Сергей уволился из социального такси год назад. О своих впечатлениях от работы и о пассажирах он согласился рассказать «Милосердию.ru».
У меня у самого ребенок инвалид
У нас в инструкции была записана «культура вежливого обращения» – открыть дверь машины, помочь при посадке, иногда – помочь занести вещи.
Люди с тяжёлыми диагнозами, как правило, ездят на колясках. Таким подают специальные автомобили, по пандусу коляску закатываешь – и проблем не возникает, это делаешь уже на автомате. Так, чтобы люди ждали какой-то особой помощи – не знаю, у меня такого не было.
Работа непростая, я на неё подписался только из-за графика: у меня у самого ребёнок-инвалид, и мне нужна была работа два дня через два.
Разговоры те же – про политику и про олигархов
Ездят разные люди, – часто ездят незрячие. Например, незрячий может заказать себе машину на целый месяц: утром на работу, вечером – с работы. Ветераны ездят, часто мамы отвозят в школу детей-инвалидов. Иногда бывает, всё время ездишь с одним и тем же человеком, а иногда он снова встречается только через два-три месяца.
Пассажиры разные, иногда бывают люди, которым очень хочется поговорить. Их уже и просишь: «Помолчите», – а они всё равно говорят и говорят; разные бабушки-пенсионерки. И темы одинаковые – про политику да про олигархов. Кошмар просто!
Если мамочки с детьми, с ними по-другому; с кем-то, бывает, и пересечёшься: какой у вас диагноз – какой у нас диагноз. Такие везут детишек в реабилитационные центры, иной раз, их даже жалко.
Как это устроено
В последнее время социальное такси устроено так же, как и обычное городское – ввели таксометры. До этого мы получали заказы заранее, с утра звонили диспетчеру на телефон. Правда, в работе диспетчера был небольшой элемент коррупции: например, одному водителю могли дать долгую поездку в область; а по области идёт двойной тариф. А другой мотался в коротких поездках по городу. То есть, один человек съездил в Балашиху, заработал, условно говоря, тысячу, а другой мотался по городу – заработал триста.
А теперь приходишь в шесть утра, открываешь планшет, тебе выпадают заказы. Первые, как правило, «горящие», их берёшь все подряд, а дальше уже смотришь: туда – не успею, а вот туда – не обернусь, а вот это – хороший заказ, в аэропорт. Иногда можно было даже выбирать.
Правда, иногда заказы перебивали обычные такси, которым «Мосгортранс» отдавал наши вызовы. Нам оставляли колясочников, потому что в социальном такси есть пандус, а в обычное – коляску и не закатишь. Но колясочники такси пользуются не так часто. И получалось: из смены в 12 часов ты три-четыре часа ездишь, остальное время – стоишь.
Верхом да по Садовому
Помню интересную ситуацию: мама сама слепая, а ребёнок у неё зрячий, но он учится в школе восьмого типа, тоже инвалид. Парень уже взрослый такой, лет, наверное, четырнадцать, с утра маму из подъезда выводил под ручку. Вопрос ещё, кто из них кого вёл.
Жили они на Пролетарской, а школа у него была на Краснопресненской. Там на метро ехать полчаса, но, видимо, не получалось у них. А вéрхом да по Садовому кольцу получалось два часа в один конец по пробкам. Хоть социальное такси и дешевле обычного, это даже на нём не наездишься.
Или была одна бабушка. Она работала на Баррикадной, в больничном архиве, там где-то рядом раньше и жила. А потом их расселили, и она оказалась в Бутово. И теперь каждый день она ездит на такси на работу. Причём у неё инвалидность, рабочий день сокращённый: к восьми утра она приезжала, а в три часа уже ехала назад. И вот смысл был тратить столько денег на такси? А просто человек одинокий, а на работе какое-то движение и знакомые, и всё общение получалось – на работе. Она так привыкла.
Про неприятности
А бывают люди неприятные. Бывает, приедешь – а человек к тебе относится с пренебрежением. Вроде как «поехали, холоп». Это было неприятно, но редко. Чаще всего у нас пассажиры постоянные, которые ездят много лет.
Бывало другое. Москва всё время расстраивается, где-то появляются новые объезды, где-то, наоборот, стоят пробки. И иногда едешь-едешь – и свернёшь куда-нибудь, как лучше. А пассажир нервничает: «Не здесь надо было ехать!» То есть, он меня, водителя, учит, как его надо везти. А у меня ж зарплата зависит от того, сколько я перевезу пассажиров, и я же вижу, где можно ехать пятнадцать минут, а где – полчаса.
Бывали неуравновешенные люди, начинали какие-то вопросы задавать, провокации устраивать. Таким я просто говорил: «Давайте поедем тихо, не будем разговаривать». И всё, он едет спокойненько, молчит. В основном, у меня конфликтных ситуаций не было. Была, правда, женщина, которая жалобы писала во все инстанции, но это она, по-моему, от скуки. Бывают такие люди, которые в принципе жизнью недовольны.
Почему оно всё-таки не работает
Бывали и просто обидные глупости: например, закупили новые машины – а договор на замену масла не заключили. Машина есть, а масла нет – то ли нет договора, то ли не выиграли тендер. А с несменённым маслом нельзя выйти в рейс. И получается: приходят люди – и просто дежурят по парку. Не выйти на работу нельзя, в рейс неподготовленным выйти нельзя, машина за тобой закреплена – и сидишь.
Бывало, десять-пятнадцать машин стоят, водители гуляют по парку. А остальным водителям – как разорваться. И заказы уходят субподрядчикам. Причём водителям-субподрядчикам поездки оплачивали по какому-то другому тарифу, чуть не вчетверо больше, чем нам. Пассажиры-то платили по фиксированному тарифу, а водители получали больше. Зачем деньги уходят, непонятно. Хотя, может, кому-то это и выгодно.
Когда я пришёл на работу, у нас в парке было, наверное, штук сто машин. А когда я увольнялся, – ездящих было штук тридцать, остальные стояли на приколе. Следить же надо за парком! Хотя, по-моему, даже сто машин на такой город, как Москва, – мало.
Я даже выходил с предложением к руководству: если я приезжаю на работу и сижу в парке, давайте я на работу буду выходить не два через два, а день через три. Нет, сказали, не надо.А из-за такой работы – большая текучка. Кто-то смотрит за машиной, кто-то плохо смотрит и в аварии попадает. Вот и не работает служба. Остались там хорошие мужики, которым за пятьдесят, в этом возрасте никуда уже особо не денешься.
Рисунки Дмитрия Петрова
