, что православный народ все же не сломлен. Просто о его жизни почти никто не знал и не писал.
Святые места велено «закрыть»
Итак, мы узнали, что в селе Великорецком в 1383 г. была явлена, как это часто бывало в русском прошлом, на дереве, чудотворная икона святителя Николая. Туда с древних времен из Вятки стал отправляться 3 июня крестный ход. Со временем в живописном селе на берегу реки был воздвигнут грандиозный архитектурный ансамбль из двух храмов и колокольни. В советское время все это храмовое великолепие было разорено, взорвана часовня. Но традиция, прервавшаяся перед Великой Отечественной войной, все же выжила. Сразу после войны, писал Павел, «двадцатитысячные ходы считались не из самых больших». Но, как теперь известно, в мае 1959 г., незадолго до дня празднования памяти святителя Николая, было издано постановление райисполкома «О прекращении паломничества в село Великорецкое». Святые места в нем велено было «закрыть». За нарушение – наказание вплоть до месячных исправительных работ. Неудивительно, что в советское время, в отличие от дореволюционного, в этих ходах не принимало участие духовенство, а устраивали их простые верующие. Власти всячески пытались этому воспрепятствовать.
Дело в том, что паломники весь 90-километровый путь до святого места проделывали пешком. Начинался он от храма преп. Серафима, а дальше надо было обязательно пройти по мосту через р. Вятку, и вот на подходах к мосту дежурили милицейские машины, и милиция старалась не допустить паломников на мост. Однажды там стоял грузовик и всех старушек в платочках, подходивших к мосту, хватали и штабелями укладывали в кузов, а потом отвозили их за тридевять земель… Но если даже кому-то удавалось прорваться и добраться до с. Великорецкого, там их, как правило, уже поджидали отряды милиции и дружинников. Но православный народ не сдавался, и каждый раз, хотя уже и малыми группами, пытался 3 июня пробраться к источнику.
В год нашего приезда в Киров в Великорецкое пришли в день праздника ни более ни менее около тысячи простых верующих. Там случилось целое сражение. Из описания Павла в «Вестнике»: «Берег был загражден цепью милицейских машин, рычащих тракторов. В реку был спущен мотор, взбаламучивающий воду. К источнику не подойти. Милиционеры… пьяные – бросились на паломников, избивая их в кровь. А ведь среди пришедших – старухи, старики, женщины… Из репродукторов кричали: «Вы по закону не имеете права на сборища… У вас есть церковь»».
Царский путь
Многие верующие, особенно те, что помоложе, боявшиеся неприятностей по месту работы, ходили на Великую реку не ко дню празднования иконы, а в другие дни, когда можно было не опасаться преследований. И так паломничества растягивались чуть ли не на весь летний сезон. Но вот когда мы приехали, оказалось, что уже практически все прихожане побывали на Великой реке. Мы продолжали расспросы, и в результате набралось человек семь желающих совершить это путешествие. Проводником вызвалась быть 70-летняя Анна. Когда я ее увидела, то, к своему великому ужасу, узнала в ней маленькую и, как мне казалось, злобную старушку, возле которой я стояла на литургии и которая все время кого-то «шпыняла»: то не так стоишь, то еще что-то не так делаешь и т.д. Но делать было нечего, опытный проводник был нужен, т.к. путь лежал через безлюдные места, леса, поля и заброшенные деревни.
Причем Анна выдвинула условие своего участия в нашем путешествии: она поведет не тем путем, каким ходят сейчас все на Великую реку и какой сложился уже при советской власти. Она же ходит только прежней дорогой, которой до гонений ходил народ к святому источнику. Этот старый путь она называла «царским», он теперь заброшен и превратился почти в тропинку, но идти по нему особенно благодатно. Идти придется через брошенные деревни, где лишь летом иногда появляются один-два прежних жителя. Мы, конечно, согласились.
Собравшись ранним утром возле храма и помолившись, мы отправились в путь, который был рассчитан на трое суток. Благополучно перешли через мост, заглянули на кладбище, где были похоронены местночтимые святые, и затем двинулись дальше.
Тут мне необходимо сделать отступление. Я давно мечтала бросить курить, но мне это никак не удавалось. К тому времени у меня уже был 20-летний стаж курения. Начала я курить в возрасте 19 лет, тогда у нас в стране еще мало было курильщиц – поначалу курение воспринималось мною как признак независимости и, в какой-то степени – интеллектуальности. Со временем эта привычка начала меня тяготить, но избавиться от нее я уже никак не могла. Даже уже приняв крещение, я на исповеди никогда не говорила о моем курении, т.к. понимала, что все равно не брошу. Но вот почти перед самой поездкой в отпуск я призналась своему киевскому духовнику, о. Георгию из Макарьевской церкви, что курю. Его первой реакцией была жалость ко мне – ведь это так вредно! А потом он мне сказал: «Ирочка, вы ведь так много читаете. Неужели вы не знаете, что духовная жизнь и курение несовместимы?» И рассказал мне, что тоже много лет курил, но перед тем как принять священный сан, выбросил свой красивый портсигар и больше никогда не курил. И вот в глубине души я надеялась, что предстоящее паломничество мне поможет осуществить мое желание – отказаться, наконец, от курения.
