Надежда Четверкина, исполнительный директор Фонда поддержки слепоглухих «Со-единение», принадлежит к новой формации молодых профессионалов, пришедших за последнее годы в благотворительность. Эту формацию отличают три черты: хорошее образование, наличие нетривиальных идей и своего рода культ силы воли. Надежда рассказывает о фонде, который задуман с воображением, и о том, как она переплыла Босфор
Надежда Четверкина
Надежда Четверкина считает: что бы иметь право советовать другим «взять себя в руки» и «преодолеть себя», нужно самому научиться преодолевать себя. Так, например, она переплыла Босфор – из соображений самопроверки и личностного развития. Она говорит: «Теперь я вправе сказать – смотри, видишь, было сложно, но я это сделала. Значит, и у тебя получится то, что тебе сложно сделать! И это здорово мотивирует: человек еще год назад не умел плавать, не мог проплыть 250 метров, а потом переплыл Босфор».
Несколько лет тому назад Надежда Четверкина возглавила фонд «Жизнь как чудо», и превратила его в серьезный проект, а сейчас приглашена в новый фонд «Со-единение», который будет помогать слепоглухим людям.
И еще поддержка молодых ученых
-Расскажи, каким будет новый фонд? Есть уже конкретные планы?
– Мы назвали его Фонд поддержки слепоглухих.
В первую очередь мы хотим провести всероссийскую перепись слепоглухих, чтобы понять нужды всех людей, оказавшихся в этом особенном положении, и проработать программы. Скажем, есть маловесные дети, они с множественными нарушениями, у них одна история развития. А есть такие, как Александр Суворов – он тотально слепоглухой, и единственный в мире доктор психологических наук с такими особенностями. Для людей с сохранным интеллектом, с профессиональными и социальными навыками, нужны особые программы развития и социализации.
– Судьба Суворова была «результатом» «загорского проекта». Вы будете восстанавливать этот проект?
– Загорский эксперимент вообще стал предпосылкой создания фонда. В конце 60-х годов группа дефектологов и психологов-энтузиастов, решила помочь четырем молодым слепоглухим людям получить высшее образование в МГУ имени Ломоносова. Эксперимент имел блестящие результаты. Четыре тотально слепоглухих студента в итоге закончили МГУ, двое их них получили ученую степень – Сергей Сироткин стал доктором философских наук, а Александр Суворов – доктором психологических наук. И одно из наших направлений – поддержка молодых ученых
У нас есть проект по восстановлению и оцифровке загорского архива. Мы будем проводить семинары и конференции, чтобы популяризировать эту тему.
– Сложно ли было научиться общаться со слепоглухими людьми?
– Я выучила дактильный алфавит: слепоглухие говорят в руку. Есть набор пальцевых жестов. Вообще у слепоглухих тактильный мир, чувственные вещи у них больше проявляются. И у них целых девять языков, ведь все слепоглухие разные. Со слепоглухими можно говорить, с Суворовым мы уже вовсю разговариваем, теперь я справляюсь без переводчика, пишем смс и письма (у него есть приспособление для считывания по Брайлю).
Александр Суворов /http://mir-chudes.my1.ru/
В какой-то момент погружаешься в этот мир, и понимаешь его. Возникает впечатление, что перед тобой иностранцы, просто ты еще не знаешь языка. А потом адаптируешься, и находишь возможность общаться. Я делаю для себя много открытий, и это тоже путь. Например, первый раз мне было физически тяжело. У слепоглухих расфокусировано зрение и есть характерный для глухих «акцент» – ведь они себя не слышат. К тому же одно дело, если человек потерял слух с возрастом (он говорит лучше), но те, кто вообще никогда не слышал, произносят фразы совсем по-иному, непривычно для слуха.
А твой мозг считывает информацию, что вокруг что-то «не так», выдает сигнал «опасность», ты не понимаешь, как себя вести, что делать, как с этими особенными людьми общаться. И это еще при моих пяти годах опыта работы в благотворительности!
