Вчера в СМИ появилась информация о том, что российский солдат-срочник Валерий Пермяков, расстрелявший в армянском Гюмри семью из шести человек, имеет ментальные нарушения. Мы обратились к экспертам с одним вопросом: склонны ли люди с ментальными нарушениями к агрессии?
Екатерина Мень Фото с сайта ria.ru
Журналист, «Центра проблем аутизма» Екатерина Мень:
«Агрессивным может быть кто угодно. Олигофрения предполагает сниженный интеллект, но в практическом смысле человек может быть достаточно сообразительным и даже хитрым. Но такой человек не должен быть призван в армию и допущен к оружию. Особенно если учесть, что олигофрения – заболевание врожденное, внезапно она проявиться не может. Нельзя пойти интеллектуально сохранным в армию, а потом вдруг стать олигофреном, поэтому к призывной комиссии, конечно, много вопросов.
Если у него был диагноз, и с таким диагнозом его призвали, это говорит не об агрессии, а о том, что не случайно людям с интеллектуальной недостаточностью запрещено заниматься определенными видами деятельности.
Но то, что люди с ментальными нарушениями склонны к агрессии больше остальных – неправда. Мне не раз приходилось говорить и писать об этом.
По данным исследований, процент людей с криминальным поведением среди людей, имеющих психиатрический диагноз, не больше, чем в обычной популяции».
В селе Давыдово Ярославской области при храме Владимирской иконы Божией Матери уже 10 лет подряд организуется летний лагерь для инвалидов с ментальными нарушениями. Вот что ответил на наш вопрос настоятель храма священник Владимир Климзо:
«Сразу оговорюсь, я – не психиатр, могу высказать только свое частное мнение. Как священник я 10 лет работаю с ментальными инвалидами, пытаюсь им помогать социализироваться.
Проблема ребят с нарушениями интеллекта в том, что они податливы, подвержены любым настроениям, которые могут их далеко завести. Одному моему знакомому с диагнозом, недавно пришла повестка в военкомат, придется разбираться. Но в армию таких людей брать нельзя. Скажут ему: «Пойдем, покурим!» – пойдет. Скажут «Пойдем, постреляем!» – тоже пойдет. На мой взгляд, дело не в агрессии, а слабом контроле над мыслями и чувствами. Это не значит, что такой парень злой и агрессивный по определению, но если он попадет в ситуацию, когда его спровоцируют, может сорваться, может совершить зло, утопить щенка, например.
Слово «агрессия» – термин, в наш обиходный язык он перекочевал из медицинских учебников. В бытовом языке агрессию можно назвать в диапазоне от хамства до жестокости. Но есть язык нравственности, язык Евангелия, в нем есть слова «грех», «осуждение». Мы как православные люди понимаем, что есть разная степень греха, можно почувствовать раздражение, можно осудить мысленно, можно сказать что-то с ненавистью, можно – ударить, а можно – убить, это разные степени греха. Грех развивается от помысла к поступку. Но если человек плохо себя контролирует, шансов согрешить у него больше. Если грех совершен под воздействием алкоголя, наркотиков или в состоянии аффекта, то это все равно – грех.
Художник: Эндрю Сальгадо (Andrew Salgado) Изображение с сайта kulturologia.ru
Люди с ментальными нарушениями восприимчивы – и к хорошему, и к плохому. Я часто вижу, что когда такие люди начинают ходить в храм, причащаться, агрессии становится меньше, смотришь на такого человека, у него глаза начинают сиять. Я на своем опыте убежден в том, что среда определяет их состояние. Если такой человек живет в агрессивной, грубой среде – совсем другое.
Люди с ментальными нарушениями – такие же, как мы, но они совершенно не умеют лукавить, притворяться, изображать что-то. Хорошая мина при плохой игре – это не про них, они в отличие от нас лицедействовать не умеют и при этом они часто живут с открытым сердцем, «ведутся» и на хорошее, и на плохое, они очень внушаемы.
Раньше, например, в крестьянской общине такие люди нормально жили, работали и вполне успешно социализировались. Но нервный городской ритм – не для них, в наше время им сложно, и они часто «слетают с катушек»».
