В этом году исполнилось 10 лет со дня кончины отца Василия Ермакова (1927-2007) и 90 лет со дня его рождения. Сейчас те, кто только слышал о нем, но не знал лично, часто просят рассказать и объяснить – что в этом священнике было такого, что его до сих пор так помнят и так любят?
Спустился с амвона
Будущий священнослужитель родился и провел детство в маленьком городке Болхове Орловской губернии. Потом война, оккупация. Подростком отец Василий оказался в немецком концлагере Пылькюла в Эстонии. В Эстонии же произошла и важная для дальнейшей его судьбы встреча — с семьей протоиерея Михаила Ридигера и с его сыном Алексеем, будущим патриархом Алексием II. Он и предложил Василию поступить в недавно вновь открытые Ленинградские духовные школы.
4 ноября 1953 года Василий Ермаков после окончания Ленинградской духовной академии был рукоположен во пресвитера митрополитом Григорием (Чуковым). Первым местом служения отца Василия стал Николо-Богоявленский морской собор — в те времена один из немногих действующих храмов города.
«Я отошел от привычного стереотипа священника, спустился с амвона к прихожанам, к людям и стал спрашивать: какая нужда, какое горе у человека…
А время какое было? Не прошло и десятилетия со дня снятия блокады. В церковь пришли фронтовики, блокадники и блокадницы, пережившие все ужасы тех лет, — Бог сохранил их.
Эти беседы были нужны не только им, но и мне», — так вспоминал о начале служения отец Василий.
Мы сегодня уже привыкли, что почти при каждом храме есть воскресная школа, лектории, клубы по интересам. Но совсем недавно это было невозможно: советская власть допускала деятельность священников только в качестве «требоисполнителей», близкий контакт с прихожанами был, по сути, запрещен.
Ссылка на кладбище
Отец Василий не боялся претерпеть от властей — и претерпевал:
«Еще в Академии я написал диссертацию о роли русского духовенства в освободительной борьбе нашего народа начала XVII века против польских захватчиков. За эту работу меня дважды бичевали в советской печати..».
В 1957 году батюшку вызвали в КГБ: предложили поехать на Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве в качестве осведомителя.
«Я твердо, хотя и без вызова, отказался. После этого меня в течение многих лет не включали ни в одну делегацию священников, отправляющихся за рубеж. Епархия, возможно, и включала, но там вычеркивали».
Поскольку отец Василий числился у властей в «неблагонадежных», в 1976 году его перевели из Никольского собора в церковь «Кулич и пасха», а в 1981-м он становится настоятелем храма Серафима Саровского на Серафимовском кладбище.
«Он, четверть века прослуживший в Никольском соборе, митрофорный протоиерей, оказался в маленькой церквушке на Серафимовском кладбище. Конечно, это не случайно, хорошо известно, что это назначение было ссылкой», — говорит протоиерей Георгий Митрофанов, духовное чадо отца Василия, несколько лет прослуживший штатным священником Серафимовского храма (ныне — настоятель храма святых апостолов Петра и Павла при Академии постдипломного педагогического образования).
И потянулся народ
В маленький кладбищенской храм приходило все больше и больше народу. «Батюшка много общался с людьми, среди которых были и те, кто делают первые шаги в церковной жизни, часто неуверенно ощущают себя в храме,
так вот отец Василий был открыт для общения, шел навстречу, готов был увидеть и услышать человека. Это определило для меня тогда особенность его служения», — вспоминает отец Георгий Митрофанов.
«У батюшки были два главных дара — дар прозорливости и дар дерзновенной молитвы, — говорит пресс-секретарь Валаамского монастыря Михаил Шишков, духовное чадо батюшки. — Силу его молитвы испытали на себе многие. Такой молитвенный дар дается после того, как Бог испытал человека на верность, это зарабатывается годами».
Силу молитвы батюшки Василия мне приходилось испытывать и на себе. Когда в жизни возникали большие проблемы, надумала батюшке писать. Долго, входя в подробности, объяснять ему что-то в храме не было возможности: вокруг все время толпился народ. Письмами я не злоупотребляла: это случалось всего пару раз. И каждый раз спустя несколько дней, когда, по моим расчетам, он должен был прочитать письмо, ситуация, кажущаяся безвыходной, сама собою разрешалась.
«Не волнуйся, мать, проснутся!»
Прозорливость батюшки многие его духовные чада тоже испытали на себе. Прихожанка Наталья рассказывает о том, что ее сыновья-двойняшки сначала ходили в храм, а потом, когда перешли в шестой класс, перестали, ссылаясь на усталость и занятость:
«По возникшим тогда у меня житейским вопросам несколько человек посоветовали мне обратиться к отцу Василию Ермакову, — вспоминает Наталья. — Так я оказалась в храме Серафима Саровского, как говорится, «почувствовала разницу» и стала ходить туда постоянно. Однако сыны на мои уговоры пойти на Литургию в этот храм все никак не поддавались. Я стала ныть отцу Василию:
— Батюшка, пока маленькие были — ходили, а теперь спят…
— Не волнуйся, мать, проснутся! — твердо отвечал он.
