Паллиативный врач Анна Сонькина считает, что в странах с легализованной детской эвтаназией, Голландии и Бельгии, расширяют список легальных причин для прекращения жизни, постепенно включая в него и нефизические страдания.
Анна Сонькина, стипендиат Pediatric PainMaster-Class Института паллиативной педиатрии Миннеаполиса (США, 2011), выпускница диплома паллиативной медицины (Diploma in Palliative Medicine) Кардиффского Университета (Великобритания, 2012), врач-консультант православной службы «Милосердие» по паллиативной помощи. Работала медсестрой в Первом хосписе, педиатром в отделении паллиативной помощи НПЦ медпомощи детям и в медицинским директором в «Фонде развития паллиативной помощи детям»
Об эвтаназии чаще всего просят не от боли
Новый бельгийский закон снял все ограничения на возраст, налагаемые на ассистированное самоубийство для непереносимо и неизлечимо страдающих людей. Таким образом Бельгия стала второй страной в мире, где разрешили детскую эвтаназию, после Голландии. Какие именно случаи заставили эти страны разрешить эвтаназию для детей? Было ли это из-за физического страдания, которое невозможно было снять медицинскими методами?
Действительно, есть страдания, которые не удается прекратит никакими способами. Боль можно полностью купировать в 80% случаев и даже больше, но все равно остаются случаи некупируемой боли. Или боли, для купирования которой требуются такие дозы препарата, при которых наступают непереносимые побочные эффекты. Плюс бывают некупируемые симптомы, прежде всего это тошнота, рвота и удушье.
Или же это были случаи, когда люди хотели смерти от одиночества и чувства безнадежности, или даже просто в преддверии тяжелых симптомов? А ведь такое бывает. Я изучала эту проблему на уровне магистерского обучения непосредственно в Голландии и нам об этом подробно рассказывали, о практике эвтаназии.
Голландия и Бельгия исследуют эвтаназию и тщательно описывают все случаи, в том числе фиксируют – из-за чего люди просят об эвтаназии. В результате голландских исследований выяснилось, что на первом месте среди причин вовсе не боль, а ощущение безнадежности ситуации. Люди хотят побыстрее умереть просто от самого факта, что они умирают. И в этом направлении Голландия движется все дальше по наклонной плоскости.
Страдания физические или экзистенциальные?
Число эвтаназий ежегодно увеличивается в количестве, допустимые причины выходят за пределы неизлечимых заболеваний и страданий. Что-то разрешили, и общество говорит, что раз одним можно, то можно и другим, и просит еще и еще. Человек уже имеет право на эвтаназию даже если он не страдает сейчас, но у него есть возможность начать страдать в будущем от имеющегося заболевания.
А есть случаи, когда в Голландии оправдали врача, который совершил эвтаназию просто пожилому человеку. Не страдающему, не тяжело больному, а просто уставшему жить. Фактически это означает разрешенную эвтаназию для здоровых людей. А в Бельгии по суду разрешили эвтаназию двум близнецам, рожденным глухими, когда они начали слепнуть. Это не подходит под критерий «невыносимые физические страдания».
Есть даже такая концепция в паллиативной медицине – экзистенциальная боль. Это значит, что человек страдает и физически, и душевно, ему очень плохо. При этом отдельные причины, могущие вызвать такое состояние, вроде как устранены: тут не болит, тут не жмет, тут не тошнит, тут чисто. И это вроде как не клиническая депрессия. А все равно человеку плохо, он непереносимо страдает. Так в Бельгии в начале октября 2013 года врач Вим Дистельманс (Wim Distelmans) сделал смертельную инъекцию своему пациенту Натану. Натан просил об этом после неудачной операции по перемене пола, в результате которой его тело отторгло новые органы. Врач был оправдан судом.
Общество голосует за эвтаназию, но не хочет применять ее к себе
Будет ли этот же процесс происходить с детской эвтаназией в Бельгии – большой вопрос. Закон предусматривает большое количество ограничений. Мне трудно себе представить, чтобы даже один такой случай произошел в год. Для этого ребенок, который психологами оценен как достаточно развитый и трезво оценивающий свою ситуацию, как адекватный, изъявил такое желание. Нужно, чтобы оба родителя должны быть с этим согласны, должен одобрить консилиум врачей и психиатр или психолог. Сочетание всех этих факторов маловероятно. С другой стороны, можно сказать, что раз они это легализуют, значит есть такой запрос со стороны общества, и кто-то этой возможностью будет пользоваться.
Еще один интересный факт. Из 10 человек, просящих об эвтаназии, только один идет до конца и получает просимое. Остальные по ходу оформления бумаг передумывают. Кроме того, количество голосовавших за легализацию эвтаназии в странах, где эвтаназия есть, в разы больше, чем количество людей, отвечающих, что они бы применили эвтаназию к себе или своим родственникам. То есть в мире еще есть доказательство того, что общество скорее хочет, чтобы эвтаназия была доступна как опция, чем хочет применить ее к себе или своим близким. К сожалению, за этим стоит какой-то реальный запрос общества. И это вопрос к обществу, почему оно так хочет эвтаназии.
Обсуждать эвтаназию в России бессмысленно
Что касается нашей страны, то для ля нас эти разговоры это просто другой мир, он вообще никаким боком с нашим не пересекается. В первую очередь по причине недоразвитости паллиативной помощи. У нас в принципе нет ни одного ребенка, которому оказана вся возможная помощь по облегчению страданий. И это просто уголовное преступление, предлагать людям эвтаназию, пока не исчерпаны все средства помощи.
Кроме того, даже самый хороший закон у нас может иметь очень своеобразную практику применения, и в такой ситуации существует значительный потенциал для злоупотребления. Поэтому даже начинать говорить на тему допустимости или недопустимости эвтаназии сейчас совершенно бессмысленно, и вряд ли что-то изменится, по крайней мере в течение моей жизни.
Сегодня в России мы можем быть абсолютно уверены, что любая просьба об эвтаназии, это всегда просьба о помощи. На любой зов об эвтаназии мы должны отвечать напряжением всех усилий для оказания всей возможной паллиативной помощи.
