— «Гражданский Союз» (признан в РФ иностранным агентом), который вы возглавляете, – фонд местного сообщества. Что такое фонд местного сообщества, в чем отличие от других фондов?
— Фонд местного сообщества — это такая социальная технология. Она зародилась в Америке, в 1914 году в Кливленде был создан первый фонд местного сообщества. Смысл в том, чтобы на той территории, где находится фонд, объединять все доступные ресурсы, аккумулировать их, и потом вкладывать в развитие своей же территории на основе открытых, прозрачных конкурсных процедур.
С точки зрения нашей юридической системы фонд местного сообщества может быть зарегистрирован по-разному: и как обычный благотворительный фонд, и как общественный фонд, как АНО и так далее.
Но если организация говорит о себе как о фонде местного сообщества, значит она объединяет ресурсы, проводит конкурсы, стремится к накоплению капитала. Значит в ней работают правление и попечительский совет, в который входят люди из разных сфер: и из бизнеса, из общественности, и, по возможности, из органов власти.
Вообще это мы сами придумали переводить Community Foundation, как «фонд местного сообщества». В России первый фонд местного сообщества — Фонд Тольятти (признан в РФ иностранным агентом) — был создан в конце 1990-х. А в 2002/2003 году 11 фондов объединились в неформальное партнёрство. Мы долго искали, как же называться.
Перебирали варианты «общественный фонд», «общинный фонд», «община», даже «общак». В итоге придумали словосочетание: «фонд местного сообщества».
Иностранные деньги и развитие территорий
— В уставе фонда как-то отражена специфика?
— В уставе мы пишем, что занимаемся поддержкой гражданских или общественных инициатив. Раньше было больше прописано, но зачастую Минюст при проверках вымарывает вещи, про которые нет упоминания в законе. «Какие гражданские инициативы? У нас в законе нет гражданских инициатив! Убирайте. Вот благотворительная деятельность есть, её оставьте. Социальная поддержка — есть. А гражданских инициатив нет».
В России же неоднородное правовое пространство, каждый региональный Минюст может трактовать нормы закона об НКО по-своему. В одном регионе можно такой устав зарегистрировать, а берёшь этот же устав, везешь за 300 км и там тебе его уже не зарегистрируют, скажут, что так вообще нельзя писать и всё неправильно.
— Закон о иностранных агентах затронул фонды местных сообществ?
— К сожалению, да. Фонд Тольятти (признан в РФ иностранным агентом) и фонд «Самарская губерния» (признан в РФ иностранным агентом) признали иностранными агентами. Пытались признать инагентом фонд в Калининграде.
Это совершенно дурацкая практика. Иностранное финансирование было и остаётся практически у всех фондов местных сообществ. Потому что мы встроены в глобальный контекст. Есть, например, Global Fund for Community Foundations, это международный фонд поддержки местных сообществ в Йоханнесбурге. Он дает небольшие гранты на развитие фондов местных сообществ по всему миру.
У нас же Минюст как смотрит? По иностранным поступлениям. А можно посмотреть по расходам. Ведь если это иностранные деньги, но они вкладываются в развитие территории и социальной сферы, то что в этом плохого? Никто же бизнес не гнобит, когда они привлекают иностранные инвестиции, которые работают на Россию.
— Даже наоборот.
— Конечно. Губернаторы отчитываются, сколько они сделали, чтобы зарубежные компании вкладывали в развитие местной экономики. Мы ведь то же самое делаем: привлекаем иностранные деньги в развитие нашей местной социальной сферы. И за это получаем по башке.
Устал обивать пороги и сам сделал пляж
— Приведите, пожалуйста, примеры гражданских инициатив, которые поддерживает «Гражданский союз» (признан в РФ иностранным агентом).
— Мы не сами придумываем, кого поддерживать. В этом тоже особенность фондов местных сообществ. Как понять, что плохо на территории, какая сфера нуждается в финансировании? Объявить открытый конкурс. Жители знают и чувствуют, чего им не хватает — они сами предложат решение, напишут проект. Таким образом мы можем финансировать в первую очередь именно то, что больше всего волнует людей. Причем настолько волнует, что они готовы тратить своё время и силы на решение.
Вот недавний пример. У нас в Пензе есть что-то вроде реновации: сломали дом, переселили человека на окраину. Он говорит: «Ну, что я буду жить тут в чистом поле? Надо деревья посадить». И начал сажать деревья. К нему приехали полицейские – не положено. Но он добился разрешения! Потом он пляж захотел сделать.
— Вот как раз хотела спросить вас про эту историю с пляжем. Помню она облетела все новости: пенсионер за свой счет купил песок на пляж. Вы помогли ему?
— Да, его зовут Виктор Небога. Он устал обивать пороги, просто взял кредит, купил две машины песка и привёз на этот пляж. После чего его все заметили. Мы собрали деньги, хотели ему компенсировать затраты. Он говорит, что с кредитом сам как-нибудь разберется, но у него теперь другая идея: хочет сделать сцену, чтобы у них на окраине могли выступать разные коллективы. И мы его проект поддержали.
— Может быть несколько наивный вопрос, но разве это не должно быть встроено в нормальную систему городского управления? Пляжи эти, городская среда, деревья, развитие территории и поддержка низовой инициативы?
— Власти во всем мире решают проблемы больших групп населения: всех пенсионеров, всех учителей, всех тружеников села и так далее. Интересы небольших групп власть просто не замечает. А фонды местных сообществ, и вообще все некоммерческие организации видят каждого конкретного человека, каждую небольшую группку, способную самоорганизоваться.
Мы ищем таких активистов, чтобы предоставить им финансирование, чтобы они сами могли решить свою проблему. В этом отличие нас от властей. По сути мы делаем одно и то же, но власти делают это для больших групп населения, а мы ищем именно такие ячейки самоорганизации, зародыши гражданского общества, и поддерживаем их.
