Великая княжна Ольга Константиновна родилась в 1851 году в Павловском дворце, в царской семье. То, что для нас – дворцово-парковый музейный комплекс, для нее был обычный родительский дом, где живут папенька и маменька. Папенька – великий князь Константин Николаевич, сын императора Николая I и брат императора Александра II. Маменька – великая княгиня Александра Иосифовна, урожденная принцесса Саксен-Альтенбургская.
Детство прошло там же, в Павловске. На лето выезжали в Крым, где у Романовых было несколько поместий. Как известно, подобная жизнь не гарантирует счастья, но от многих проблем избавляет. Что ж, в детстве особого счастья и не было. Полноватая, широколицая и не особенно красивая застенчивая девочка всего боялась. На вопрос учителя могла вместо ответа разреветься и выбежать из класса. Хотя этот учитель, по большому счету, был наподобие прислуги.
Впрочем, с полнотой великая княжна успешно боролась. Александр II писал ее отцу, своему брату: «Оля делает всякий день гимнастику с нашей Мари».
Ольгу в семье часто называли Ангелом – за ангельский характер.
Спасали стихи Лермонтова
Когда девочке исполнилось 11 лет, ее отца назначили царским наместником в Варшаву. Там его встретили в штыки, притом практически в прямом смысле слова. Уже на следующий день после приезда состоялось покушение, к счастью, неудачное.
Польские националисты возненавидели наместника и, разумеется, его семью, которую великий князь привез с собой. Константин Николаевич взял либеральный курс. Например, признал за польским языком статус официального – этого раньше не было. Но поляки требовали более радикальных перемен.
В начале 1863 года в Польше началось восстание. Наместнику – он не прожил там даже года – срочно пришлось бежать. А к детским страхам Ольги прибавились взрослые страхи. И они оказались гораздо серьезнее.
Спасали стихи Михаила Лермонтова. Девочка ими зачитывалась и даже составила «Извлечения из сочинений Лермонтова на каждый день года». Там и правда было 365 страниц – стихи и проза. Некоторые цитаты – в цветных рамочках.
Политика или романтика
Если бы не царское происхождение, не исключено, что быть бы Ольге Константиновне стареющей барышней, синим чулком – со стихами Лермонтова, кошками, геранями и прочей атрибутикой. Но бракосочетания в ее круге не любовь, а дипломатия.
В 1867 году в Санкт-Петербург приехал греческий король Георг I. В свое время российская корона помогла Георгу сесть на трон, и он испытывал к ней благодарность. Георг решил жениться, а заодно породниться с российской монархией. Ольга Константиновна пришлась как нельзя кстати.
Тем более, пятнадцатилетняя закомплексованная девочка влюбилась в молодого и стройного греческого красавца. Самого же короля гораздо больше интересовала не романтика, а политика. Да и для России было важно укрепить свои позиции в Средиземноморском регионе.
В конце того же 1867 года Ольга с Георгом обвенчались. В Петербурге, в домовой церкви Зимнего дворца. Свадьбу гуляли пять дней. После молодые уехали в Ропшу – чтобы провести медовый месяц в тамошнем дворце. А потом поспешили в Афины. Король не мог оставить свой народ надолго.
Белый и синий
Георг сразу сказал Ольге, что она должна полюбить Грецию больше, чем любит Россию. Что ж, Ольга была не против. Она и так любила своего супруга. Почему б не полюбить его страну?
Уже в пирейском порту, в девяти километрах от Афин – столицы Греции – Ольга сошла с корабля, одевшись в бело-голубое платье – цвета греческого флага. Жители страны это, конечно, оценили.
Королева долго привыкала к своей новой роли – к бесконечным и долгим приемам, к незнакомому языку, к шумным южанам. Как-то раз ее застали плачущей под лестницей. В руках у королевы был плюшевый мишка – любимая игрушка, вывезенная из России.
Впрочем, так продолжалось недолго. Не прошло и года, как Ольга Константиновна прекрасно освоила греческий, а заодно и английский языки. Сделалась знатоком греческой истории. Научилась держать себя по-королевски – приветливо, непринужденно, но при этом с достоинством.
Греки стали ее называть «Королевой всех эллинов».