Однако время шло, но ситуация не менялась. Я опять стала приставать к батюшке:
— Батюшка, что делать, дети уже полтора года без Причастия!
— Не волнуйся, мать, проснутся!
— Ну, когда же?..
— Через год! — сказал, как отрезал, отец Василий.
Я и обрадовалась, и слегка огорчилась: еще целый год без Покрова Божьего, а возраст такой опасный!
Словно прочитав мои мысли, батюшка с улыбкой добавил:
— Через полгода!
Вдохновленная такой перспективой, я продолжала ходить в храм одна. Однажды субботним вечером, когда я читала правило ко Причастию, один из сыновей как-то неуверенно произнес:
— И мне, что ли, сходить завтра с тобой?..
— Да уж давно пора, — ответила я, а сама не спешила радоваться: «Мало ли что обещает вечером, а утром не захочет вставать».
Но на следующее утро сын легко встал на раннюю Литургию и пошел со мной в храм. Подходя к Причастию, я невольно отметила, что со времени моего последнего общения с отцом Василием на эту тему прошло полгода.
Однако другой сын вместе с мужем лишь подтрунивали над нами: мол, вместо того, чтобы в выходной отоспаться, мы в такую рань и в любую погоду ходим в церковь — вот чудики!
Прошло еще какое-то время, и второй сын вдруг заявил, что тоже пойдет с нами. И вот мы, как и прежде, втроем стоим в очереди к Святой Чаше, а я вдруг вспоминаю, что прошло еще полгода. Причащается первый сын, второй, а следом и я. Тут же, на солее, стоит отец Василий (он часто наблюдал за причастниками, изредка отсеивая тех, кто норовил причаститься без исповеди). И вдруг неожиданно для себя от переполнившей меня материнской радости, что дети вернулись в храм, я бросаюсь к отцу Василию на шею. Он лишь понимающе улыбается…»
«Я просто опытный священник»
Прозорливость батюшки проявлялась и в самых что ни на есть житейских ситуациях.
Композитор Вячеслав Римша, регент любительского хора Серафимовского храма, вспоминает, что в середине 1980-х батюшка благословил его съездить в Оптину пустынь — монастырь тогда только возрождался, — а на обратном пути заехать и в Болхов, на его родину.
Через год Вячеслав Римша решил повторить поездку: «На второй год, когда я собирался в Оптину, батюшка стал мне объяснять, где в Болхове гостиница. Я говорю: «Батюшка, да мне гостиница не нужна, я утром приеду, вечером уеду!» Приезжаю в Болхов и иду сразу брать обратный билет на автобус до Белева. А в кассе говорят: «Не будет сегодня автобуса, сломался он!» Тут-то я вспомнил, что батюшка мне подробно рассказал, как гостиницу найти. В этой гостинице тогда и переночевал».
Но батюшка Василий очень не любил, когда его называли старцем, и всегда говорил: «Я не старец, я просто опытный священник».
Кстати, и нередко повторял, что поиски чудес и духоносных старцев — тупиковый путь для духовной жизни.
Школа практического общения
У отца Василия были и верные духовные чада, и единомышленники, и восторженные почитатели — но было немало недоброжелателей. Он был в полном смысле «не червонец, чтобы всем нравиться» — да и никому понравиться не старался: если батюшку что-то возмущало в поведении человека — он сразу об этом говорил, и иногда в весьма резких выражениях.
Почти в каждой проповеди отец Василий говорил: «Помните, что вы русские, православные», но имелась в виду не этническая принадлежность (среди его духовных чад были люди разных национальностей), а то, что слушающие его — носители русского языка, русской культуры. Напоминал он людям, чтобы обходили стороной приманки западной цивилизации и детей своих от этого берегли, не попадали в плен различных сект, любили родину, наконец.
Батюшка не уставал повторять, что мы не должны забывать о недавней истории, о войне, о годах гонений на Церковь. Понятно, почему: он-то знал историю не из учебников…
Может создаться впечатление, что отец Василий всегда был серьезен, но это совершенно не так: на шутки-прибаутки он был щедр, частенько во время его проповедей прихожане смеялись от души. А уж ободрить человека, согнувшегося под грузом забот, он был великий мастер. И вообще, батюшка знал, над кем подтрунить, кого пожурить по-отечески, а кого и серьезно поругать.
Примечательно, что среди духовных чад отца Василия немало людей творческих профессий. Началось это еще в Никольском соборе, куда часто ходили артисты Мариинского, тогда Кировского, театра.
