Андрею Демину 28 лет. В детстве врачи считали его необучаемым, а сейчас у него проходят персональные выставки. Этот художник не учился в школе, он не пользуется речью, не читает книг, живет в своем особом мире, но его работы настолько необычны, что вызывают у критиков восторг.
Особый художник Андрей Дёмин Фото: facebook.com
Рассказывает мама Андрея, Светлана Демина:
«Стандартная биография художника – родился, взял карандаш – не про Андрея. У нас другая ситуация – болезнь. В детстве он вообще не стремился что-либо делать, более того, он этому сопротивлялся. Учить сына рисовать не входило в мои планы, было не до роскоши. Нужно было достучаться до него, чтобы научить хоть чему-то. Сын – как шкатулка с неизвестным содержимым, закрытая на ключ. И что делать?
Мы – первое в России поколение родителей, которые своих особых детей начали развивать. Не потому что мы были такие продвинутые: объединились, взяли флаг и пошли, нет. Первым мощным стимулом стал Центр лечебной педагогики (ЦЛП). Оттуда все пошло.
Лично я никогда не сомневалась в том, что развитие возможно. Не то что бы я четко представляла цель, но знала, что должна что-то делать, чтобы достучаться до своего сына.
Андрей родился в 1987 году. Когда ему исполнилось 5 лет, врачи уговорили меня положить его в больницу. Тогда это была стандартная схема. Детей, которые не укладывались в возрастные нормы, отправляли в психиатрическую больницу для установки диагноза.
Дело было зимой. Сын не хотел уходить от меня. Его взяли за шкирку – грубо схватили сзади за шарф, втолкнули в дверь и закрыли ее у меня перед носом. Я осталась снаружи.
Посещения разрешались, но когда я приходила, сын не обращал на меня внимания. Не знаю, какие медикаменты ему давали, нас об этом не ставили в известность. Мне «выдавали» сына, он сидел рядом со мной, ел печенье. Точнее не ел, а жрал. Было такое впечатление, что он не ел неделю. На следующий день мне позвонила доктор и сказала: «Вы его перекормили сладким, ему стало плохо, ни в коем случае так больше не делайте».
Я с трудом пережила этот месяц, пожалела, что вообще согласилась отдать сына в больницу. Диагноз мне не сообщили. Просто сделали запись в карте. Тогда даже родителей не посвящали во все эти дела. Порекомендовали обратиться ЦЛП. В больнице тогда работала Елена Владимировна, которая там консультировала.
В ЦЛП была совершенно другая система, там пытались воплощать иностранный опыт. Из ЦЛП все и пошло. Родительское движение, затем колледж.
Уроки рисования
Рисование появилось так – я сама начала регулярно с ним заниматься. Я же работала тогда. И мама моя работала. Очень сложно было решать какие-то жизненные проблемы. В какой-то момент у меня освободилось время, и я посвятила его занятиям с сыном.
Я пыталась водить его на занятия, но прогресса не было. Путь мне подсказала реклама. Тогда как раз появились первые ролики по телевизору. Я для себя сделала открытие – многократное повторение приводит к тому, что начинаешь говорить словами из рекламы, становишься ее носителем. И я поняла, что если я буду «вдалбливать» информацию, то сын ее воспримет.
Каждый день в одно и то же время я проводила занятия, часа по два в день. Сначала он сопротивлялся, но постепенно успокоился. В конце концов наши уроки стали для Андрея не просто привычкой, потребностью. Подходит время занятий – он уже готовится.
У нас было как в школе – чтение, буквы, а в конце занятия мы рисовали. Рисованием Андрей увлекся. Я накупила эти альбомы – палочки, точки «дорисуй узор». Сначала выучили все названия форм – квадрат, круг, эллипс. После этого было уже проще.
Андрей в детстве
Сначала рисование шло параллельно с остальными занятиями, но постепенно вышло на первый план. Рисовать я его учила много лет. Мне просто нравилось этим заниматься.
А потом Андрей, когда пришел в колледж, где было много художников, выяснилось, что мы заложили основы для творчества.
Особый мир
Андрей не говорит. Точнее, на бытовом уровне он речью не пользуется. Он не глупый, все понимает, просто не пользуется речью. Если его просишь сказать какую-то фразу, он сначала на тебя смотрит: «Задавай, мол, вопрос», а потом – отвечает. Это с детства пошло, я была очень рада, когда получилось установить такой контакт.
В ЦЛП и в колледже его учили пользоваться речью, но он все рано никогда не подойдет и не заговорит сам. Вот стоит стакан воды, сын хочет пить, но не возьмет, пока ему не предложат. Сколько пришлось работать, чтобы это изменить, знают только особые родители.
Дело доходило до смешного – если тарелку с едой поставили не туда, где он привык сидеть, а на другой край стола, он к еде не прикоснется. Не скажет: «Мама, дай сюда тарелку!» Да и мамой он меня не называет. Он никак меня не называет, я часть того, что его окружает.
При этом он все понимает. Какие-то вещи он чувствует даже сильнее, чем мы, потому что мы наполнены информацией, обращаем внимание на многие вещи, а Андрей сосредоточен на главном. Он очень чувствует состояние и настроение людей, его невозможно обмануть.
