Несмотря на свое название, Северодонецк расположен не в Донецкой, а в Луганской области. До линии фронта меньше 20 километров. Точную цифру вам не назовут, потому что фронт – понятие относительное. Еще год назад это было семь, сейчас расстояние увеличилось.
Кто попадает в эти места первый раз, с гуманитарной помощью или волонтерской миссией, говорят, что граница между миром и войной ощущается почти физически. Обычный лес и дорога сменяются ранами окопов и голыми палками торчащих деревьев. Меняется и цветовая палитра: живой зеленый цвет сосен и травы становится рыжим, сухим, опаленным взрывами.
До 2014 года Сверодонецк был промышленным городом, затем, вплоть до 2022-го – административно-военным центром, куда украинские власти перенесли областной центр Луганщины. В начале лета 2022 года Северодонецк освободили российские войска. Жара тогда доходила до 35 градусов, тела погибших не хоронили – «прикапывали» неглубоко прямо во дворах. На Гвардейском проспекте, самой длинной магистрали города, могилы пролегали прямо по разделительной полосе. Перезахоронить людей смогли лишь в следующем, 2023 году.
Скорая помощь для Саши и Кати
Чтобы связаться с Оксаной, нужно договориться заранее. В условленный час она садится в машину и уезжает на машине за два десятка километров, чтобы поймать хотя бы слабый сигнал мобильной связи: в Северодонецке сотовые до сих пор не ловят, хотя по военным меркам это тыл.
Оксана живет в поселении Боровском, это под Северодонецком. Она оставалась здесь и в самое трудное время, с марта по май 2022 года. Тяжело болела мама, так что уехать она в любом случае не могла. Да и не хотела: слишком много людей нуждались тогда в ее помощи. «Мамы не стало 7 сентября 2022 года, а незадолго до этого у нас завершились бои», – вспоминает Оксана.
Стариков-соседей она зовет как малых детей: «Саша», «Катя», хотя тем далеко за 70. Оксана их навещает. По первой специальности она патологоанатом, так что с общей медициной знакома не понаслышке. По профессии никогда не работала, лишь в молодости какое-то время трудилась на скорой. Но так уж вышло, что для местных жителей эта решительная 56-летняя женщина стала своеобразным ангелом-хранителем, такой же «скорой помощью», только не на колесах, а в человеческом обличье. «На тот момент ближайшая больница находилась в 60 километрах», – рассказывает Оксана, пытаясь перекричать помехи и шум в телефонной трубке. – Потом уже приехали первые врачи-волонтеры и мобильный госпиталь Больницы святителя Алексия. А до того своими силами помогала людям, как могла. И после инсульта, и после ранений».
«Спрашивают: как здесь можно выживать? А мы привыкли»
Первой военной весной в Северодонецке не хватало продуктов: муки, сахара, растительного масла. Чай заваривали из листочков вишни и смородины. Чтобы справиться с голодом, использовали остатки пшена. «У меня единственной осталась неразломанная печка. Я пекла хлеб для всех нас», – продолжает Оксана. Говорит, что в мирное время готовка была ее хобби, а стала неотъемлемой частью жизни.
Линия фронта тогда проходила совсем близко, от боевых позиций Боровское отделяло всего 700–800 метров. Между обстрелами женщина успевала обегать и проведать «своих» стариков. «Помню, многодетная семья потеряла ребенка в результате прилета в день рождения другого своего малыша. Бабушка, 90 лет, в ее дом попал снаряд, и через неделю она умерла, не смогла пережить», – с горечью перечисляет Оксана.
Сейчас проблема с продуктами уже не такая острая. Открываются магазины, люди получают пенсии и пособия, могут купить что-то. Оксана помогает им оформить документы, льготы, российские паспорта, кто вернулся домой из эвакуации. Говорит, что сложнее всего с многодетными, несмотря на то, что недавно такие семьи получили федеральный статус и соответствующие преференции, до Северодонецка это новшество еще почему-то не дошло. Правда, маткапитал выплачивают.
Остаются проблемы и с лекарственным обеспечением. Государственные аптеки в Северодонецке закрыты, работают только частные, а там повышенные наценки.
Цены на продукты, конечно, тоже по местным меркам аховые. В окрестностях много военнослужащих, у которых доходы несравнимо выше гражданских лиц, на них бизнес и равняется. «Ну ничего, я своим пенсионерам покупаю суповые косточки по 90 рублей. Делаю хороший бульон, когда получается срезать немного оставшегося мяса, прокручиваю котлеты, так что бабушки с дедушками у меня голодными не остаются», – не унывает моя собеседница.
«Знаете, что у нас сейчас, по сравнению с тем, что мы пережили, – это пустяки. Поэтому мы к бытовым трудностям гораздо легче относимся. У беженцев, которые возвращаются домой, в глазах немой вопрос: как здесь можно выживать? А мы привыкли, – улыбается Оксана. – Если бы нам еще сотовую связь дали, вообще были бы счастливы».
