«Если хочешь, чтобы человек был сыт сегодня, дай ему рыбу. Если хочешь, чтобы он был сыт всегда, дай ему удочку». Этим изречением китайского мудреца власти Тюменской области решили вооружиться в борьбе с бедностью. Ноу-хау состоит в том, чтобы дать малоимущему шанс проверить, является ли его нищета случайностью или закономерностью. Любой, кто состоит на учете в тюменском собесе, теперь имеет возможность составить бизнес-план, получить под него крупную сумму, раскрутиться и стать обеспеченным человеком. За три года программой уже воспользовались 3238 семей. 14 процентов из них уже вышли из категории «малообеспеченных», теперь они сами платят налоги и дают работу другим. Остальные – либо сделают это в ближайшее время, либо не сделают никогда, но, по мнению властей, эта погрешность – приемлемая плата за спасение остальных. Корреспондент «Известий» Дмитрий Соколов-Митрич лично познакомился с бывшими голодранцами и усвоил одну очень простую вещь: бедность не порок только в одном случае – если человек хотя бы пытается от нее избавиться.
Лариса Плоскова: «Когда я слышу слова «не могу», меня это бесит!»
Лариса сегодня ночью опять вместе с Путиным копала картошку. Они этим часто занимаются, особенно если накануне была хорошая выручка.
– Я копаю, а Путин на кухне хлопочет, суп варит, – смеется Лариса. – Я ему кричу: «Володя, неси еще одно ведро», а он отвечает: «Сейчас! Только пенку сниму».
Потом Плоскова просыпается в своей общежитской комнате, на часах – 7 утра. Она идет в общий санузел, умывается, наводит макияж, садится в новенький «Фиат» и едет на Свою, с большой буквы, работу. У Ларисы уже два собственных салона красоты. В каждом – парикмахерская, массаж, маникюр плюс торговля сувенирами и цветочный магазин. Муж мнет спины, дочь красит ногти, сама Лариса стрижет.
– А чего до сих пор в общежитии живете? Почему квартиру не купите?
– Квартиру?! Не хотим квартиру. Надо жить так, чтоб иметь возможность целовать землю. Свою, собственную. А на дом нам денег пока не хватает. Дом у меня пока только во сне. С Путиным.
Еще пять лет назад у Плосковых было и земли 27 соток, и собственный особняк площадью 300 «квадратов» – с баней и двумя гаражами. У Ларисы была хорошая работа, непьющий муж, трое детей, очередная беременность и счастливое будущее. Жили они тогда в поселке Красногорский Челябинской области. Но однажды пришлось бросить все и спасаться бегством. Нет, не от нашествия иноплеменников и даже не от экономических проблем. Плосковы стали беженцами экологическими.
Челябинскому электрометаллургическому заводу приспичило именно в Красногорском, под носом у людей, сбрасывать свои экологически чистые феррохромовые шлаки. В окрестностях поселка очень удобные для этого дела брошенные угольные разрезы, рядом – железная дорога, расходов – только на небольшую железнодорожную веточку и можно справлять свою техногенную нужду с минимальными финансовыми потерями. А то, что люди живут в 300 метрах, так ведь отходы-то безвредные, у нас и бумажка имеется.
– Почему не протестовали? Очень даже протестовали. Даже на рельсах лежали. Но когда увидели протокол собрания местных жителей, где все наши подписи стоят под словами «не возражаем», поняли: бесполезно. Когда пошли первые вагоны с этой дрянью, у нас на огороде кабачки стали рассыпаться в пыль. Стало ясно, что выбор у нас такой: либо дожидаться онкологии, либо валить. Дом наш брать никто не хотел даже за бесценок, потому что все, у кого были деньги, тоже разбегались кто куда, а оставались только старушки и алкоголики. Лишь через два года после отъезда нам кое-как удалось продать его за 470 тысяч рублей.
В Тюмени пришлось целый год ютиться в летней даче с буржуйкой и протекающей крышей. Муж устроился охранником, а Лариса, родив в четвертый раз, стала метаться в поисках работы, но высшее экономическое образование и большой стаж на руководящей должности в глазах работодателя теряли всякую ценность, как только он открывал в паспорте страницу «Дети». Пришлось вспомнить давно забытые навыки, полученные когда-то на курсах парикмахеров. Лариса стала стричь на дому. А когда пошла в собес оформлять детское пособие, увидела там объявление: «Хотите покончить со своей бедностью?» Конечно, хочу!