Тем более, что отношения с супругом складывались превосходно. У них родилось восемь детей, они много путешествовали. Дания, Франция. Конечно, родной Петербург. Там приходится отдавать должное придворной жизни, но Ольга Константиновна особенно ценила отдых в каком-нибудь тихом имении: «Здесь, в деревенской тиши, мне так хорошо, просто совестно. Вспоминаются стихи Некрасова: „Спасибо, сторона родная, за твой врачующий простор«. Здесь забываешь мятежный свет, кажется, что мир и его суета очень далеки».
Добрые дела: приют, тюрьма, детский сад
А еще королева занялась благотворительностью. Тратила не только свои деньги – привлекала и богатых греков. Под руководством Ольги Константиновны на ее второй родине появляются приют для неизлечимо больных и престарелых инвалидов и санаторий для чахоточных больных.
Приюты для больных губколовов, пострадавших при нырянии за морскими губками. Она же оборудовала в порту бани – и для греков, и для россиян.
Открывается детский сад для детей малоимущих родителей. Столовая для нуждающихся. При столовой начинает работать кулинарная, а потом и ткацкая школы. Там обучаются и девочки, и молодые девушки и даже дамы в возрасте.
Ольга Константиновна писала брату: «Знаешь ли, какое гадкое чувство пить и есть по нескольку блюд, когда только что видела, что маленькие дети грызут один лишь черствый хлеб, что малютки гибнут, потому что у матерей молоко исчезло от недостаточного питания… Мне противно стало наряжаться – я чувствую себя хорошо только в старом черном платье, когда я не отличаюсь особенно от окружающей меня нищеты».
Она в принципе не могла жить, не занимаясь добрыми делами.
В портовом городе Пирее Ольга Константиновна открыла военно-морской госпиталь. В нем помогали и русским, и греческим морякам. Благотворительница не разделяла людей по национальностям и подданству.
Королева основала медицинские курсы и сама же на них занималась. Открыла две тюрьмы – для женщин и для малолетних. До этого всех содержали в одной, вместе с мужчинами-убийцами.
Ольга особенно радовалась подростковой тюрьме. При ней обустроили школу. И королева писала: «Теперь только начинается их воспитание. Теперь только при свете Евангелия и святой нашей веры они делаются людьми».
Учредила Общество помощи бедным.
Похоже, королева была занята не меньше, чем ее супруг.
Греческая Россия
В 1891 году у Ольги Константиновны умерла дочь Александра. Это была первая смерть ее ребенка, если не считать дочь Ольгу, прожившую всего шесть месяцев. Александра была замужем за великим князем Павлом Александровичем, жила вместе с мужем в подмосковной усадьбе Ильинское. Она не пережила вторые роды.
Ольга Константиновна в память о дочери открыла в Пирее русскую больницу. Плату брали символическую, а лекарства были вообще бесплатными. До этого заболевших русских матросов, естественно, отправляли в греческие госпитали. Там их никто не понимал, и они тоже ничего не понимали. Здесь же персонал был исключительно российским.
При больнице была и домовая церковь, освященная в честь святой Ольги. Конечно, с русским православным батюшкой. Имелась чайная, библиотека. Демонстрировали и картины «волшебного фонаря». То есть при лечебнице образовался своего рода русский клуб.
Впрочем, в русской больнице лечились и греки, и вообще моряки всех национальностей.
Корабли военного российского флота почти постоянно присутствовали в пирейском порту, и многие матросы запросто приходили во дворец к «матушке-королеве». Та выслушивала их рассказы и поила чаем. Пришлось даже оборудовать особую «Морскую комнату» – с подарками от русских моряков.
А в канун нового года посылала на каждый российский корабль по елке.
Матушка-королева
Среди матросов была в ходу шутка: «У всякого человека есть мать родная. У русского человека есть еще и матушка-Россия. А у русского моряка, кроме того, и матушка-королева».
Адмирал был недоволен – дескать, королева подрывает дисциплину. Но матросам нравилось.