Телефоны людям нужны не для развлечений. Сегодня для того, чтобы просто вызвать скорую, нужно добираться до самой станции или искать стационарный аппарат. Бывает такое, что врачи приезжают, а человека уже нет, не дождался.
Специалистов тоже не хватает. Оперирующий хирург всего один, в основном ему приходится заниматься острой патологией: аппендицит, ущемленные грыжи, острый холецистит – а на плановую работу времени нет. Многодневные очереди к неврологу и терапевту.
«Вахтами» приезжают бригады врачей из пермского края – это случается раз в несколько месяцев. Церковная больница святителя Алексия впервые оказалась в Северодонецке летом 2022 года, и с тех пор врачи-добровольцы приезжают регулярно. Больница святителя Алексия приглашает из разных лечебных учреждений страны врачей – хирургов, анестезиологов, рентгенологов, терапевтов, – которых привозит сюда на две недели, чтобы заполнить собой дефицит медперсонала и подменить местных докторов, буквально выгорающих на работе, физически и морально.
Город, в котором почти не встретишь играющих детей
Дмитрий Охезин и Игорь Сысоев – коллеги. Первый невролог, а второй хирург. Один из Троицка Челябинской области, другой из Волгограда. Обоим хорошо за пятьдесят, они впервые встретились в машине, которая отвозила их в Северодонецк.
«Я приехал сюда, наверное, чтобы совершить переоценку собственных жизненных ценностей, – рассуждает невролог Дмитрий Охезин. – Убедиться, как важно жить здесь и сейчас, ценить каждый момент. И что человеку не так уж и много надо для счастья: чтобы близкие и любимые люди были рядом, и чтобы у них все было хорошо».
Охезин уже имел опыт экстремальных командировок. Пять лет отработал на «Роскосмос», оказывал первую медицинскую помощь только что приземлившимся космонавтам. Поначалу Дмитрий хотел отправиться на СВО военврачом, но контракт мог быть только долгосрочным, а у него работа, семья, двое сыновей 13 и 16 лет. В итоге решил поехать на две недели волонтером. Заполнил анкету на сайте от московской ЦКБ святителя Алексия, ждал вызова в свой отпуск в августе.
Юность волгоградского хирурга Игоря Сысоева пришлась на Афганистан. Сам туда не попал, но где-то в подсознании осталось заноза, что его сверстники воевали. Отучился в меде, имеет офицерское звание «лейтенант запаса». «Когда началась мобилизация, ждал повестку. В прошлом году ездил в военно-медицинскую академию на повышение квалификации по приему тяжелораненых, а так-то я обычный хирург на приеме», – рассказывает наш второй герой.
Игорь Сысоев говорит, что Северодонецк напомнил ему родной Волгоград времен далекого детства. Тогда в городе тоже еще оставались пережитки войны, разрушенные бомбежками жилые здания.
«Когда я разговаривал с жителями Северодонецка, у меня было ощущение, что я говорю с родными людьми, со своими сталинградскими ветеранами. Полное дежавю. Врачи, медсестры, санитарки, пациенты, которые прошли через подвалы… Те же самые эмоции ощутил», – делится впечатлениями хирург.
Их втроем (третий коллега был из Москвы) поселили в акушерском отделении только отремонтированной больницы. В соседней палате лежали беременные женщины на больших сроках. Их было пять, с приезжими врачами будущие мамы не говорили. Да и самим волонтерам было не до этого. Но так странно было наблюдать в городе, где на улицах почти не встретишь детей, будущих матерей в ожидании новых жизней. «Еще вечерами было странно смотреть на многоэтажные дома, где горело по одному окну», – продолжает Сысоев. Он отмечает, что постепенно город очищают от обломков, ремонтируют дома, восстановили дороги. «Я проходил мимо разрушенной школы, а на школьном дворе мальчишки гоняют мяч. И не обращают никакого внимания на звуки артиллерийских выстрелов, которые доносятся с линии фронта».
«Мы уедем, а они останутся»
На некоторых домах написано «Мин нет», на других: «Осторожно, здесь живут люди». Городская больница восстановлена лишь частично, при отступлении ВСУ ее разбомбили. Особенно пострадало хирургическое отделение.
Работавший в «Роскосмосе» Дмитрий Охезин говорит, что космонавтов обычно тщательно подбирают по психологической совместимости, так как в полете может случиться всякое. «Нас, троих врачей-волонтеров, никак совместно не тестировали, но такая интересная в итоге получилась вибрация. Мы как только приехали, так сразу включились в работу. Ездили по району с еще одним хирургом, наблюдали сложных пациентов, по 7-8 человек в день получалось».