В те годы священники часто говорили о «греховности» актерской профессии. У батюшки таких предрассудков не было.
Клирик Валаамского подворья иеромонах Парфений (Шапанов) вспоминает, что при знакомстве отец Василий спросил у него, кем он был до того, как стал монахом и священником.
Он, стесняясь, сказал: «Ну, таких раньше хоронили за оградой кладбища…» — «Кем-кем ты был?» — переспросил батюшка. «Актером…» — «Запомни: если бы не было воли Божией, ты бы никуда не поступил». Батюшка учил всех не закапывать в землю Богом данный талант», — говорит отец Парфений.
Актриса Нина Усатова вспоминает, что, когда жаловалась батюшке на то, что приходится участвовать в развлекательных спектаклях в пост, он отвечал: «Нинушка, твоя работа — это твое послушание».
Батюшка Василий любил говорить, что в его храме хор отличается от других: люди понимают, о чем поют, думают больше не о внешней красоте, а о смысле. Несколько певчих впоследствии стали клириками Серафимовского храма, один из них — протоиерей Никита Бадмаев.
«Я сначала становиться священником не собирался, — рассказывает он. — А отец Василий меня часто брал с собой — освящать квартиры, например. Я много времени с ним проводил, видел, как он общался с людьми, что говорил, на какие моменты в жизни советовал обратить внимание. Он не назидал, не наставлял меня, просто воздействовал живым примером. Школа отца Василия — это школа практического общения. Я даже не осознавал тогда, что он мне жизненный опыт свой передавал.
Иногда я не понимал, почему батюшка так сказал или поступил. Но я взял себе правило не спрашивать: сейчас не понимаю — потом пойму. И действительно, понимание приходило».
«Отец Василий всегда говорил очень просто — вспоминает Нина Усатова. — Бывало, говорит батюшка проповедь, стоишь и думаешь: «А ведь он про меня говорит». Сказала как-то об этом девчонкам с клироса, а они ответили, что у всех, кто батюшку слушает, есть ощущение, что он говорит именно о них — какую-то он улавливал общую боль, общую тревогу».
«Батюшка научил меня его понимать. И когда он говорил с амвона, я понимала, чего он хочет именно от меня…» — подтверждает эту мысль Анна, одна из прихожанок.
Без батюшки
В последние годы жизни батюшка тяжело болел, концу 2006 — началу 2007 года слег. Но в день своего Ангела, 14 января, он служил, и у прихожан появилась надежда, что он еще останется с нами… Последний раз отец Василий служил 21 января, в воскресенье. 3 февраля он преставился ко Господу.
Часовня, в которую привезли тело батюшки для прощания, была открыта круглосуточно. В воскресенье вечером гроб перенесли в храм. И все три дня к батюшке шел народ — миряне и священники.
Со времени кончины батюшки издано много книг о нем, в том числе «Время не ждет» (2013) и «Мысли о России: материалы к духовному наследию протоиерея Василия Ермакова» (2017).
«Когда батюшки не стало, я горько сожалела, что так и не успела ему сказать слов благодарности, хотя вряд ли есть на свете такие слова, — говорит составитель Ирина Корнилова. — Я все-таки решила поблагодарить его и сохранить то, чему он нас научил, чтобы время не стерло ни его образ, ни его слова.
Так появились книги «Время не ждет» — материалы к жизнеописанию отца Василия, и «Мысли о России» — материалы к его духовному наследию. Но эти книги — лишь прикосновение к жизни и наследию отца Василия. Я уверена, что его наследие будет тщательно изучаться, ведь он не зря называл себя практиком жизни.
Особенно важно в наше время все то, что он говорил о России, об уроках нашей трагической истории. До встречи с ним я историю не любила, считала ее набором событий. А батюшка нам дал понимание духовных основ как жизни человека и государства. Слава Богу, что интерес к его наследию растет. Студенты московских и петербургских духовных школ пишут работы по его наследию, изучают его опыт — я это знаю, потому что ко мне обращались по этому вопросу».
Все прошедшие годы прихожане Серафимовского храма до или после службы стараются прийти на могилу к батюшке; священники, не только «серафимовские», но и из других приходов, часто служат там панихиды. Кажется, не бывает времени, по крайней мере днем, когда место последнего приюта батюшки Василия пустует.
«Батюшка многих питал собой — своей душой, своей верой… — говорит Вячеслав Римша. — Когда такие личности уходят, брешь образуется, этот пробел заполнить очень трудно, требуются все духовные силы. Многих священников мне довелось повидать: видел умных, видел добрых, а такого, как батюшка, не видел никогда.
Он был и не «умный», и не «добрый», тут совсем другое…
Для нас жизнь без батюшки — как экзамен, приходится показывать, чему ты научился».
