До принятия священного сана Валерий Бояринцев был хирургом, разрабатывавшим новые методы лечения. Отец 8 детей, дедушка 48 внуков. На его памяти сменилось несколько эпох церковной жизни: в 1960 гг. он готовился к лагерям, а в 2000 гг. открывал новые храмы на Южном берегу Крыма.
В монастырь перед уроками
1991 год, последний год существования Советского союза, начинается развал государства, нестабильность чувствуется во всем: в стране забастовки и митинги, в магазинах пустые полки, рост цен, экономический кризис. И в это время московский хирург Валерий Бояринцев, отец восьми детей, вместе с семьей решается переехать в маленький крымский город Алупку. Принимает сан священника и начинает восстанавливать храм.
О священстве Валерий задумывался с юности, но специально не искал его. В храм стал ходить в конце 1950-х. Тогда начинались хрущевские гонения, в стране ужесточался контроль за верующими, священники массово отрекались от веры, выступали с «разоблачениями», а старшеклассник из Днепропетровска перестал ходить в кино и есть мясо, зато в церкви перед уроками молился каждый день.
Его отец, заводской токарь, получил во время работы травму, в глаз попала стружка, он ослеп. Утешения стал искать в местном монастыре, вместе с отцом туда потянулся и сын.
Первые преследования за веру начались уже в школе: донесли комсомольские активисты, грозило исключение. Но благодаря защите завуча, дали доучиться и поступить в Днепропетровское художественное училище. Валерий мечтал стать иконописцем.
В 1959 году закрыли Тихвинский монастырь, куда ходили Бояринцевы. Прихожане собрались у его стен, пытаясь протестовать. В тот день Валерия впервые взяли в милицию на допрос, вежливо допросили и отпустили, пока без последствий.
А через два года, во время службы в харьковском соборе к молодому человеку подошел незнакомец и на ломаном русском попросил пообщаться с американскими туристами. Сам отец Валерий, рассказывая об этом случае, сознавался, что его «простота была хуже воровства», по наивности он действительно пообщался с «туристами», рассказал им о том, что нет в стране свободы творчества и веры. После этого пришлось познакомиться с КГБ. Три дня вызывали на допросы и страшно раздражались, что Валерий на допросах улыбался. Но допрашивали вежливо и вскоре оставили в покое.
Хирургия вместо иконописи
Прошло два годы учебы в училище, Валерий стал понимать, что занятия иконописью вряд ли ему пригодятся в жизни. Гонения на религию в тот период только усиливались, и он всерьез готовился к лагерям. С художественным образованием там можно было бы писать только портреты вождей и плакаты.
И тогда молодой человек решает кардинально изменить свою жизнь. За полгода он подготовился к экзаменам в мединститут, чтобы стать хирургом. С точки зрения Валерия такой поворот был вполне логичен: профессия врача пригодится всегда и везде, руки за годы занятий рисованием поставлены хорошо, а хирургия – это тоже творчество.
Из училища Валерию Бояринцеву дали ужасную характеристику: «политически малосознателен». Но учился он в институте на все пятерки, кроме одного предмета – научного атеизма. После третьего курса на экзамене спросили прямо, верит ли он в Бога?
«А это тот вопрос, на который верующий может отвечать только одно: верую и исповедую до смерти. И никаких отказов», – вспоминал отец Валерий.
Пришлось брать академический отпуск, чтобы не отчислили и на время забыли о верующем студенте. После окончания института Валерий получил не диплом, а справку, и распределение на год в Таджикистан. Вернувшись через год в Москву, защитил диплом и устроился работать хирургом в московскую больницу.
Будни хирурга
Однажды в поездке к старцу Серафиму Тяпочкину Валерий познакомился со своей будущей женой, Наталья тогда училась в Бауманском институте по специальности инженер-оптик. В 1969 году они поженились. И Валерий и Наталья в глубине души знали, что когда-то их ждет путь служения Церкви. Но пока это время не пришло, работали и занимались своей домашней церковью, семьей. За шестнадцать лет у Бояринцевых родились восемь детей.