Кстати, сам дворец был крайне неуютен. Христофор, один из сыновей Ольги и Георга, писал: «Он был абсолютно лишен комфорта… Комнаты освещались масляными лампами, подвешенными под потолком или установленными на столах в самых неожиданных местах. От них исходил сильный запах и вился голубоватый дым, от которого слезились глаза… Там была только одна ванна, и вряд ли кто-нибудь ею хоть раз воспользовался. Краны, если в редких случаях их удавалось открыть, источали тонкую струйку воды с мелкими кусочками мертвых рыбешек и других странных живых организмов… Поэтому каждое утро в комнату вносили цинковые кадки с кранами для слива воды, и в них мои братья и я должны были принимать холодную ванну».
Впрочем, это не мешало многочисленным наследникам носиться по дворцовым коридорам на велосипедах.
Когда же городское управление Пирея подарило королеве большой кусок земли, она там устроила русское кладбище. На нем специально держали запасы земли из России – чтобы в каждый гроб класть по щепотке. На всех могилах были мраморные плиты с надписями. Их тоже устанавливали на деньги королевы.
А Афанасий Фет посвятил Ольге Константиновне стихотворение:
Всю жизнь душа моя алкала,
Всю жизнь среди пустынь и скал,
Святого храма идеала,
Усталый путник, я искал.
И вот за дальними морями
Провижу чистый этот храм
И окрыленными мечтами
Несусь припасть к твоим стопам.
Последние годы
В 1913 году Георга I застрелили в Салониках. Кто за этим стоял – до сих пор неизвестно. Исполнитель покончил с собой, так и не выдав заказчика.
Греческим королем стал старший сын Ольги и Георга Константин. Ольга Константиновна получила статус вдовствующей королевы и собственное отдельное крыло в королевском дворце.
Но без любимого супруга ей в Афинах делать было нечего. Ольга писала: «Меня нестерпимо тянет в Россию, довольно я живу за границей, долее – это невтерпеж».
Полюбить Грецию больше России так и не удалось. И Ольга возвращается в Санкт-Петербург. В Мраморный дворец, который делит с младшим братом, великим князем Константином Константиновичем, он же поэт К. Р.
И тут начинается Первая мировая война. Ольга Константиновна снова принимается за добрые дела – теперь уже на родине. Ее стараниями в Стрельне открывается лазарет. Там она вместе с другими медсестрами ухаживает за ранеными. Благотворительница пишет: «Время, которое я провожу в лазарете, среди раненых солдат – истинное для меня утешение и успокоение».
Впрочем, среди женщин царской семьи такое не было в диковинку.
«Живем тем, что мой брат, великий князь Дмитрий Константинович, продает свои вещи»
Летом 1915 года умер и К. Р. Последнее время он был нездоров. Незадолго до смерти писал в дневнике: «За день было несколько приступов спазматических болей в груди, действующих удручающим образом на настроение. Несколько раз появлялась и одышка».
Ольга Константиновна переехала в родной Павловский дворец и открыла в память об умершем брате «Приют для раненых и ампутированных воинов имени великого князя Константина Константиновича».
Дальше – еще хуже. Разразилась революция. Одна, а потом и вторая. Ольга Константиновна писала: «Живем тем, что мой брат, великий князь Дмитрий Константинович, продает свои вещи. Картофель трудно достать, хлеба и всего остального – самая малость, все похудели».
К счастью, бывшей великой княгине удалось переехать в Швейцарию. Там пребывал в изгнании ее старший сын Константин, к этому моменту отстраненный в Греции от власти. Так что Ольга Константиновна лишилась еще и статуса вдовствующей королевы. Кроме того, бывшая королевская семья осталась без средств к существованию. На греческом престоле сидел внук благотворительницы Александр, но помогать швейцарским родственникам ему строго запретили.
А в 1920 году Александра укусила обезьяна, и он умер от сепсиса. На греческом престоле началась полнейшая неразбериха. Те наследники короны, которые были готовы его занять, не устраивали греческое правительство. Те же, кто это правительство устраивал, отказывались сесть на трон.
В результате в том же году Ольга Константиновна возглавила страну. Правда, всего на один месяц и в качестве регента.
А потом новое изгнание, проблемы с финансами, серьезные болезни и смерть в 1926 году в Италии. В последние годы ей было не до благотворительности. Сама выживала с трудом.