Возникало чувство неловкости. А потом я осознала, что передо мной обычные, нормальные люди! Мы болтаем, шутим, о многом говорим. И хочется, чтобы общество тоже увидело и прочувствовало эту нормальность и, одновременно, необычность этих людей. Ты уже не воспринимаешь их как инвалидов – и много приобретаешь, много понимаешь с их помощью «про жизнь», тебе столько всего открывается! Ты просто преодолеваешь какие-то вещи, а они – борются с этой жизнью.
– Какие еще программы будет развивать Фонд поддержки слепоглухих?
– Во-первых, программу «Информированное общество». Люди готовы помогать, но они помогают только в том случае, когда четко прослеживают, когда и кому. В этом большая роль отводится СМИ. Кстати, иногда журналисты путают, пишут «слепоглухонемые» вместо «слепоглухие», а ведь эти люди могут говорить! С ними просто нужно заниматься.
Вообще, доступная среда – это не только пандусы, не физические вещи, а мы – люди, которые не готовы видеть рядом с собой инвалидов. Мы – то общество, которое хочет видеть только успешных, красивых, и хорошо пахнущих людей. Это мы – недоступная среда.
Поэтому мы должны информировать социум. Большая роль и у волонтеров, которые поддерживают людей с инвалидностью. Слепоглухие не должны быть одни. У слепоглухих семь признаков ограничения жизнедеятельности из семи: ограничение передвижения, коммуникации, самообслуживания, ориентации, обучения, трудовой деятельности, контроля своего поведения. Поэтому им особенно нужна помощь.
Мы планируем работать и над развитием технологий. Общение для слепоглухих – большая проблема, и,одновременно, основная потребность. Нас они называют зрячеслышащими – и они хотят с нами общаться! А ведь технологии для этого есть. Мы были в США на конференции, посвященной теме мобильных технологий для инвалидов. У Эппл, например, много бесплатного софта, помогающего людям общаться. Нужно просто адаптировать, русифицировать эти программы. А можно и самим многое придумать.
– Фонд планирует заниматься творческой социальной реабилитацией слепоглухих. Что может помочь интеграции таких людей в жизнь общества?
– Мы хотим сделать упор на творчество, на профессии, которые доступны для слепоглухих. Есть проект создания театра совместно с Евгением Мироновым. В «Театре Наций» слепоглухие играют наряду с известными актерами (Егор Бероев и Ингиборга Дапкунайте). 13 октября в рамках Фестиваля Территория будет показан эскиз спектакля «Прикасаемые» http://www.territoryfest.ru/events/performance/prikasaemie/
Евгений Миронов входит в Попечительский совет нашего Фонда поддержки слепоглухих, и специально для работы над нашим спектаклем, пригласил режиссера Руслана Маликова. Маликов – режиссер в театрах «Док» и «Практика»; он один из немногих, работающих в области социального театра. Одна из совместных работ Руслана Маликова и Театра Наций – спектакль «Бросить легко» про людей с героиновой зависимостью: о том, как они преодолели недуг, и теперь стараются жить нормальной жизнью. Особенность документального театра в том, что текст в спектакле не авторский, а пишется на основе интервью участников, и произносят текст люди, которые сами прошли через то, о чем рассказывают. Бывшие наркоманы – как в этом спектакле, например.
А у нас будут слепоглухие актеры, которые расскажут о себе.
Подарок
– Надежда, ты пришла в благотворительность пять лет назад. Расскажи, как это случилось, ведь это был во многом неожиданный для тебя шаг?
– Да, ведь я даже никогда не была волонтером и ничего не знала про благотворительность, поэтому всегда говорю, что мне все это подарили.
У меня странная история. Если бы у меня был сознательный выбор: идти или не идти в благотворительность – мне было бы трудно этот выбор сделать. Скажем, когда ты находишься внутри Большой четверки (а это четыре самые крупные в мире консалтинговые компании, элита профессии), переходишь из «Прайсвотерхаус» в «Эрнст энд янг», или, скажем, в «Делойт» – ты представляешь, что тебя ждет. Но когда перед человеком стоит выбор: бизнес или благотворительность – он, скорей всего, выберет привычную работу, то есть бизнес.
