Судьба офицера
Николай Захарович Хитрово родился в 1779 году в калужском селе Ильино. Отец – дипломат, вице-президент Капитула Российских императорских орденов, обер-церемониймейстер и действительный статский советник Захар Алексеевич Хитрово. Звучит интригующе, но на деле Капитул занимался рутинной работой по оформлению наградных документов, а обер-церемониймейстер – всего-навсего распорядитель всяческих придворных церемоний. Тоже, в общем-то, рутина.
Зато дед по линии матери – сенатор Николай Иванович Маслов, главный попечитель всех воспитательных домов Российской империи и генерал-рекетмейстер – так называли человека, принимающего жалобы и челобитные на имя государя.
Дядя, Федор Алексеевич Хитрово, вошел в историю как заговорщик, на следующий год после воцарения Екатерины Второй интриговал против братьев Орловых, как известно, поставивших ее на престол. Но наказание было мягким – его всего лишь удалили от двора.
Словом, та еще семейка.
В семилетнем возрасте Коленька стал сержантом и был приписан к лейб-гвардии Измайловскому полку. В дворянской среде того времени это считалось нормальным. Подрастал малыш – и его звание тоже росло. И в семнадцать, когда Николай Захарович действительно приступил к воинской службе, он уже состоял в звании корнета.
А в 1801 году Павел Первый произвел юношу во флигель-адъютанты. Впрочем, уже в 1803 году его этого звания лишили. Александр Первый, пусть неспешно, но выстраивал свою военную элиту.
Тем не менее, в 1804 году господин Хитрово уже полковник, командует Псковским драгунским полком. Активное участие в военных действиях, в 1809 году ранение, отставка.
После падения Сперанского был сослан в Вятку. Хитрово подозревали чуть ли не в измене. Один из современников писал: «Носились слухи, что им передана была французскому послу не даром, а я думаю, скорее, из болтливости, к чему он был склонен, важная тайна, до приготовлявшейся войны 1812 года касающаяся».
Однако же в реальности за всем этим стояли политические игры.
В Вятке Николай Захарович, как бывалый драгун и, соответственно, умелый всадник, обучал детишек губернатора тонкостям верховой езды. Вскоре наказание смягчили – Хитрово позволили жить в собственном селе Истомино Тарусского уезда. Там его застала война с Наполеоном.
Ссыльный офицер активно участвовал в формировании Калужского ополчения – направил туда троих конников и 28 пеших воинов из числа собственных крепостных. При этом позволял себе весьма рискованные шалости.
Один из современников писал: «Непонятно, как могли оставить Хитрово в этой деревне. Он не унывал, радостно слушал об успехах Наполеона, выкинул флаг с его именем. Отец мой, видевший, что все это происходило скорее от легкомыслия, чем от злонамерения, умолял не губить себя и его, и только этим укрощал его безумства. Ясно, что в то время это вело или к бунту от крестьян, или к расстрелянию по военному положению».
Но, к счастью, обошлось.
Пока Хитрово разъезжал по лесам, формируя отряды, жена его тосковала в усадьбе. А это была не простая жена. Анна Михайловна – дочь самого фельдмаршала Михаила Илларионовича Кутузова.
Отец беспокоился. Писал дочери с фронта: «Я должен сказать откровенно, что ваше пребывание возле Тарусы мне совсем не нравится. Вы легко можете подвергнуться опасности, ибо что может сделать женщина одна, да еще с детьми. Поэтому я хочу, чтобы вы уехали подальше от театра войны. Уезжай же, мой друг! Но я требую, чтобы все сказанное мною было сохранено в глубочайшей тайне, ибо если это получит огласку, вы мне сильно навредите».
Но обошлось и здесь.
А в скором времени «изменник» был прощен (не без участия влиятельного тестя). И Николай Захарович перебирается в Москву. Его амбиции больше не связаны ни с армией, ни с политической возней. Теперь он занимается историей и добрыми делами.
