Каждую весну, в конце апреля, «в лесу прифронтовом», который сейчас почти ничем не отличается от обычного, собираются взрослые люди – в повседневной жизни юристы, компьютерщики, менеджеры…Но в этом лесу их объединяет другое – здесь они – участники поисковой экспедиции, или, просто говоря – следопыты.
Михаил Михин, журналист, шесть лет ездит в леса с отрядом поисковиков:
– Когда мне было лет восемь, я попал к родственникам в смоленскую область, в деревню, и тогда впервые увидел неприглядную картину, эхо войны – сваленные за домом груды советских касок, из них кур кормили, гвозди в них складывали – всё это имело бытовое применение. Тогда я этим очень заинтересовался, и, пройдя по полям, наткнулся на пару артиллерийских дотов. Так и появилась мысль, что есть что-то, о чём мы не знаем… Работая редактором в одном журнале, я получил задание написать о следопытах. Нашёл через Интернет нескольких ребят, встретился с ними, и они взяли меня в первую небольшую поездку. Потом познакомился и стал работать с людьми, которые очень серьёзно занимаются этим делом – у них своя техника, своё оборудование, их нормальный результат за двухнедельную поездку – найти две – три сотни бойцов.
Копаем мы в новгородской области. Это место можно назвать Клондайком для следопытов – в годы войны здесь был печально знаменитый Демянский котёл. Потери в 1941-42 годах там были просто чудовищные – приказ не отступать был и у наших и у немцев. Около 450000 человек там пропали без вести. Понятно, что они все погибли. Одно из самых известных мест называется Рамушевский коридор.
-А разве ещё не всё раскопано и известно?
-Там невозможно раскопать всё. В то место, о котором я говорю, ездят люди со всей страны, они – и есть Демянский отряд. Только этот отряд нашёл порядка 11000 человек. Это по официальным данным. Восстановить имя погибшего зачастую можно только по медальону – такая пластмассовая коробочка с информацией о бойце, которую он должен был всегда носить с собой. В этом году мы нашли 211 человек – и ни одного медальона при них не было. Т.е. эти найденные бойцы в «парадную» статистику не попадают. Часто медальоны оказываются пустыми – считалось, что если заполнишь медальон – обязательно убьют…Немецкие солдаты носили металлические медальоны, на которых выбит номер части и личный номер бойца. поэтому их можно идентифицировать. Я возил такие медальоны в Германию, там есть организация, которая занимается поиском бойцов, и они сразу при мне запросили в архиве информацию – кто это, где погиб. Но найти немца – это редкость. У них на уровне устава была четкая регламентация – сколько человек пошло в атаку, столько командир подразделения должен вернуть. Живыми или убитыми. Немцы обязательно выносили трупы своих убитых. Поэтому есть мнение, что количество бездарных, глупых потерь у них было меньше, чем у нас, потому что они заранее думали – стоит ли гробить людей, ведь их же потом придётся нести назад. Немцы войну рассматривали как качественно сделанную работу.
Как определить, где копать? Когда почти полмиллиона людей лежит на небольшой площади – это довольно густо. Траншеи, блиндажи до сих пор видно невооружённым глазом. Весь лес в колючей проволоке.
Есть такой населённый пункт – Белый Бор. Немцы там стояли просто насмерть. И то поле, через которое наши ходили в атаку, после войны как ни в чём не бывало запахали тракторами. Жить-то как-то надо, сеять. По периметру поля там идёт траншея – мы её на всю глубину выкопали, она просто забита бойцами.
И таких мест, где не раскопано, очень много. Мы как- то остановились просто перекусить около Рославльского шоссе, чуть за город Юхнов заехали – полянка с лавочками, всё закидано банками, бутылками. Просто ради интереса включили прибор – и нашли нашего пулемётчика… Прямо на этой помойке лежит, неглубоко, дёрн только сняли.
-Насколько это грязная работа?
– Если говорить с точки зрения ладов с совестью, то совесть подсказывает, что это нужное дело. Если, не дай Бог, сам попадёшь в такую ситуацию, захочешь ли ты валяться безвестным 60 лет или нет? Я бы не хотел. А с точки зрения ковыряния лопатой земли – там болотистая местность, всё залито водой, так что в смысле грязи, которая налипает на штаны – да, это очень грязная работа. Хотя, бывает, что глубоко копать совсем не надо, кости лежат почти на поверхности.
-А какова цель ваших поисков? Захоронить кости, найти что-то интересное?
– Тех, кого мы находим – обязательно хороним. Русских бойцов в братских могилах, немцев в пластиковых мешках передаём в Германию через Питер – там есть люди, которые этим занимаются.
О высоких целях у следопытов как-то не принято говорить. Вот сидят в лесу у костра взрослые мужики – вряд ли кто-то из них начнёт патетически рассказывать о высоких целях. Конечно, этот момент есть, но о нём просто не говорят.
А вот людей, которые бы говорили – я найду ручку с золотым пером, продам её и наживусь – я не встречал. Бывают сложные моральные испытания – я видел такой случай – нашли человека, а зубы у него золотые…Я бы в жизни не взял, а у местных зачастую нет денег на то, чтобы просто накормить семью. Я считаю, что сам, лично, не имею права никого осуждать. Каждый подобный вопрос для себя решает сам.