Валерий Сергеевич работал детским хирургом, разрабатывал новый метод лечения эмпиемы плевры у детей, защитил по этой теме диссертацию. Его метод лечения позволил снизить смертность от заболевания в 10 раз.
А потом занялся лечением остеомиелита. В соавторстве с врачом Анатолием Цыбиным они разработали свой метод лечения, очень простой и эффективный. Заключается он в том, что больному ставят дренаж в пораженный участок кости. С дренажом можно ходить, работать, полноценно жить, а когда кость восстанавливается, его убирают.
Дочь Татьяна вспоминает о том периоде жизни отца: «Папа много работал. Приходил после суток, рассказывал, какие были операции, как они проходили. Было интересно. Часто доставал из портфеля вкусный хлеб, а однажды достал оттуда… щенка. Которого, конечно, пришлось оставить, дети были в восторге.
Однажды пришлось ему оперировать и собственного сына: аппендицит, осложненный перитонитом. Брат тогда, после выздоровления, стал помогать в больнице, мыть полы.
В храм мы ходили всей семьей, папа всегда старался быть на службе с нами. Ходили мы в храм Ильи Обыденного на раннюю литургию, потому что на ней служил отец Александр Егоров, духовник нашей семьи в то время, он же и крестил почти всех детей».
Кругом разруха: грустить некогда
В самом начале 1991 года в квартире Бояринцевых раздался телефонный звонок. Звонил давний знакомый Валерия Сергеевича, епископ Крымский и Симферопольский Василий (Златолинский).
К нему пришла делегация от церковной общины поселка Алупка с просьбой назначить священника, «но не простого, а обязательно интеллигентного, культурного». В Алупке находится известный музей «Воронцовский дворец», сотрудники этой организации стали ядром церковной общины.
Полуразрушенный храм архангела Михаила тогда занимала торговая база. Нужен был священник, который мог бы справиться не только с организацией службы, но и со стройкой, реставрацией, общением с самыми разными людьми. Выслушав алупкинскую делегацию, владыка Василий подумал и сказал: «Есть у меня такой!» И сразу же позвонил в Москву Валерию Бояринцеву.
Валерий Сергеевич с супругой Натальей Михайловной тогда это приняли как глас Божий. Сомнений не было. И в феврале 1991 года Валерий Бояринцев был рукоположен в диакона, а через несколько дней в священника. С Прощеного воскресенья начал служить в Алупке.
Храм тогда был весь разделен перегородками, облеплен пристройками, торговая база еще продолжала работать, в прокуренных конторах сидели ее сотрудники. Две комнаты выделили семье священника для жилья. Тесные, холодные, сырые, – в них Бояринцевы прожили десять лет.
Вспоминает Татьяна: «У нас была очень скромная жизнь. Начало 1990-х, самая разруха. Было и тяжело и неуютно, но мыслей о том, чтобы вернуться обратно, у родителей не возникало. Там ведь было столько дел! Некогда было грустить. В храме шла служба часто, а кроме этого, та красота, которая вокруг, многое компенсировала. Горы, море, невиданная нами раньше крымская природа, это было так необычно и прекрасно. Солнце вышло – и все хорошо, все сложности забываются.
Жили мы при храме, как на юру. Любые люди могли войти в дом, у нас всегда была открыта дверь. Я помню, мы пытались бороться: ну что такое, папа, у тебя нет никакого звонка, кто хочет, тот и заходит. Делали звонок, потом отрезали, потому что он все время звонил. И все равно родители всем отвечали на первый зов. Очень уставали от этого физически, но все равно смиренно отвечали всем, кто приходил.
Папа был неунывающий человек, очень простой, доступный, и при этом пламенный. У него было очень прямое и ясное отношение к Богу. Поэтому и службы его были очень искренние, люди это отмечали, и тянулись на молитву».
Храм, расколотый пополам
В феврале 1991 года в Крыму шли дожди. Великий пост, в храме Архангела Михаила читали Покаянный канон Андрея Критского, а по стенам бежала вода.