– Мы решили рискнуть, – продолжает бизнес-леди. – Составили бизнес-план. Очень быстро получили деньги на закупку оборудования для парикмахерской, а главное – помещение на льготных условиях. Чтобы сделать в нем ремонт, пришлось всеми правдами и неправдами набрать кредитов. Но главной проблемой, как ни странно, оказались вовсе не деньги, а люди. Когда наши родственники видели, как мы голодаем, но вкладываем десятки тысяч рублей непонятно во что, они готовы были нас убить. Зато теперь понимают, как мы были правы.
В салон красоты заходит клиент – некрасивая и усталая женщина лет сорока. Пока Лариса ровняет ей голову, та жалуется на жизнь: мужа сократили, ребенок начал курить, по телевизору смотреть нечего. Плоскова умеренно поддакивает. Она давно знает эту женщину, и все, что хотела ей сказать, уже сказано.
– Я ее консультировала год назад по программе самообеспечения малоимущих, – говорит мне Лариса, когда та уходит. – Сначала она вроде как завелась, я ей помогла бизнес-план составить, она уже и 50 тысяч на развитие получила и вдруг в последний момент возвращает деньги и дает задний ход. «В чем дело?!» – «Боюсь…» – «Чего? Потерять свои 6 тысяч в месяц?» Молчит. Тогда я поняла: нет у нее вот этого – Лариса щелкает пальцами вытянутой вверх руки, – и оставила ее в покое.
Этот щелчок в небо в исполнении Плосковой и есть главное, что отличает бедных нечаянно от бедных закономерно. Первым, чтобы подняться, достаточно одного щелчка, вторым не помогут никакие миллионы.
Алекандр Мосин: «Я теперь 10 тысяч в день зарабатываю»
– В 2006 году мы выделили Плосковым 30 тысяч рублей, – говорит заведующая сектором информационного сопровождения департамента социального развития Тюменской области Юлия Щедрухина. – Безвозмездно, то есть даром. Зато теперь 30 тысяч рублей – это та сумма, которую они ежеквартально платят в виде налогов. Не говоря уже о том, что они больше не нуждаются в пособиях. Разве для государства это не выгодный бизнес?
«Раньше они платили нам, теперь мы платим им» – эту фразу приходится слышать при каждом новом знакомстве с участником программы. Очередная поездка – в Упоровский район, мимо Ялуторовска, где страдали, как им казалось, за счастье народное ссыльные декабристы. С тех пор счастья в этих краях больше не стало.
– Из 21 тысячи человек населения района почти 4 тысячи признаны малоимущими, – говорит специалист упоровского собеса Татьяна Наничкина. – Программой по выходу на самообеспечение воспользовались 105 семей, 92 из них с тех пор значительно увеличили свой доход, а 19 уже не получают пособие: оно им просто ни к чему.
Поселок Дубровинский, 50 дворов. Александр Мосин еще пару лет назад был здесь одним из самых видных голодранцев: пятеро детей, тесная холодная избушка, из постоянных доходов – только детские пособия общей суммой тысяча рублей, остальное – случайные заработки. Были дни, когда не на что было хлеба купить. Теперь Мосиных заслуженно зовут кулаками: два дома с ремонтом, трактор с прицепом, новый ВАЗ 15-й модели, полтора десятка голов скота и крепнущие перспективы. Цена вопроса, которую вовремя оплатили местные власти, – 40 тысяч рублей.
– На них мы купили одну корову, трех поросят и комбикорма. – Лицо Мосина красиво играет упругими морщинами непьющего человека. – Немного приподнялся, выкупил у колхоза старый трактор, починил, стал на нем выполнять разные заказы. А потом гляжу – все вокруг жалуются, что дров купить негде. Съездил в Тюмень – оказывается, на аукционе в департаменте лесного хозяйства кубик дров стоит 16 рублей. А телегу с дровами на 5-6 кубов у нас тут за 2 тысячи рублей с руками отрывают. Дай, думаю, подам заявку. Оформился как индивидуальный предприниматель, поехал на аукцион – и выиграл. Выяснилось, что конкурентов у меня по здешней территории нет вообще. Мне еще даже спасибо сказали, потому что в этих лесах большой недоруб. Ничего себе! – думаю. Все хнычут, что работы нет, так вот ведь она – работа. Я теперь на дровах по 10 тысяч рублей в день делаю и еще людям даю заработать. Плюс по 10-15 тысяч в месяц на молоке. А иногда еще и мясо сдаю. В общем, жить можно, как в Канаде. Главное – захотеть и чтобы кто-нибудь вовремя пинка дал хорошего.
