Статья главного редактора радио «Комсомольская Правда» «Ник Вуйчич и отказ от эволюции» вызвала немалое возмущение, автор попытался смягчить свою позицию – оставив ее, все равно, крайне возмутительной. Но, кроме возмущения, надо и возразить по существу – хотя это и затруднительно.
Любая попытка возражать наталкивается на ряд трудностей.
Во-первых, возникают моральные трудности. Публично высказывая некоторым воззрениям свои интеллектуальные возражения, вы неизбежно их легитимизируете – вы неизбежно помогаете создать впечатление, что это то, о чем морально вменяемые цивилизованные люди могут вести содержательную дискуссию.
Во-вторых, возникают культурные трудности. Культура – это пространство общего соглашения. Мы согласились не делать некоторых вещей; кое-что у нас считается грубой непристойностью, о которой не говорят. Обсуждать крайнюю непристойность затруднительно.
После Второй Мировой Войны все – христиане и атеисты, либералы и консерваторы, капиталисты и социалисты – сошлись на том, что объявлять какие-то группы рожденных женами не-людьми или неполноценными людьми – недопустимо. Это непристойно. Это исключает из числа возможных собеседников.
В-третьих, есть интеллектуальные трудности. Профессиональные ученые, как правило, избегают споров с шарлатанами – потому что у них нет общего пространства для дискуссии, слишком далеко за пределами науки находятся, например, социал-дарвинисты.
Да, в прошлом наука (и, особенно, теория Эволюции) делалась предметом чудовищных злоупотреблений – но если вы скажете современному биологу, что «Дефектные особи не должны дать потомства. Лучше, чтобы они сразу умерли. И ни в коем случае нельзя допускать инвалидов на вершину социальной пирамиды» – он с возмущением отвергнет мысль, что это может иметь отношение к его науке.
Однако иногда приходится вступать в разговор. Потому что цивилизация, как показывает ХХ век, явление очень хрупкое. Взгляды, чудовищные с точки зрения нравственности, дикие с точки зрения культуры и нелепые с точки зрения науки начинают укрепляется, как только с ними перестают бороться.
То, что эти взгляды может высказывать главный редактор популярного радио – это такой же пугающий признак обвала цивилизации, как если бы он публично испражнялся на Красной Площади. Это отталкивающее моральное уродство.
Однако, как ни затруднительно, попробуем возразить по существу. Автор пишет: «Это очень глубоко запрятанные чувства, в которых они сами себе не признаются никогда. Но ничего чудовищного в этом нет. Отвращение к «уродству», к болезни и к самой смерти заложено в нас эволюцией, естественным отбором, без которого на земле до сих пор в лужах копошилась бы протоплазма – и к ней сводилось бы вся жизнь».
Начнем с того, что теория Эволюции – как и любая научная теория – не может быть источником моральных оценок. Если я украду у Евгения Арсюхина бумажник, объяснив это тем, что в ходе эволюции у нас выработалось стремление к овладению всеми доступными ресурсами, ни он, ни кто бы то ни было еще не сочтет это оправдание убедительным. Эволюция или нет, а бумажники красть нельзя.
Джефри Скиллинг, бывший директор корпорации Enron, финансовые преступления которого привели к банкротству этой корпорации, говорил, что источником его жизненной философии была книга Ричарда Докинза «Эгоистичный ген». Ссылки на биологию ему ничуть не помогли, и сейчас он отбывает длительный срок, а сам Докинз поспешил от него отмежеваться, заявив, что он сделал неправильные выводы из его книги.
Можно сколько угодно объявлять «естественным» или «эволюционно обоснованным» те или иные преступные порывы – как это делали национал-социалисты, да и не только они – это никак не делает их менее преступными.
Люди не ведут себя так, как предписывает им естественный отбор. Уже при захоронении неандертальцев было найдено тело человека, который был тяжело искалечен примерно в двадцать лет – и дожил примерно до сорока, и это значит, что соплеменники все это время его кормили. Да, насколько нам известно, животные себя так не ведут. Но люди в этом отношении отличаются от животных.
Как-то я видел документальный фильм про раскопки иудейского кладбища времен Господа Иисуса – исследования костей показывают, во-первых, что эти люди недоедали, а часто и просто голодали, во-вторых – что они кормили заведомо нетрудоспособных людей в своей среде.
И это было время, когда труд – земледелие, охота, ремесло – был исключительно физическим, зарабатывать на пропитание, стуча по клавишам, никто не мог, и люди кормили тех, кто не мог принести им никакой экономической пользы – потому, что они были люди, и вели себя как люди, а не как социал-дарвинисты.
В человеческой природе – воспринимать своих ближних как людей, сопереживать им, окликаться на их нужды. Отказаться от этого – не значит продвинуться по пути эволюционного прогресса. Это значит ниспасть до скотов бессловесных.
Более того, общий уровень человечности в обществе определяется именно отношением к наиболее уязвимым его членам. Если соседи и сограждане готовы видеть человека в наиболее уязвимом из своих ближних – значит, они готовы будут видеть человека и в вас. Если к кому-то рядом с вами могут отнестись как к «дефектной особи», значит вы – следующий на очереди. Общество, бесчеловечное к слабым, неизбежно будет бесчеловечно ко всем.
Конечно, чисто секулярные аргументы – люди так себя не ведут, от зверства и одичания проиграют в конце концов все – могут оказаться недостаточны. «А мне-то что за дело – может сказать юберменш – человеком быть не желаю, а желаю быть белокурой бестией». Дело приводит к стрельбе, те, кто желают оставаться людьми, обуздывают белокурых бестий чисто физически.
Но есть более важные аргументы, которые коренятся в правой вере. Человек создан по образу Божию и обладает неотменимым достоинством и ценностью – он дорог в очах Бога. Бог решил, что без человека мироздание неполно. Бог желает вступить с ним в общение и привести его в жизнь вечную и блаженную. Христос умер на Кресте ради его спасения. В том, как мы относимся к ближним, особенно наиболее уязвимым, проявляется наше подлинное отношение к Богу.
Именно Христос является нашим Господом, и мы поступаем так, как угодно Ему – а не так, как угодно всему темному, злому, звериному в нас, ссылается ли это звериное на эволюцию или что-либо еще.