Первые 12 лет прослужили в правом приделе, в самом начале крыша там зияла пробоинами, летали голуби и вороны. Из основного пространства вывезли 6 огромных машин мусора. Постепенно начали приводить все в порядок, провели в храм электричество, воду.
Но самая главная задача, которая стала делом всей жизни четы Бояринцевых, была еще впереди. Дело в том, что храм был не просто «в плохом состоянии», он был буквально расколот пополам.
В результате ялтинского землетрясения 1927 года по стенам пошли множественные трещины, в советское время здание было предназначено для разборки. Но подробное обследование показало, что церковь можно восстановить.
Вот тут и пригодился инженерный талант матушки Натальи, выпускницы Бауманки. Храм надо было укрепить, сделать его антисейсмичным, чтобы в случае землетрясения он не лопнул опять. Матушка помогала делать проекты укреплений и расчеты, продумывала все до мелочей.
Центральную часть храма решили стянуть по периметру и укрепить арматурой изнутри, причем надо было рассчитать все так, чтобы храм выдержал вес куполов. С большим трудом нашли бригаду, которая за разумные деньги взялась за такую работу. В каждом этапе строительства отец Валерий участвовал очень активно, не просто давал заказ и принимал работу, а контролировал каждый день, вникал во все подробности.
Потом был этап росписей и создания иконостаса. И здесь тоже отцу Валерию с матушкой надо было продумать все до мелочей, иконостас должен был стать гармоничным дополнением к росписям. Много спорили, обсуждали, иногда и ругались, но в результате приходили к единству.
«Не форма, а Дух»
В своей общине отец Валерий всегда приветствовал частое причащение, на каждой службе. Он говорил, что старается причащать всех, пусть даже человек не всегда может вычитать правило, главное – это стремление к святыне.
«В Церкви определяет все не форма, а Дух. Дух все прощает. Люди приходят в церковь такие несчастные, замученные – я стараюсь всех причащать. Нельзя же превращать Дух Христов в фарисейское выжимательство с человека!» – говорил он в интервью сайту «Православие в Украине».
Такое отношение привлекало не только местных, к отцу Валерию приезжали издалека. Появились на территории храма номера для летнего отдыха. Православный пансионат давал возможность зарабатывать на восстановление храма. Люди были готовы жить даже без особых удобств, их привлекала атмосфера, молитва, служба.
Регулярно к батюшке приезжали и пациенты. Один из них помог семье Бояринцевых построить дом на территории храма, тогда семья окончательно покинула бывшие каморки горторга.
В Михаило-Архангельском храме сложился постоянный приход, по воскресеньям в зимний период сегодня приходят на службу 150–200 человек, из них всегда человек 50 детей. А летом по праздникам большой алупкинский храм бывает полон. Алупка вообще с легкой руки отца Валерия стала известным православным центром.
Отец Валерий принимал участие в открытии еще нескольких местных храмов: в санатории Боброва, в епархиальном пансионате святителя Луки и святой Нины в Гаспре.
«Не дать забыть, что есть Семья»
Совершенно особое место в жизни отца Валерия занимала семья. Восемь детей: среди них два священника, врач, регент, матушка, – и почти все тоже многодетные, внуков при жизни батюшки родилось 48.
«Для него особенной радостью было крестить своих внуков, – вспоминает невестка Анна. – Когда у нас родился первенец, я месяц провела в семье родителей мужа. Отец Валерий и матушка учили меня, как обращаться с младенцем, кормить, пеленать, купать. Он показывал, как успокоить кричащего малыша, всегда давал отдохнуть, забирал у меня ребенка, чтобы я поспала. Я очень благодарна отцу Валерию и матушке за всю заботу и помощь, которой нас окружили в первый месяц. И потом окружали всю жизнь. Следующих наших троих детей они нянчили с младенчества.