– А налоги?
– А что налоги?
– Говорят, их платить нужно очень много, а главное – геморройно.
– Да ерунда все это. Я плачу по упрощенке – 6 процентов. Съездить раз в квартал в районную налоговую и Пенсионный фонд – ничего сложного тут нет. Поначалу трудно было вникать в тонкости, но потом привык. Наша налоговая система – как отечественный автомобиль: не для тупых, а для умных. Если понимаешь, как он работает, и в любой момент можешь починить сам, то можно ездить.
Нурия Мамедова: «Глиномялка – друг бизнесмена»
Программу по выводу бедных на самообеспечение тюменские власти подглядели в Пермском крае. Но там у нее был один существенный недостаток: подъемные деньги редко превышали суммы с тремя нулями. В Тюмени планку подняли до 50 тысяч. Общая сумма выданных денег уже достигла 87 миллионов рублей, но постепенно эти деньги возвращаются в казну. Рецепт все тот же: раньше мы платили им, теперь – они нам.
В городе Тобольске черту бедности преодолели 20 процентов участников программы. Опыт показывает, что городских малоимущих раскачать труднее, чем деревенских, но если уж удалось это сделать, то результативность их попыток выше, чем на селе.
Объясняется это явление очень просто: на селе простейший бизнес-план всем хорошо известен – корова-молоко-теленок-трактор. И отважиться на такой бизнес психологически легче, чем в городе открыть ателье или магазин. Система защиты от алкоголиков и тунеядцев выстроена жесткая: каждого претендента главы сельских поселений представляют на районной межведомственной комиссии, там им долго смотрят в их трезвые глаза, задают кучу провокационных вопросов, а потом еще постоянно проверяют в течение года и более. В общем, если деньги тебе нужны только для того, чтобы их пропить, то за обычную пьянку это слишком высокая цена, легче пойти обворовать магазин.
– Еще одна закономерность, с которой мы столкнулись в первые же месяцы работы, – это то, что большинство откликнувшихся на призыв – женщины, – не без гордости сообщает Юлия Щедрухина из департамента социального развития.
– Ничего удивительного, – подхватывает тему Нурия Яхьевна Мамедова, запуская новенький гончарный круг.
В чудесном городе Тобольске, жемчужине Сибири, еще три года назад туристов не уважали. Гости города бегали по центральной площади: «А где сувениры?!» – и не могли ничего купить на память. Здесь сидел Достоевский, здесь провела последние годы своей жизни царская семья, здесь шикарный кремль и гламурные хрущевские пятиэтажки, реконструированные на 5 с плюсом, – а купить хотя бы дохлый колокольчик с надписью «Тобольск» невозможно. Было.
Нурия Яхьевна всю жизнь проработала преподавателем труда. Сначала в школе обычной, потом в училище народных промыслов. Это было единственное место в городе, где был гончарный круг. В 2007 году с помощью областной программы обогащения нищих Нурия купила второй. И еще глиномялку. Сняли подвальное помещение и начали гнать сувенир.
– Раньше я в месяц хорошо если 2,5 тысячи рублей зарабатывала, – говорит Мамедова. – Как с такими доходами в одиночку вырастила двух дочерей – до сих пор понять не могу. Зато теперь у нас бизнес на троих. В месяц по 20-25 тысяч выходит, а летом – еще больше.
Свой бизнес-план она давно выполнила и перевыполнила. Уже написала новый. Читаю: 1. Открыть собственный сувенирный магазин. 2. Давать уроки гончарного мастерства всем желающим.
– Нурия Яхьевна, со вторым пунктом вы, по-моему, немного перемудрили. Зачем вам конкурентов плодить?
– Я уже тоже об этом подумала. Точнее, мне добрые люди объяснили. Ведь после того, как я села на сувениры, две мои бывшие коллеги по школе ремесел тоже этим делом занялись. Они мне и говорят: «Ты чего, с ума сошла?! Мы пока рынок более-менее втроем делим, а если нас станет 33, чего делать будем? Поэтому этот пункт мы уже скорректировали: за гончарный круг будем сажать только туристов. Они же любят все потрогать – вот пусть и трогают. Минута – десять рублей. Нет, двадцать.
На обратном пути у водителя завибрировал телефон. В трубку рыдает подруга: «Сократили!» До сих пор она занимала почетную должность оператора котельной, получала 8 тысяч в месяц. Самое время становиться нормальным человеком.
Дмитрий Соколов-Митрич