— При этом вы говорите, что представители власти должны входить в попечительский совет фонда местных сообществ?
— Да. Если фонд местного сообщества развивает территорию, то нам важен взгляд и со стороны власти. Когда в правлении, в попечительском совете сидят совершенно разные участники, у которых разный опыт, разные точки зрения на развитие территории, тогда рождаются самые интересные и правильные решения.
До определенного момента все так и было. Но сейчас, к сожалению, представители власти стали вымываться из фондов. Некоторым некомфортно, они боятся, что кто-то усмотрит в этом конфликт интересов. Хотя, насколько мне известно, прямого запрета на участие чиновников в работе фондов нет.
Конкуренты и независимость проектов
— Вы в одном интервью говорили, что фонды местных сообществ в больших городах не приживаются. Почему?
— Мне кажется, что в мегаполисе сообщества есть на уровне районов. У Москвы могло бы быть 100 фондов местных сообществ. В Лондоне 5 разных фондов местных сообществ именно в районах. Но у нас пока такой практики нет.
— У вас есть конкуренты?
— В Пензе что ли? Нет, конечно. В начале 2000-х мы создали партнёрство российских фондов местных сообществ, их тогда было 11, сейчас в него входит 27. Очень слабо появляются фонды местных сообществ, потому что гораздо проще собирать деньги на животных, на детей, на простые понятные всем вещи. Попробуйте деньги собрать на гражданские инициативы! Вам скажут: «Что это вообще такое? Своровать наверно хотят все».
— Мне кажется, дело еще в том, что когда у человека появляется эта самая гражданская инициатива, ему в голову не приходит, что ему кто-то может помочь. Вот у меня нет пешеходного перехода возле детского сада. Едва ли я пойду в фонд: сначала я постучусь в ГАИ, ГАИ меня отправит дальше… И так буду ходить.
— Совершенно правильно. И дальше люди начинают объединяться. Сейчас это просто сделать через соцсети. Вы пишете: «У меня нет перехода. Ребята, мы же тут вместе живём, давайте напишем ГАИ, что нам нужен переход». Начинает формироваться инициативная группа. Если нужны деньги, обычно соседи сами скидываются или выходят на местный малый бизнес. Так устроено везде
И тут задача фонда — это увидеть и сказать: «Приходите к нам, мы как минимум можем вас проконсультировать куда идти, а куда не идти, чтобы не тратить лишнее время и силы. А можем и грант дать».
— С переходом понятно, это техническое дело. Но если это творческая инициатива? Я лично понимаю опасения: вот вы дадите грант, а потом будете на меня влиять, что-то взамен требовать.
— Нет, не так. Мы просим: то, что указано в форме заявки – она у нас простая, всего два листочка — вот это и сделаете. Если вы поймёте в процессе, что не получается и надо изменить, то просто нам скажите. Вот и всё. Больше мы ничего не делаем.
Мы точно не лезем внутрь проектов, не диктуем, как и что делать. Люди сами объединяются, распределяют роли, работают в команде. Мы не только инициативные группы поддерживаем, но и организациям даем деньги. Уже много раз так было: сначала они получают грант у нас, потом еще раз у нас, потому становятся профессиональной организацией, берут большие гранты (например, от Фонда президентских грантов) или начинают сами зарабатывать.
Например, у нас была программа поддержки самодеятельных театров. Пришёл к нам такой маленький театрик «Театр на обочине»: раз получили грант, второй раз, потом нашли молодёжный центр, к нему пристроились — и всё, сейчас это профессиональный театр: они зарабатывают именно тем, что дают спектакли.
Глобальные тренды и эндаументы
— Раз уж наши фонды местных сообществ встроены в глобальный контекст, давайте поговорим про глобальные же тренды. Что меняется, куда все движется?
— Глобальный тренд, и он в России тоже заметен, в том, что фокус фондов местных сообществ сместился от поддержки НКО к поддержке инициативных групп и активистов. И впервые мы об этом стали говорить еще в 2007-2008 году. Хотя законодательство не способствует: прямо не запрещено, но приходится всё равно изобретать какие-то штуки, чтобы дать инициативной группе денег.
Дело в том, что порог входа в третий сектор (НКО) сильно повысился, увеличились риски и ответственность. А благодаря социальным сетям объединяются легко, без всякого порога. Так им проще и зачастую их идеи интереснее и креативнее. У меня есть этому объяснение. Вот журналист, дизайнер, банкир и еще кто-то после работы объединились, и решают какую-то проблему. Каждый профессионал в своем деле, и может привнести свое видение.
Еще один тренд — эндаументы, целевые капиталы. В Германии, например, нельзя создать местный фонд прежде, чем ты накопишь денег, то есть создашь эндаумент.
— Расскажите, как вы собирали капитал? Я знаю, там есть интересная история, вы убеждали местных бизнесменов вас поддержать.
— У нас есть бизнес-клуб, там предприниматели собираются, обсуждают свои дела. И мы напросились к ним на обед, когда собирался их совет где-то в ресторане. Пришли. Они говорят: «Ну, рассказывай». Мы им рассказываем, про целевой капитал, как это важно и что если соберем три миллиона, то еще три нам даст Владимир Потанин. И один говорит: «Слушайте, Потанина раскрутить на деньги— да это святое дело! Давай-давай, сейчас мы сбросимся!» (смеется). Так и собрали. Их вклад, плюс деньги от благотворительного спектакля. Сейчас у нас в эндаументе 7,5 млн рублей.
Фото: Павел Смертин
Поддержите «Гражданский союз» (признан в РФ иностранным агентом) на сайте фонда!
