Это совершенно фантастическая история о девочке-сироте. Когда ей было три года, родная мать выкинула ее с братом на улицу, потом девочка жила в детском доме, где ее убедили, что ее никто никогда не усыновит. Потом ее забрала приемная мама. Сейчас Вероника – один из лучших саксофонистов в мире.
Вероника Кожухарова Фото: facebook.com
Улица
Трехлетняя девочка и ее младший братик выкинуты на улицу биологической мамой. Это ее первое воспоминание – они лежат на улице и рядом никого нет. А потом был детский дом.
Ей уже пять лет. В голове – вопросы: «Почему это произошло со мной?» «Почему я?» «Что со мной не так?» И ни одного ответа. И агрессия по отношению к миру, к воспитателям, няням, другим детям. Последних девочка считала слабаками, мечтающими о маме и папе, про себя она точно знала – ее не заберут. К пяти-шести годам ей успешно внушили мысль, что таких плохих детей хорошие и добрые родители не забирают.
В шесть лет она поняла, что, наверное, даже не хочет, чтобы ее забирали. Не потому, что в детском доме было хорошо, а потому что к этому возрасту она точно знала, что не умеет врать, лгать и унижаться, она не может пообещать гипотетической маме, что будет хорошо себя вести, что будет послушной, потому ей проще было оставаться в плохом детском доме и быть собой. Так она считала.
И вдруг в семь лет за ней приходит мама. Внутри у девочки, как она признается гораздо позже, был панический страх. Вокруг нее чужие люди, ее куда-то везут, что будет дальше? В детском доме все было привычно и понятно, а тут…
Благо, брат был рядом. Ее мама, кстати, и взяла их, потому что хотела не одного спасти, а нескольких. От девочки ее долго отговаривали, говорили про агрессию, тяжелый характер, но мама не послушалась.
Вспоминает ли девочка детский дом по прошествии многих лет? В общем-то, смутно. Но одна история запомнилась ей хорошо.
Шефы
«Тогда не было такого понятия – «спонсоры», было слово… шефы. И когда я видела шефов, я понимала, что это какие-то светлые люди. Не знаю, почему. Просто светлые. И что они хотят добра.
Один случай мне запомнился на всю жизнь. Тогда я очень хотела спортивный костюм – не конфеты, не что-то другое, а именно о спортивных костюмах мы мечтали. Потому что стояла осень, даже ближе к зиме. А мы ходили в очень тонких пальто и в одних колготках. Не в капроновых, конечно, но мы мерзли. И когда я увидела, что шефы принесли такие теплые, не помню, какой материал был, спортивные костюмы, я была счастлива.
К сожалению, моя мечта тогда не исполнилась… Все эти костюмы, которые привезли, нам никто не дал. Их унесли на склад и… все. И вот тут во мне заговорил мой бунтарский дух! Я поняла, что так просто я это не могу оставить.
И пошла к нашему завхозу. Пошла, можно сказать, с вызовом на какую-то войну, бороться за справедливость. Это самое главное для меня было.
Я пришла и спросила: «А где наши костюмы?» На что, удивленно посмотрев на меня, эта женщина говорит: «Костюмы? Какие костюмы?! Забудь!» Я говорю: «Но мы мерзнем! Это нам привезли костюмы!» – «Нет. Это не вам… Вот кто вы такие?» Она на меня посмотрела и говорит: «Вы – никто. Вот вы как родились на помойке, там вы и умрете. А это – нормальным детям привезли», – стала она мне объяснять. Я говорю: «А нормальным – это каким?» – «Тем, которые в семьях! Вот внучке моей, например, племяннику…»
Объяснить те чувства, которые я тогда испытывала, очень сложно. Помню, что это был шок… И какой-то крик, только внутри, о том, что… ну, я не хуже, это точно – «Вы меня не сломаете, вы мне не докажете, что я хуже, чем ваша внучка, там, или, там, племянник, или еще кто-то».
Я не переношу лжи, не переношу насилия и всегда боролась с этим. Чем, собственно, и мешала этим воспитателям, потому что… Ну как сказать? Я не была такой, как все. Меня невозможно было напугать. Очень много меня наказывали физически, избивали тоже. Это все было, они хотели, чтоб я прекратила говорить, чтобы я замолчала наконец-то. И была, как все. Но я не могла быть, как все. И я понимала, что, может быть, я и не выживу, потому что действительно меня очень сильно били. Однако я понимала, что жизнь отдам, но не буду, как все».
Мама
И вот в семь лет девочку забирает мама. У девочки нет эйфории, она вообще не считает, что жизнь где-то может быть хорошей и светлой. Она никому не верит, наверное поэтому адаптация к семье у нее проходила очень сложно. Даже сейчас, спустя четверть века, ее мама вспоминает, что было очень тяжело.