Святитель Николай не зачтет
Погода во время нашего трехдневного пути менялась по нескольку раз в сутки: то шел проливной дождь, то палило жаркое солнце. Каждый день мы начинали свой путь рано утром, а заканчивали его вечером в заранее намеченном населенном пункте, где были уже известны дома, принимавшие странников. Пока наша небольшая группа двигалась по основной дороге, я с еще одной сравнительно молодой паломницей Мариной шли по параллельным лесным тропинкам и за целый день набирали огромное количество белых грибов, которые потом отдавали принимавшим нас хозяевам, а они готовили нам очень наваристый, вкуснейший грибной суп.
В течение дня мы часто делали привалы, т.к. среди нас было несколько 70-летних старушек. Обычно, перекусив, мы на привале читали акафист святителю Николаю, а идя по дороге, пели тропарь ему и другим святым. При этом я все время молилась свят. Николаю о том, чтобы он помог мне расстаться с курением. И все же первые два дня я иногда углублялась в лесок, чтобы покурить незаметно для остальных участников.
Иду под дождем. Фото П. Проценко
К концу третьего дня мы, наконец, прибыли на место назначения. Мы с мужем были поражены, увидев на берегу живописнейшей реки огромные белые храмы (они, хотя и не были действующими, но к тому времени были отреставрированы как памятники архитектуры). Прочтя акафист святителю, мы все окунулись в речные воды – вода была ледяной. Но такова была традиция – считалось, что вся вода в этой реке святая и освящает окунающихся в нее с верою. Павлу, правда, не очень-то хотелось погружаться в ледяную воду, но Анна строго сказала, что святитель Николай не зачтет ему этого путешествия, и мужу пришлось соблюсти традицию, хотя бы для того, чтобы не огорчать Анну. На самом деле она оказалась совсем не злобной, а очень милой старушкой. Она, между прочим, знала за собой этот грех «шпыняния» других во время церковной службы и постоянно в нем каялась. Мы с ней даже подружились.
Благодаря «царскому пути» и нашей замечательной проводнице, мы останавливались у ее давних духовных друзей, людей уже престарелых, но удивительно сердечных, принимавших нас со слезами радости на глазах. Они на лето приехали в свои почти развалившиеся прежние дома в разрушенных деревнях. От их радушия, рассказов, от стремления хоть как-то одарить странников из того немногого, что у них имелось, тепло становилось на душе. И уже вскоре мы ловили себя на чувстве, что идем по лесам и полям не опустошенной безбожием страны, а в чудном краю, словно бы вышедшем из любимых творений русской культуры. Но вот в самом Великорецком нам, как странникам, в магазине отказались продать хлеб. Действовал запрет сельсовета. Дом, где мы остановились, находился под негласным наблюдением милиции. Хозяйка ждала, что вот-вот может нагрянуть с проверкой паспортного режима наряд милиции. К счастью, обошлось.
На берегу Великой реки, недалеко от великорецких храмов. Фото П. Проценко
В прибрежном лесу здесь оказалось огромное количество черники, мы с Мариной не преминули набрать по большой кружке на каждого. Но ночевать мы здесь не остались, а отправились в соседнее село Чудиново, где была действующая церковь, и так как мы собирались причаститься, то практически не спали, а, остановившись в прицерковном доме, почти всю ночь читали молитвы к святому причащению, акафисты и проч.
Анна
Наутро, отстояв литургию и причастившись, мы отправились в обратный путь. Мы с Павлом, в отличие от остальных, не собирались проделывать обратный путь пешком, был уже конец июля и мы торопились, чтобы успеть к поезду, который должен был нас отвезти в Арзамас – мы хотели попасть на Серафимовские места ко дню памяти преп. Серафима, 1 августа. Когда Анна узнала, что мы не пойдем с ними назад пешком, она ужасно расстроилась, чуть не плача твердила: «Вам св. Николай не зачтет», а потом вообще перестала с нами разговаривать. Мы пытались ее убедить, что нами движет вполне благочестивая цель, но она ничего не хотела слышать.
Пришло время прощаться. К нашему большому облегчению, «плача и рыдая», Анна нам простила наше мнимое «отступничество», и мы мирно с ней и с остальными паломниками распрощались и прибыли на «камешек» в Саровском лесу как раз вовремя. А с Анной мне довелось встретиться еще раз – на следующий год она приехала в Киев поклониться киевским святыням, и я встретила ее во Владимирском соборе. Мы расцеловались как лучшие друзья. А курить с тех пор я действительно бросила – как отрезало.