«Когда к нам приехали первые врачи, вы не представляете, как обрадовались наши горожане. На самом деле у нас тоже работают очень хорошие специалисты, но приезжие из «Москвы» (а для наших любой медик из России, это из Москвы), однозначно был знаком качества. Все сразу же пошли на прием, стояли в очередях», – рассказывает волонтер Оксана.
Дмитрий Охезин вспоминает своего первого пациента. Тот ждал смерти: мужчине два года назад поставили онкологический диагноз и сказали, что надежды нет. Но тот почему-то не умирал.
«Я понимал, что мы уедем, а он останется. Сколько еще протянет? Не знаю, что меня дернуло. Может, еще раз проверить на КТ? И выяснилось, что это никакой не рак, а киста, и шансы большие есть на выздоровление, – вспоминает Дмитрий Охезин. – А человека почти похоронили. Понятно, что все мы люди и от ошибок никто не застрахован. Но как же радостно было видеть надежду в его глазах. Мой коллега, нейрохирург из Луганска, говорит ему: «Что ты сидишь? Вставай и иди». «Не могу, – отвечает. – За два года разучился». Но все же стал подниматься потихоньку, жена его потом приезжала, рассказывала, что встает на ходунки».
За две недели через врачей-волонтеров прошли, наверное, больше сотни пациентов. Оба, не сговариваясь, отмечают, что больше всего их поразило терпение и спокойствие жителей города-призрака: они молчаливо ждали своей очереди к врачу, ничего не требовали, не возмущались, не скандалили. И были бесконечно признательны приезжим докторам за то, что те находятся здесь и лечат их совершенно бесплатно. С одной стороны – приятно помогать, вспоминают доктора. А с другой, как подумаешь: через что же пришлось пройти этим людям, чтобы стать такими смиренными и благодарными за все?
«Мне очень нужно вылечиться!»
Пациентов, которые нуждаются в сложном лечении, Церковная больница святителя Алексия эвакуирует из Северодонецка в Москву. Так я познакомилась с 72-летней пенсионеркой Анной Павловной: ее привезли в столицу на операцию. Меня тоже потрясла немногословность и невозмутимость пожилой женщины. Историю своей жизни пенсионерка рассказывала отстраненно, как будто бы все это – сюжет страшного фильма про войну, лично ее никак не касающийся.
«Сын умер от рака кишечника в 2020 году. Дочку убили в мае 2022-го, ей до 51 два месяца оставалось. Снаряд попал в дом», – поясняет Анна Павловна. Она передвигается с палочками. Говорит, что сильно болит колено, а еще спина. Одну операцию как раз на спине ей уже сделали, когда прошлый раз полгода назад приезжала в Москву, но вторая, на колене, еще только предстоит. Если позволит самочувствие. Сейчас врачи пытаются стабилизировать ее состояние и поднять уровень гемоглобина.
В Москву Анну Павловну доставили вместе с волонтерами на карете скорой помощи больницы святителя Алексия, ехали почти 10 часов. Спрашиваю, мол, тяжело, наверное, было? «Да ничего, нормально, я привыкла», – улыбается Анна Павловна и начинает вспоминать, что до этого в Москве была лишь однажды, еще в советское время: гуляла по Красной площади и стояла в очередях за дефицитом. Это, пожалуй, единственное, что пробило ее на эмоции. Все остальное – на замке, я не пытаюсь его открыть, боюсь, сердце собеседницы не выдержит.
«Меня сейчас досматривает внучка, но у нее самой двое детей, а ее муж умер, они только недавно из эвакуации, и я понимаю, что ей это сложно, – говорит Анна Павловна. – Теперь я у нее на шее как третий ребенок. Поэтому мне очень нужно вылечиться, остаться на своих двоих ногах, чтобы никому не быть обузой, чтобы саму себя до конца доходить».
Когда в человеке живет надежда
Врачи-волонтеры вернулись из Северодонецка еще в сентябре 2024 года. «Последней моей пациенткой стала одна пожилая женщина, – рассказывает Дмитрий Охезин. – Я уже уходить собирался, мне в дорогу пора, а ее как раз направили из поликлиники. «Не могу, сынок, помоги, – говорит. – У меня инсульт». Я ее успокоил, конечно, что если бы у нее был инсульт, она бы тут без сознания лежала. Но в общем, ладно, принял напоследок, она такая счастливая домой пошла, с надеждой, что все будет хорошо. А ведь это очень многое значит: когда в человеке живет надежда».
Когда я разговаривала с хирургом Игорем Сысоевым, он снова собирался в Северодонецк. На этот раз брал отпуск за свой счет. Говорит, что этот город не отпускает.
Возможно, он снова будет жить в родильном отделении. В окружении будущих мам из Северодонецка, которые тоже верят в лучшее для своих еще не рожденных детей.
Коллажи Татьяны СОКОЛОВОЙ на основе фотографий, предоставленных врачами больницы св. Алексия