А самый младший, Иаков, родился 11 июля, когда отец Валерий уже болел. Я настояла, чтобы мы не ждали 40 дней и как можно скорее крестили бы сына в Алупке. Приехали в последние дни перед отъездом батюшки в Москву, в больницу. Он так обрадовался, так был счастлив. А для меня особенно ценно, что сын встретился с дедушкой при жизни, тот успел подержать его на руках. Я думаю, что это Иакову будет большой поддержкой в жизни».
«Батюшка помнил всех своих внуков (а их у него 48) по именам и даже примерно по датам рождения! На каждой проскомидии вынимал частички за всю свою огромную семью, поименно каждый день поминал всех в молитвах. Он очень любил свою матушку, был для нее настоящей каменной стеной.
Отец Валерий всегда хотел видеть большую дружную семью, он упорно хотел собрать всех вместе, поссорившихся подружить-помирить, не дать забыть, что есть Семья. Он построил большой дом для всех своих детей, чтобы все могли приезжать и общаться, все 48 внуков одновременно, такой подарок он успел сделать своим детям – вспоминает другая невестка батюшки. – Забота отца Валерия была очень деятельной, реальной. Он привык сам заботиться о других.
Когда я попала в семью мужа, меня очень удивила простота отца Валерия. Он не давал ухаживать за собой, когда я ему, как старшему, подавала тарелку или убирала за ним со стола, он недоумевал, зачем, если он и сам в состоянии это сделать. Он не любил быть обузой даже в мелочах – ни физически, ни, тем более, финансово. Сам изыскивал способы заработать на восстановление храма, сам вел хозяйство, сам строил дома.
Отец Валерий был человеком с очень пытливым умом, он всегда много читал, увлекался новыми технологиями и методами, искренне восхищался открытиями в медицине, регулярно загорался какими-то новыми идеями и проектами, старался воплотить их в жизнь как можно скорее с некоторой даже отчаянностью, совсем не боялся трудностей.
Медицина была неотъемлемой частью его жизни, практики было все меньше, но увлеченность оставалась всегда».
Последние дни
Отец Валерий всегда был в движении, по церковному двору передвигался практически бегом, взлетал вверх по лестнице, как будто нет за плечами стольких прожитых лет. А в последние года два стал сильно уставать. Но отметал любые предложения обследоваться.
Поставить диагноз удалось в июле 2020 года, оказалось, что у батюшки заболевание крови, лейкоз. После курса химиотерапии он провел месяц в деревне Никольское, в окружении семьи.
Дети вспоминают, что отцу Валерию было очень сложно ощущать себя слабым после того, как он 30 лет управлял огромным храмом, приходом и хозяйством. Ему пришлось принимать повышенное внимание, которое явно его тяготило, но ни слова ропота никто от него не услышал.
Вспоминает Татьяна: «Папа предстал совершенно другим в моих глазах в тот период. Он был всегда горячий, порывистый, жизнелюбивый, а тут я увидела его тишайшим и светлейшим, абсолютно покойным и радостным. Он просто осиял нас своим светом и необыкновенным смирением».
После двух курсов химиотерапии, отец Валерий вернулся в Алупку. Собирался долечиваться в Симферополе и трудиться дальше. Но отслужив 4 службы, последнюю – на память святых мучеников Адриана и Натальи, именины супруги, слег с высокой температурой.
11 сентября, в день усекновения главы святого Пророка и Крестителя Иоанна, протоиерей Валерий Бояринцев отошел ко Господу.
Из инстаграма семьи Зайцевых, пишет внучка о.Валерия Ольга:
«Есть место, куда многие из нашей семьи старались приезжать как можно чаще и оставаться там, как можно дольше. Потому что нас там ждали. Нас там ждал дедушка. Всегда вздыхал о нездоровом виде, посылал скорее купаться в море и вручал ящик черешни. К дедушке можно было приехать, рассказать немного про свою жизнь, послушать его рассказы и забыть о плохом.
Дедушка служил в храме, который они с бабушкой за эти 30 лет восстановили из невосстановимого состояния. Не верится, что два человека за одну жизнь могут сделать столько, сколько они сделали. Мы не знаем, что будет дальше. Но мы всегда будем к тебе приезжать».