Конечно, хочется найти что-то интересное. Есть некоторый азарт. Когда попадаешь на нетронутое место, можно увидеть, как всё происходило в бою. Что касается интересных находок – часто попадаются бытовые вещи, ведь война – это не только атаки, но и в большинстве своём – военный быт. Иногда попадаются какие-нибудь оригинальные печки, массы поделок из орудийных гильз – подсвечники, рюмки. Немцы были большие барахольщики. Я видел у одного местного жителя в доме комплект немецкой раскладной мебели. Они за собой таскали всё вплоть до фарфоровой посуды. У них попадаются даже приспособления для снимания сапог! Очень интересно иллюстрируют немецкий быт помойки. У них рядом с траншеей обязательно есть отдельная помойка – они не бросали мусор где попало. У меня есть один знакомый, который собирает исключительно упаковку, из всего военного быта его интересуют банки и бутылки. Так вот в его коллекции есть около 20 банок от кремов «Нивея», найденных в немецких помойках и землянках. Находим и консервные банки, пустые и полные. Если это немецкие консервы, там можно найти банки и из-под маслин, и из-под абрикосов.
Есть ещё одна причина, почему люди занимаются этим делом – любой мужчина интересуется оружием. И там оно есть – его можно подержать в руках. В основном это оружие уже никуда негодное, но всё-таки – это боевое оружие…
– Женщин среди следопытов не встречается?
– Массово я не встречал. Это физически очень сложная работа – в лесу, в глуши, в земле, да и копать тяжело. К месту захоронения, как правило, проехать можно только на тягаче, кругом болото, дорог нет. В этом году было очень холодно, и что бы мы делали без большой палатки, в которой стояла печка… Часто приезжают студенты археологических вузов – это у них что-то вроде добровольной практики.
– Какие приборы вы используете?
-Используем металлодетекторы – они звонят на гильзы, каски, может пряжка на ремне сработать. А главный прибор у нас – лопата. Местные жители обязательно таскают с собой щуп – длинный тонкий металлический прут, и потыкав в землю, они могут с большой достоверностью сказать, что там лежит – стекло, металл. Среди местных есть настоящие сталкеры, они этим живут – постучат щупом и говорят – вот там металл, скорее всего алюминий. Раскапываем – котелок.
Один раз я видел картину: у колодца – журавля в качестве противовеса привязана авиабомба, правда, уже пустая…Во дворе у местных жителей можно увидеть какие—нибудь немецкие бочки, в которые налита вода. Всё приспосабливается к быту.
-Какие были интересные находки?
-Однажды отряд вытащил из болота советский штурмовик ИЛ-2 – его выдернули оттуда трактором, вся кабина его залилась илом, и лётчик буквально законсервировался в ней без воздуха, когда его вытащили – он практически не пострадал. В кармане у него был партбилет, на груди – орден Ленина. Его довольно быстро идентифицировали по номеру на ордене, и по документам. Из последних необычных находок – совершенно случайно мы нашли человека прямо в дорожном полотне – такая обычная лесная дорога с колеями, по ней возили лес.
-Существует ли опасность подорваться?
– Были такие случаи, слава Богу не у нас. В основном это происходит в тот момент, когда люди хотят что-то разобрать, в основном это дилетанты – крутят плоскогубцами головы снарядам…А насчёт минных полей могу сказать с абсолютной точностью – в новгородской области минные поля есть, некоторые местные об этом знают и пользуются ими – например, есть у человека задача – наловить рыбу, но не просто сходить на рыбалку, а хоть как-то прокормить свою семью. Он пойдёт на минное поле, снимет две-три мины, выкрутит взрыватель – там это обычное дело…Если человек не знает, как это делать – конечно, он может подорваться. Просто пойдя в лес за грибами вероятность подорваться сводится к нулю, а вот если мину ковырять, стучать по ней лопатой или не дай Бог, бросать в костёр…
-Вам не бывает страшно?
– Бывает страшно ночью, когда очень темно и очень тихо. Я не большой любитель всякой мистики, но ночью бывает жутковато… А по большому счёту гораздо страшнее, что Родина побросала своих сыновей, и лежат они там без вести пропавшие…
Вот вытащили из траншеи кости двадцати человек, и понимаешь, что это люди, и уже отношение к ним как к людям – их не бросают, лопатами по ним не стучат … У местных жителей тоже такое же отношение – я не видел, чтобы кто-то бросал кости. Вырыть братскую могилу – труд титанический. И все копают – и местные, и приезжие. Памятники на этих могилах делают на свои средства. От государства поддержка номинальная – военком может приехать выступить с речью на захоронении, или подарить 200 л солярки для тягача. Финансирование этой работы практически никакого нет – ну, могут раз в несколько лет дать палатку, могут дать немного консервов… На самом деле – и это уже хорошо, и за это – спасибо.
– Чем различаются красные и чёрные следопыты?
-Следопыты считаются красными, если у них есть разрешение на проведение такого рода работ, если разрешения нет – то поисковая работа с точки зрения закона нелегальна. В новгородской области есть целое поисковое движение, организация, называется она Долина. Я работаю с небольшим отрядом, в отряде есть своя иерархия – командир отряда и т.п., всё контролируется различными органами – ФСБ-шниками, например – мы же не картошку копаем… К отряду на время работы официально приставлен вооружённый сотрудник милиции. Так что в смысле следования закону наша совесть чиста. Но вообще организация своего поискового отряда сопряжена с огромным количеством бюрократических сложностей, поэтому многие работают нелегально. Есть масса людей, которые копают в одиночку, в основном это местные жители.
Вокруг работы следопытов ходит множество слухов и баек, например про то, как чёрные следопыты продали родственникам какие-то каски или зубы или встретили призраков… В основном, конечно, всё это враньё.
Официально весной и осенью проводятся мероприятия. Они называются «Вахта памяти». Команда выезжает на тягаче в лес недели на две, ставится палаточный городок. В конце всех, кого нашли – хороним… Организаций, которые официально этим занимаются сейчас довольно много, в том числе есть такие и в Москве.
Беседовала Марина Нефёдова