Девочку пугала забота, ее настораживало, что чужой человек вдруг спрашивал: «Дождик идет, ты сапожки не забыла надеть?»
Наша девочка была к семи годам уже стальной, она никогда не плакала и никому не верила, и эту броню было очень трудно пробить. Приемная мама стала сначала ей другом, а потом уже мамой. Первое, чему мама научила свою дочку: «Знаешь, человек имеет право на то, чтобы поплакать».
Имя мамы – Ирина. Ирина Кожухарова взяла своих первых приемных детей, в том числе и Веронику, 25 лет назад. К настоящему моменту 24(!) бывших детдомовца называют Ирину мамой.
Музыка
Вероника Кожухарова – известный музыкант, саксофонист. Она выступает в лучших залах мира. Если мы начнем перечислять все музыкальные заслуги Вероники, статья растянется до невообразимых размеров. Да и нужды в этом нет, забив в любом поисковике ее имя, читатели смогут узнать все подробности ее музыкальной биографии, дискографии и расписание концертов по всему миру. Мы же расскажем о том, как Вероника пришла в музыку.
В тот момент у мамы Вероники было семеро детей, и она решила, что всех их надо учить играть на фортепиано. В музыкальную школу взяли всех, кроме… Вероники.
Когда учительница попросила Веронику при прослушивании в школу похлопать ритм, она отказалась. Она подумала: «Почему я должна хлопать, как какая-то обезьянка?» И отказалась. Объяснить она этого никому не могла. Даже мама воскликнула: «Вика! Ну опять!? Ну что для тебя это так сложно?»
Маме пришлось очень долго уговаривать учителей, чтобы и Веронику туда взяли. Уговорила. Взяли. Но на одном из первых же уроков учительница решила ударить девочку линейкой. Вероника линейку сломала, учительницу обозвала «дурой», и из музыкальной школы была отчислена.
С игрой на фортепиано не сложилось, но она поняла, что жить без музыки не сможет. Благо, в другой музыкальной школе появились свободные места на духовом отделении, она стала умолять маму отдать ее туда. Но мама наотрез отказалась, опыт с фортепиано был еще слишком свеж.
И тогда Вероника вышла на балкон и стала кричать на весь двор, что мама не пускает ее в музыкальную школу. Прибежали соседи, стали маму упрекать, ругать: «Как вы можете! Кошмар! Что вы за мать!» Мама плакала. Веронике было ужасно стыдно, но своего она добилась, ее повели в музыкальную школу.
Играть она захотела на флейте, но мама сказала: «Нет, Вика! Флейта – это такой инструмент, на котором играют девочки, которые играют в куклы и носят бантики и юбочки». Если играть на флейте, то тогда нельзя будет играть в футбол и войнушку и бегать по крышам. От этого Вероника была не готова отказаться, поэтому вместо флейты мама записала ее на саксофон. По иронии судьбы саксофон девочке категорически не понравился, но тут она уже решила смириться.
Через два месяца она поняла, что это ее инструмент, ей в нем нравилось все, даже то, что она рыжая и он рыжий. Через полтора года Вероника получила свою первую музыкальную награду, в девять лет она исполняла произведения, которые обычно играют в музыкальном училище:
«Вот тогда-то мама вздохнула. Потому что вся моя энергия, все мои мысли, вся моя любовь, вся моя нежность, все, что было заложено во мне, оказывается, его очень много, оно было просто крайне глубоко, просто очень глубоко, вот как бы вытащил, стал вытаскивать саксофон.
Даже в какой-то момент мама как бы даже перестала быть другом для меня, единственным другом, всем моим «я» — это был только инструмент. Я безумно в него влюбилась, когда мне было девять лет, я поняла, что вот это все! Это тот, которому можно доверять. И, самое главное, он не умеет разговаривать, то есть он умеет разговаривать, но его никто никогда не поймет, – подумала я тогда, в детстве, а значит, я могу ему все-все-все тайны открывать и свои секреты, свою печаль, свою радость, чувства, что он никогда никому не расскажет, и только я буду знать, что с ним. Ну, для меня это было вообще сумасшествие, то есть понимаете, меня так накрыло в детстве!.. Именно когда вот появился саксофон. Где-то через два месяца это произошло, как я начала заниматься. Я не знаю, что это – магия, чудо, но что-то такое произошло. Да, и все. И вся моя жизнь вот как бы кардинально изменилась!»
Верника не была усыновленным ребенком, поэтому до 16 лет у нее была другая фамилия, но при получении паспорта она самостоятельно поменяла ее – на фамилию своей приемной семьи. И прославила ее.
Передача про Веронику Кожухарову на Радио России часть первая, часть вторая.
За подготовку материала мы благодарим Веронику Кожухарову, и редактора программы «Детский вопрос» «Радио России» Ольгу Резюкову.