Потому что у нас филантропический сектор еще не сформирован, и, хотя деятельность эта сейчас востребована, специалистов готовых нет. А они очень нужны. Я, когда принимаю людей в команду, говорю, что благотворительность – это тоже работа. Люди не понимают, куда идут, и это не их вина.
Так вот, я пришла в эту сферу по случаю, и это показательно. Это когда ты уже внутри,и варишься в этом, тебе начинает казаться, что все вокруг этим занимаются: все бегают, суетятся, волонтерят, кому-то помогают… А если посмотреть статистику и мировой рейтинг благотворительности – наша страна, кажется, на 126-м месте из 146. И всего 5-7 процентов людей в России помогают деньгами.
У меня хорошая семья, друзья, и личной трагедии, которая бы толкнула меня на этот путь благотворительной работы, не было. Но вдруг появился Алексей Мошкович, который и учредил фонд (который в последствие стал фондом «Жизнь как чудо»), и Алексей просто сказал: «Хочешь попробовать?». А у меня был как раз такой жизненный период, когда я хотела отдохнуть от всего и понять, чем я хочу заниматься. Я хотела взять паузу, но и совсем не работать было невозможно. И я согласилась.
И поэтому я говорю, что мне подарили благотворительность; потому что это был не то что бы мой осознанный выбор.
Мы вместе шли по пути понимания того, что такое помощь – от полного непонимания. Благотворительный фонд не может заменить государственные структуры, но взаимодействие важно: например, государство много заявляет о важности социальных гарантий, но не всегда их можно получить, и вот тут нужна помощь фонда – во взаимодействии с учреждениями, выбивании гарантий и квот. К тому же (если говорить о фонде «Жизнь как чудо») не всегда можно помочь ребенку, например, вылечится в России (по разным причинам) , и приходилось добиваться, чтобы дети могли поехать лечиться за границу.
У меня финансово-экономическое образование, до этого я занималась продажами, маркетингом. Продакт-девелопмент – моя работа. Это и пригодилось. Алексей как учредитель привлек ресурсы и людей – а я обеспечивала менеджмент. Это теперь я пришла к стратегии, к видению, как нужно делать эту работу, а тогда это был путь, направление, мы изучали каждый шаг. Теперь «Жизнь как чудо» – это хороший, устойчивый, реально помогающий фонд, делающий полезное дело. Фонд помогает детям с тяжелыми заболеваниями печени, которым часто показана пересадка.
– В декабре 2013 года ты ушла из фонда «Жизнь как чудо». Хотела совсем уйти из благотворительности? Или были какие-то новые планы?
– Я решила, что наступил следующий этап в жизни. Я чувствовала в себе силы делать больше. Я хотела системного подхода, – когда ты сам можешь предлагать и внедрять стратегические решения.
И вскоре опять мне был сделан «подарок судьбы». Вдруг мне позвонили и пригласили на встречу. Причем на тот единственный день, что я планировала пробыть в Москве – на следующий день я должна была улетать в Сочи. В этот день была рабочая поездка в Сергиев Посад в детский дом для слепоглухих, и там была презентована концепция нового фонда. Фонд будет помогать слепоглухим, были прописаны задачи, цели и программные зоны работы фонда. Они искали директора фонда – и пригласили меня. Я поняла, что это те люди, с которыми я хочу работать, я об этом и мечтала. Все сложилось, и я на своем месте.
– Ты ощутила, что это дело – для тебя?