Андрей не говорит, но он человек философского склада, очень вдумчивый. Некоторым студийцам дадут задание, они раз – и нарисовали. Андрей, получив задание, сначала его обдумывает. Целый час, а то и два он ходит взад-вперед, торопить его бесполезно. А потом начинает быстро-быстро рисовать.
В колледже и после, в творческих мастерских, с Андреем работали профессиональные художники, не только как педагоги, но и как соавторы, художникам очень нравится такой вид работы. Человека, который с ним работает, Андрей понимает и чувствует очень глубоко. В колледже с ним работало много художников.
Ваша категория не подразумевает…
Это было года три назад. Для того чтобы учиться в колледже, нужно было собрать документы. Для этого нужно было, чтобы возможность обучения в колледже вписали ему в ИПР. Такую бумагу моему сыну ее не давали.
Сотрудница, которая должна была дать ИПР, не захотела со мной разговаривать. У нее определенные инструкции, и она их выполняет.
Я ей показываю шарфики в технике батик, которые Андрей расписал у Вероники в мастерской, а она стоит на своем: « Ваша категория инвалидности не подразумевает…»
Я понимала, что если мене сейчас эту бумажку не дадут, не видать сыну колледжа, будет дома сидеть. Все это я пыталась объяснить. Она меня выслушала, но все-таки написала, не совсем так, что требовалось. Но в колледже сказали «Нас и это устроит».
Совместное творчество
Я пыталась его учить по классическим стандартным схемам, а педагоги исходили из особенностей Андрея и его восприятия мира. Мне сначала это было странно: «Чего они восхищаются, тут же неверно нарисовано, исправить нужно?»
Когда он научился основам, я давала ему задание рисовать с натуры. Дома были перерисованы все статуэтки, вазочки, вся посуда, игрушки, все, что только можно!
Первой серьезно работать с Андреем начала художница Вероника Павленко. Поначалу мы с ней постоянно спорили. Вероника разглядела в Андрее его собственный стиль, я это поняла не сразу. В конце концов, я решила отойти в сторону, пусть Вероника работает, как считает нужным.
С особыми художниками Вероника Павленко занимается уже семь лет. Ее энтузиазм вызывает восхищение. Даже я от своего сына иногда устаю, а у Вероники таких учеников как мой сын много.
За работой над портретом Фото: facebook.com
Ей нравится их искренность, естественность, особый взгляд на привычные вещи. Идея «копировать» известные картины принадлежит Веронике.
Когда работ накопилось много, решили сделать его персональную выставку, она прошла в 2013 году в клубе «Пунктум».
Андрей и портреты на выставке
О трудностях
К идее Вероники заниматься с Андреем я отнеслась с радостью. И дело не только в творчестве. У других родителей есть родственники, которые могут взять ребенка на выходные, а я все время с сыном вдвоем. Я думаю, что Андрей тоже от меня устает, он повзрослел, и ему нужно общество других людей, кроме меня, но деваться нам друг от друга было совершенно некуда. 20 лет я продержалась, потом почувствовала эмоциональную опустошенность. Энтузиазм пропал. Не потому, что я больше не верила в то, что мы делали, просто накрыла такая усталость, когда руку поднять не можешь.
Самый лучший отдых для меня – возможность побыть какое-то время отдельно от сына, восстановить ресурс. Занятия давали такую возможность. Андрей начал работать с разными людьми, в разных местах. Но были и сложности – после занятий в студии он категорически отказывался рисовать дома, уговорить удалось с трудом.
От графики – к цвету
Работу с цветом Андрей освоил с художницей Татьяной Чемодановой. Татьяна сразу поставила пред ним огромный холст, дала большую кисть, густые яркие краски. Я увидела, с каким наслаждением Андрей ведет кистью линию и вспомнила, как когда-то учила его делать штриховку.
Все навыки, которые я дала, остались. Каждый из людей, который с ним работал, вкладывал что-то свое. Ничто даром не прошло. Это очень важно. Андрею повезло, с ним занималось много талантливых людей. Все было не напрасно!
Я просила Таню: «Давайте с натуры». На стол поставили стул, на него – цветок в горшке. И что вы думаете? Стул Андрей нарисовал в проекции, как на чертеже, а горшок с цветком не стал рисовать вовсе. Потом стул решили развернуть, чтобы проекция была более живописная. Но цветок уже не ставили. Не хочет – не надо.
Татьяна Чемоданова продолжила работу с портретом, которую Андрей начал с Вероникой. Татьяна принесла фотографии Маяковского. Андрей сначала сделал графический вариант, потом перенес его на холст и раскрасил, как хотел.
Он всегда делает по-своему. Заставить его невозможно. Андрей никогда не халтурит. Он не в состоянии халтурить. Он такой, какой есть, приспосабливаться не умеет. Ему можно дать совет, он может им воспользоваться, а может – нет.
Психолог скажет, почему особый художник использовал именно этот цвет, а вот эту линию провел вот так. Но я уверена, что диагноз здесь ни при чем. Ведь по сути любой талант и есть – отклонение от нормы».
Портрет М.А.Булгакова Фото: facebook.com
Оригинал Фото с сайта wikipedia.org
Прозерпина
Оригинал
Женщина
Портрет Маяковского
Птица
