Статья вошла в новую книгу издательства «Никея» «Таинство ближнего», где собраны тексты, в которых она размышляет о «творческой» церковности, служении ближнему, свободе и радости как необходимых критериях духовной жизни.
Монахиня Мария (Скобцова)
Монахиня Мария (Скобцова, 1891-1945) — религиозный мыслитель и подвижница, до пострига – писатель, публицист, вращавшаяся в кругах творческой интеллигенции сперва в России, затем в эмиграции. Скончалась в концлагере Равенсбрюк, куда была отправлена за укрывательство евреев.
Канонизирована Константинопольским Патриархатом как преподобномученица Мария Парижская.
– Для многих обетование блаженства нищих духом кажется непонятным. Непонятным кажется, что подразумевается под выражением «нищета духа». Некоторые изуверы считают, что это есть обеднение духа, освобождение его от всякой мысли, чуть ли не утверждение греховности всякой мысли, всякой интеллектуальной жизни, – размышляет монахиня Мария (Скобцова), подвижница ХХ века, погибшая в концлагере весной 1945 года. – Другие, не приемля такого толкования, готовы считать слово «духом» чуть ли не вставкой в подлинный евангельский текст.
При монашеском постриге постригаемый среди других обетов дает обет нестяжания, то есть нищеты. <…> И было бы слишком просто думать, что это касается лишь материальных благ.
Нестяжательность, отсутствие скупости и жадности должны касаться всего внутреннего мира человека.
Мы знаем, что Христос учил нас полагать душу свою за други своя – вот это положение души, эта отдача ее и есть то, что делает человека нищим духом.
В общежитии же (то есть в миру, а не в монашестве. – Ред.), наоборот, даже при самом отрицательном отношении к стяжанию материальному мы привыкли считать духовное бережение себя чем-то положительным. Оно же есть самый страшный – потому что не материальный, а духовный грех. Таким образом, духовно понимаемая добродетель нестяжания должна делать человека открытым людям и миру.
Внецерковная жизнь, а частью и искаженно понимаемое христианство приучили нас к накоплению внутренних богатств, приучили нас к внешнему любопытству, то есть жадности по отношению к духовному миру наших близких.
Мы зачастую слышим, что человек в любви своей должен знать меру, ограничивая себя, и эта мера есть соблюдение себя, своей духовной пользы, своего пути спасения.
Христос не знал меры в Своей любви к людям – Он и в этой любви умалил Свое Божество до воплощения и принял на Себя грехи и страдания вселенной. В этом смысле Он учит нас Своим примером не мере в любви, а абсолютной и безмерной отдаче себя, определяемой положением души за други своя.
Без стремления к такой отдаче нет христианства, нет следования по пути Христову. И не Христос, а внехристианский идеал говорит нам о накоплении внутренних и внешних богатств. Мы знаем, к чему этот идеал приводит, мы знаем царящий в мире эгоизм и эгоцентризм, мы знаем, как сосредоточены люди на себе, на своем благосостоянии, на своем душевном покое, на самых разнообразных интересах.
Мы знаем и больше.
Бережение своего духовного мира, замыкание себя на наших глазах ведет к тому, что люди как бы самоотравляются, разлагаются, теряют радость, сами себе делаются невыносимыми, заболевают неврастенией.
Парадоксальнейшим образом от бережения себя они нищают, потому что перерождаются в вечном самолюбовании и самовнимании.
Нищие берегут свои лохмотья и не знают, что единственный способ не только сберечь их, но и превратить из лохмотьев в драгоценности – это отдать их с радостью и любовью тем, кто в них нуждается. И почему? Лохмотья эти – тленные богатства царства мирского. Отдавая их, отдавая себя целиком, весь свой внутренний мир, полагая душу свою, человек делается нищим духом, который блажен, потому что его есть Царство Небесное, по обетованию Спасителя, потому что он становится владельцем нетленного и вечного богатства этого Царства, и становится сейчас же, здесь, на земле, приобретая радость немеренной, самоотдающейся и жертвенной любви, легкость и свободу нестяжания.