– Да, благотворительность – это мое. Мне что-то такое дано, с помощью чего я могу преодолевать боль, я устойчива к таким вещам – не потому, что я такая молодец, а просто вот дано свыше. Через людей Господь помогает другим людям. Он дает нам какие-то качества, чтобы мы помогали другим. Когда я искала координаторов на адресную помощь для фонда «Жизнь как чудо», я предупреждала: понимаете ли вы, что вам придется гробы отправлять? Потому что дети – хоть и редко – но все же умирают. И нужно понимать, что это будет входить в обязанности. Утро в морге, родители, возврат тела – вы готовы к этому? Это крайность, конечно, но это работа. Многие отказывались сразу, или уходили потом – признаваясь, что не могут это выносить на постоянной основе, могут только волонтерить.
Наверное, отсюда все мои экстремальные увлечения – лыжи, плавание. Когда я встала на лыжи, я месяц проводила в горах – переключалась, и все знали об этом. Потом появилось и плавание. Мне нужен был такой эмоциональный выход из кризиса и компенсация, выплеск.
О преодолении
– Ты встала на лыжи в 2009 году – и через два года получила судейскую степень?
– Меня долго мои друзья уговаривали начать кататься на горных лыжах, но я все время находила причины отказаться. Но в 2009 году поехала.
А в 2010 году уже все думали и говорили об Олимпиаде. Никто не знал еще, что это будет такое, и как будет, по Сочи еще ходили бетономешалки, и никакой «Розы Хутор» еще не было. Все случайно-не случайно в моей жизни: меня познакомили с людьми, которые занимались развитием горнолыжного спорта в России. Я поехала с ними под Екатеринбург просто как фан. А там мне сказали, что набирают судейскую команду. Судья в горных лыжах – это менеджер в спорте: нужен хороший английский язык и умение организовывать. Утром идет просмотр трассы, и если все в порядке, назначается старт, а если нет, то все переносится. Координация – мой профиль. И я получила статус судьи.
Олимпиада в Сочи, 2014
Я загадала, что на Олимпиаде хочу стоять на трассе скоростного спуска, не в офисе, а именно на трассе. Я очень просила взять меня. Для совершенствования техники катания я ездила в школу, занималась с инструктором: ведь, чтобы стоять на трассе скоростного спуска, нужно уметь и самой спускаться. Так что тут нужна и теория, и практика. И моя мечта сбылась. Я поехала на Олимпиаду и я была судьей на скоростном спуске. Кстати, потом я поехала в Сочи еще раз – на Паралимпиаду, уже с мамой, в качестве болельщика. Моя мама родилась в Сочи, и я хотела показать ей изменившийся город.
Олимпиада в Сочи, 2014
– Надя, ты переплыла Босфор. Как у тебя вообще родилась такая сумасшедшая идея, ведь ты не была спортсменом-пловцом?
– У меня была мечта. Я хотела научиться спортивно плавать. Пришла в фитнес-клуб, взяла тренера: понимала, что нужен человек, который будет тебя обучать. Заниматься регулярно у меня не получалось: постоянные перегрузки, потому что между «поработать» и «поработать» я выбираю «поработать». И вдруг тренер спросил: «Хочешь участвовать в программе пересечения Босфора?». Я удивилась: ведь там 6,5 километров! Спросила: «А я могу?». Он сказал: «Сейчас осень, а это будет летом».
Чтобы записаться, нужно было получить рекомендацию тренера, внести взнос. В подготовке – четыре этапа: 800 метров, потом 1,5 км, 3 км и 5 км открытой воды. Но сначала я не проплыла даже 250 метров! Я в стрессе выскочила из бассейна. Хотела отказаться от этой мысли, перестала заниматься.Через какое-то время я поехала в горы и там получила травму ноги. Мне ничего нельзя было делать, из нагрузок врачи разрешили только плавание. И я вернулась в бассейн. И записалась на заплыв через Босфор.
Это был уже 26й заплыв при поддержке турецкого олимпийского комитета. Босфор перекрывается, в заплыве участвует две тысячи участников. Я отправилась в Турцию, мой тренер тоже приехал в Стамбул, меня все поддерживали. Ты не представляешь, как это страшно! Босфор огромен! Когда я увидела эту трассу, я в какой-то момент даже закрылась в номере отеля и не выходила. Но я справилась с паникой.
