В Нижнем Новгороде есть уникальный театр пантомимы, в котором играют глухие дети для самых разных зрителей — театр движения «Пиано». Подобных ему нет ни в России, ни за рубежом. В 2016 году этому театру исполняется 30 лет.
Игра юных актеров вызывает восхищение профессионалов и заставляет плакать и смеяться публику по всему миру.
30 лет назад Владимир и Марина Чикишевы основали театральную студию при нижегородской школе-интернате для глухих. Сегодня это настоящий комплекс — «Школа-Театр-Дом»: здесь дети живут, учатся и занимаются актерским мастерством. Театр для них не отделим от жизни.
Актерская игра для глухих детей — это, в первую очередь, форма образования и социальной адаптации. Научиться свободно выражать себя, быть самостоятельными и интересными внешнему миру — вот задачи, которые ставит и успешно решает театр Чикишева.
О том, какие чудеса творит импровизация и зачем нашему обществу летающие дети, рассказывает художественный руководитель театра и директор интерната для слабослышащих детей Владимир Чикишев:
Мы можем лишь улыбнуться вместе с ними
– Мы предпочитаем легко и изящно сыграть спектакль между купаниями в море и какими-нибудь экскурсиями, чем поднимать планку серьёзности до предела. Мы подчёркиваем игровую составляющую нашего дела, и в этом громадный смысл. Игра помогает разбавлять нашу взрослую серьезность.
Поэтому совмещать путешествия и выступления на фестивалях — это идеальная для нас ситуация. Для детей главное — быть счастливыми. Очень важно напитать детство игрой, реализацией, какими-то инициативами, научиться многому, пока не грянул гормональный взрыв, пока взрослые не обложили их своими требованиями.
Никто не знает, кем наши дети будут, и нам не надо брать абсолютную ответственность за их судьбы. Мы можем лишь улыбнуться вместе с ними и следить за тем, чтобы не посягать на их свободу. Следить за качеством творческой активности, свободы и самостоятельности детей — это, на мой взгляд, главная задача режиссёра.
Закон песочницы
Тридцать лет назад я был достаточно наивный и не знал ничего про сложности в работе с детьми. Я был просто увлечённым человеком. И это меня спасло! До работы в детском театре я был актёром самодеятельного коллектива пантомимы. Настал момент, когда мне захотелось почувствовать себя ещё и режиссёром. Тогда-то в моей жизни появилась нижегородская школа для глухих детей.
Вскоре понял: есть такие вещи, которых невозможно добиться методами традиционной назидательно-принудительной педагогики, но только обращаясь к глубокой потребности детей выражать себя, творить, высказываться.
Например, в детской песочнице взрослых нет, и дети лепят свои песочные композиции легко и быстро. Но как только они выходят из песочницы и попадают, скажем, в школу, сразу выстраивается другая мизансцена: появляется лидер и необходимость следовать указаниям. Школа приучает к исполнительству, и дети, зачастую, превращаются в солдатиков. Они следуют шаблонам, но нам-то нужны авторские качества, инициатива!
Всегда важен баланс между активностью и амбициями взрослого педагога и степенью свободы и самостоятельности ребенка. В феврале 86-го года мы начали работу с детьми. А в апреле они ушли из театра. Потому что солнце, тепло, и у них своя жизнь. Они сказали: «Отлично в театре! Но солнце — надо гулять!» Не может быть театр интересней жизни. Вот и всё.
В моём сознании отпечаталась тогда эта задача — как стать для них интересней.
Его не должны пугать тени взрослых
Я мог бы заниматься со слышащими детьми, но мне интересно именно с глухими. Этим детям так хочется сказать что-то миру! Для этого им нужно бесстрашие. А бесстрашие должно опираться на мастерство: «Я умею это делать». Иначе всё это не имеет смысла. Чувство ритма, актёрское мастерство, понимание, как работать с этой энергией — все это позволяет нашим ребятам выходить на сцену без напряжения.
О чём обычно просит Дед Мороз? Рассказать стишок. И обязательно найдётся маленькая девочка, которая расскажет ещё и ещё раз — потому, что ей дают конфетку. Но никогда Дед Мороз не просит сочинить стишок. Потому что это уже другой уровень сложности задачи, другая философия, всё другое! А дети, оказывается, вполне могут сочинить — прямо у вас на глазах, пусть неуклюже, главное — своё. Вот это и есть приоритет нашего театра.
Моя работа с детьми распределяется на маленькие шажочки — это уже методика. Дети должны чувствовать поступательность в реализации наших замыслов. То есть им нужны успехи. Трижды в неделю они приходят на занятия в театр. Но количеством времени успех не измеришь, нужно качество. А какие критерии качества?
Если в цирке надо жонглировать — ты либо жонглируешь, либо нет. В пантомиме всё несколько сложнее. Здесь важна не точность исполнения, например, «волны». Зрителю не «волна» нужна, а ребёнок, который эту «волну» переводит в формат высказывания, а это и есть актёрское мастерство. Это другое мировоззрение, другая концепция театра. Маленький актёр выходит на сцену не затем, чтобы показать свои результаты, как та девочка Деду Морозу, а чтобы высказаться. И вот тут перед нами уже автор.
Если ребёнок выйдет на сцену и будет просто исполнителем, то будет средний результат. Поэтому очень важно сделать так, чтобы они захотели сочинять и не побоялись первого шага, второго, третьего, десятого… Нам нужен летающий самостоятельный ребёнок, у которого есть зона ответственности, но при этом его не должны пугать тени взрослых.
Импровизация учит свободе и мастерству
Когда мы увлекаем ребёнка импровизацией, игрой, у него появляется выбор — он начинает чувствовать множество вариантов. За несколько часов репетиций он совершает столько поступков!
А ещё нам важно при всём при этом спасти себя — чтобы мы не растворились в самоотдаче, в жертвенности. Детям нужен самодостаточный, мыслящий, играющий, летающий педагог.
В идеале мы становимся для них провокаторами — подбрасываем им какие-то задачки и смотрим, как они ищут решения. Доля моего участия есть всегда, но моя задача — вовремя исчезнуть. Моё видение спектакля должно не ограничивать детей, а воодушевлять их. Они импровизируют в рамках основных идей и сюжетов. Сюжеты же приходят по-разному. Иногда дети сами подсказывают что-то, иногда я им подсказываю. Это взаимный процесс, в котором мы друг друга интригуем. Наш театр — это игра. Хотя иногда мне и хочется сделать его серьёзнее, глубокую мысль заложить…
Лекарство для города
«Интернат» — это всегда звучит настораживающе. Это что-то закрытое, куда просто так не придешь — как в музей или в парк. Мы же хотим сделать и делаем так, чтобы интернат стал интересен, привлекателен.
Нижний Новгород — миллионный город, в нём много всего, но должно быть ещё одно пространство, куда люди стремились бы приезжать для встречи с интересными, талантливыми детьми, живущими в интернате.
Свой интернат мы перестраиваем, создаём культурно-образовательное пространство — интеграционное. Такой театр, участвующий в воспитании поколения — это лекарство для города.
Мы играем на разных городских площадках, но нам теперь интересно, когда к нам приезжают. Сейчас очередь уже на несколько месяцев вперёд.
У нас много совместных проектов с другими театрам. При этом мы сохраняем свою летучую, хулиганскую составляющую.
Эти дети вырастут и будут определять качество жизни. У всех у нас есть тревоги по поводу будущего. Как эти тревоги унять? Видеть нормальных людей, нормальных детей, летающих детей — что одно и то же.
