Отец Алексий Лебедев в петербургском хосписе № 1 в Лахте – с 2000 года: пришел работать врачом, спустя 11 лет был рукоположен в священники, а еще через три года назначен духовником Сестричества во имя святой преподобномученицы Елизаветы. Все эти годы отец Алексий продолжает быть врачом, стараясь если не вылечить, то хотя бы уменьшить боль телесную и духовную.
«Что они могут мне сказать: они-то здоровы»
«Я совмещаю священство и работу врачом на отделении хосписа уже больше двадцати лет.
Вопрос, как правильно сочувствовать онкобольному, немножко некорректен, на мой взгляд. Онкологическому больному сочувствовать бесполезно, в таком мирском понимании этого термина. Если вдуматься в смысл слова „сочувствие« – это со-участие. Соучаствовать в жизни такого человека можно и нужно. Если священник или любой человек, который находится рядом, будет соучаствовать в его судьбе, то тогда это будет сочувствие деятельное, и оно будет нужно.
Сочувствовать в смысле „подбирать слова утешения« не эффективно: кто бы нас в тяжкой болезни ни утешал, какие бы теплые и добрые слова ни говорил, это как-то мало помогает. Не только в терминальной, а в любой стадии: когда человек узнает о таком заболевании, тяжело его ободрить, утешить, поддержать. Пока он сам все это не переживет, не пережует, не останется один на один со своим диагнозом и не примет его, что-то тут ему говорить особого смысла не имеет.
Тут порой просто необходимо быть рядом, можно даже помолчать. Помолчать, взять за руку, обнять – вот и живое участие. Неискренность, обман, лукавство – это все не проходит, такие пациенты всегда чувствуют неестественность. Очень часто думают: „Ну что они могут мне сказать? Как они могут мне помочь, когда они сами здоровы, а у меня такое заболевание? Что они вообще мне могут сказать хорошего, ничего не зная обо мне?«
Человеку страшно
Года три-четыре назад в СМИ муссировалась тема эвтаназии.
Почему встает вопрос об эвтаназии? Потому что человеку страшно.
Не только потому, что он боится тяжелых болей или еще чего-то подобного: человеку страшно остаться наедине с этим заболеванием, с проблемами, которые влечет за собой болезнь. И когда человек понимает, что рядом люди, которые действительно могут и готовы помочь – назначить терапию, если говорить светским языком, обеспечить социальную, духовную и психологическую поддержку, тогда страх уменьшается. И мысли об эвтаназии уходят.
А помощь может выражаться самым естественным образом: помочь в быту, помочь по хозяйству, с медикаментами, оформлением каких-то документов и т.д. Быть готовым ответить на телефонный звонок. Приехать, если человеку плохо, побыть рядышком, подержать его за руку.
Люди, остающиеся в раздражительности, в обидах на окружающих, уходят, бывает, тяжело и долго агонируют
Те больные, которые находятся в хосписе, очень редко призывают меня их соборовать. Если человек не был глубоко верующим и церковным, то, по моему опыту, он очень-очень редко задумывается о Боге и просит пригласить священника. Обычно за него это делают родственники: переживают, просят священника подойти, исповедовать, причастить.
Сам пациент думает о родных, о близких, о каких-то своих переживаниях, о проблемах – и очень редко обращается к батюшке. И если такое происходит, случается чудо, действительно: человек, находящийся на больничной койке, страдающий раковым заболеванием, кардинально меняется.
Однажды у нас в хосписе лежал монах. Это удивительная история. Я уже тогда был священником. Он меня спросил, какие у него прогнозы. Я сказал откровенно, что, к сожалению, крайне тяжелое состояние, и смерть может случиться в любой момент. Он ушел в монашество в зрелом возрасте, когда дети уже были взрослые. Попросил пригласить их к нему. Пришли две дочери, попрощались с отцом. Вечером я его причастил и исповедовал, и ночью он мирно отошел к Господу.
По моему опыту, уход человека верующего отличается от ухода человека неверующего. Когда человек правильно духовно устроенный, он уходит мирно и спокойно. Люди, пребывающие в раздражительности, в обидах на окружающих, уходят, бывает, тяжело и долго агонируют.
Я врач. У нас в целом есть все необходимые препараты, которые не позволяют пациенту страдать. Назначаются обезболивающие препараты, в том числе и наркотические, проводится вся необходимая поддерживающая терапия. Но при этом бывают такие духовные страдания, метания человека, терзания непонятно почему – человека некрещеного или неверующего. А люди верующие отходят спокойно и мирно после причастия, после исповеди.
Чудо с Иммануилом, в прошлом алкоголиком
Каждая жизнь, каждая смерть уникальна. Был такой показательный случай: у нас лежал очень известный дирижер. Он был абсолютно светским человеком, абсолютно. Находясь в стационаре, он пришел к горячей вере, со слезами на глазах ждал священника, причащался, исповедовался и очень мирно, глубоко верующим человеком отошел к Господу. Такое радикальное изменение – это чудо, как я уже говорил.
Бывают в хосписе и чудеса исцеления, а по мне так чудо, когда человек из воинствующего атеиста превращается в глубоко верующего. Мое мнение: тяжелые болезни даются и для того, чтобы мы приходили к покаянию, к вере и спасению.
Был еще случай: поступил к нам человек, тоже неверующий. У него был рак желудка. Его прооперировали: увидели гигантскую опухоль, сделали гистологию, но убирать не стали – слишком больших размеров она была, неоперабельная. Зашили и все. В хоспис он поступил уже умирать.
Однако за время пребывания там этот мужчина пришел к вере и стал молиться за больных.
Он был немножко асоциальный, в прошлом алкоголик, дементный такой, юродивый. И вот стал вдруг молиться за уходящих пациентов, за всех, кого видел. Лежит год. Не умирает.
В нашем первом хосписе мы в то время особо не выписывали пациентов в определенные сроки, лояльно относились к больным. Лежит? Пусть лежит. Так этот Иммануил – так его звали – взял и поправился!
„Давай, – говорю, – Иммануил, сделаем ФГДС, посмотрим, какая ситуация с твоим раком«. Сделали ФГДС, нам выдают бумагу: слизистая желудка розовая, даже рубца не описывают от язвы. Что это такое? Исцеление? Чудо? Все доктора списали это на диагностическую ошибку, но в итоге у него диагноз „рак« сняли. Это единственный раз, когда я наблюдал полное исцеление от этой болезни.
К сожалению, потом Иммануил вскоре умер. Ему сказали: „Раз у тебя рака нет, будем тебя переводить, в ПНД или еще куда«. Судя по всему, он не захотел находиться в другом месте и угас за две недели. Но умер при этом глубоко верующим человеком».