И вот заплыв. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что я одна. Никого нет рядом. Только вертолет над тобой в небе, его звук резонирует в воде, от этого неприятно. Других пловцов не видно. Тебе не по себе. Если вдруг ты видишь другого участника заплыва – это поддерживает морально, начинаешь цепляться за него взглядом.
Конечно, тебя не оставят в беде: если тебе плохо – снимаешь шапочку, машешь, через какое-то время к тебе подплывут на лодке и снимут с дистанции. Но я не хотела сдаваться. Я плыла 1 час 11 минут, и пересекла трассу.
– Босфор, плавание – что это дало тебе?
– Это показательно. Так же человек ведет себя и в жизни, в стрессовой ситуации. Ты или доходишь до цели – или сходишь с трассы. Теперь, если в жизни происходит что-то сложное, я вспоминаю Босфор, и это помогает мне. Я понимаю, что все возможно – нужно, как говорил мой тренер, «просто делать свою работу». Когда кому-то нужна поддержка, теперь я вправе сказать: смотри, видишь, мне было сложно, – но я это сделала! Значит, и у тебя все получится!
А если я понимаю, что мне что-то не дается – значит, просто еще не время, или пока это мне не нужно. Иногда мы не понимаем, зачем нам что-то дается. Что-то сначала нам кажется катастрофой – потом выясняется, что это благо. Но мы это понять сможем только потом – когда из будущего оглянемся в свое прошлое. Господь нас очень любит и, как заботливый отец, ведет нас по пути. Мне очень интересно жить, мне интересно, как будет складываться моя жизнь. Надо просто довериться и сказать: «Господи, я твоя», и идти по этому пути. Да, ты можешь иногда ругаться, топать ногами, требовать. Потому что каждый из нас обычный человек. Но потом успокаиваешься и понимаешь: просто нужно делать свою работу.
«Душа – она всегда просит»
– Вера – это серьезная часть твоей жизни?
– Я православная, и вся моя семья в Храме. Кстати, и с Алексеем мы познакомились в храме, у нас один духовник. При этом я родилась в городе, где не было церквей. Это город при атомной станции в Литве, в 160 километрах от Вильнюса. Но меня тянуло к вере. Католицизм был мне близок, православия я тогда не знала. Я каким-то образом попала в воскресную школу, родители были не против. Тетя моей крестной, лютеранка, привезла мне детскую Библию, я читала и рассказывала родителям библейские истории и притчи.
К Богу я пришла в Москве. Я встретила священника, который мне многое рассказал и ответил на многие вопросы. Ведь наша душа, она всегда просит. Духовная жизнь нужна каждому. Теперь по-другому я уже не могу жить. В православии сложно, есть строгие правила, – но ты понимаешь, что ты получаешь больше. И вера (в Бога и в себя) помогает. Меня иногда спрашивают: «Надя, как же ты смогла одна поднять такой фонд?». Да, я писала тексты для «Жизнь как чудо», вела сайт, вела ЖЖ… помню, в школе я шла на серебряную медаль и писала сочинение с мыслью: «как же хорошо, это последнее сочинение в моей жизни»! А оказалось, что пришлось писать в своей жизни много. Жизнь такая: либо человек ставит перед собой барьеры и говорит «нет, я этого не смогу», либо преодолевает.
Иордан
– Ты говоришь, что благотворительность – это наука разжимать кулак. Как правильно это делать?
– Я очень почитаю княгиню Елизавету Федоровну, которая основала Марфо-Мариинскую обитель, и активно занималась благотворительностью. Мы хотим подражать многим таким великим людям, но это очень трудно, это огромный, ежедневный труд. Есть люди, которые занимается благотворительностью в ущерб себе или семье. Но ты можешь помочь только тогда, когда ты внутренне наполнен. Поделиться можно только тем, что в тебе есть.
А благотворительность – это и есть наука делиться.