Вне политики
В 1815 году стараниями Николая Хитрово возобновляется жизнь церковного прихода в принадлежавшем Николаю Захаровичу тарусском селе Истомино. Тогда же он меняет интерьеры церкви, полностью переделывает иконостас, перестраивает колокольню.
В 1817 году Хитрово избран предводителем дворянства Тарусского уезда.
Его стараниями собирают деньги на тарусское народное уездное училище. Этого мало – Николай Захарович, уже после открытия училища в 1819 году, обеспечивает его материальное существование на десять лет вперед.
Несмотря на свою родовитость, Хитрово не особо богат. Зато он умеет организовать и зажечь. Открыть финансовые ручейки, которые затем сливаются в потоки и направляются на добрые дела.
Хитрово помогает и Лютикову Троицкому монастырю – там упокоились его предки. При этой обители Николай Захарович открывает церковно-приходскую школу и ремесленные мастерские. Реставрирует иконостас и пишет историческое исследование «Описание Лютикова Троицкого Перемышльского монастыря».
Впрочем, это не единственное литературное произведение Николая Захаровича. Он – автор трудов на самые разные темы: «Наставления в какие дни читать Святое Евангелие», «Мысли о генеральном штабе армии…», «Отрывок из моего журнала, писанного в Вятке 1811 года», «Описание мумии, найденной в 1820 году близ Мемфиса князем Г.И.Аваловым».
Сейчас эта подборка кажется слегка наивной, но в те времена к ней относились очень даже уважительно. Хитрово был действительным членом московского Общества истории и древностей российских, почетным членом Московского университета, членом-корреспондентом Библейского общества.
А в 1822 году благотворитель покупает дом в Москве, в Подколокольном переулке. Вместе со своей женой они ведут открытый образ жизни. То и дело устраивают балы, на них блещет остроумием молодой, но уже модный поэт Александр Сергеевич Пушкин.
Наполеоновскую армию прогнали десять лет назад, но, к сожалению, еще не все восстановили после разорения и пожара. Рядом с его домом – два заброшенных землевладения. Одно принадлежит вдове коллежского секретаря Бажукова, а другое – вдове коммерции советника Калустова.
Бедным хозяйкам не на что восстановить их. Они даже не могут заплатить налоги. А долг перед казной, естественно, растет.
И Николай Захарович решает сделать очередное доброе дело. Он выкупает эту землю, сносит на ней все подчистую, обустраивает площадь и дарит ее городу.
С одной стороны строит аккуратные торговые ряды. Теперь здешние жители могут регулярно покупать к столу свежее мясо, овощи и зелень, затрачивая на все про все не больше пятнадцати минут. Еще три стороны обсадил «палисадами» – «для благовидимости». Вышло очень уютно.
Москвичи сразу назвали эту площадь Хитровской. Или же просто – Хитровкой. Так же – Хитровкой – стали называть и прилегающую местность.
Незавидная судьба площади с «палисадами»
К сожалению, жизнь благотворителя была недолгой. Он скончался в январе 1927 года, в возрасте 47 лет и был похоронен все в том же Лютиковом монастыре. А благие начинания, им созданные, начали жить своей жизнью. В том числе и площадь на востоке от Кремля.
Новые владельцы «палисадов» и рядов отнеслись к своей собственности прагматично. Деревья и уют им были совершенно ни к чему, площадь застроили рядами по всему периметру. А по воскресным и праздничным дням она вся превращалась в веселое, бурное торжище – ее заполняли переносные лотки.
Дальше – больше. На площади формируется своего рода биржа труда для сезонных рабочих. Они приезжают сюда и из ближнего Подмосковья и даже из более отдаленных мест. Кому посчастливится, те находят работу. Но счастья на всех не хватает. Некоторые ожидают подряда по нескольку дней. У них быстро заканчиваются скромные накопления, привезенные из дома. Назад вернуться не на что. Жить в Москве, впрочем, тоже.
От безысходности они вынуждены продавать свою одежду, обувь. Вместо справного тулупа на них появляется какая-то рогожка, вместо хороших, крепких сапог – опорки. За хорошие вещи, естественно, получены гроши.
Рассчитывать на работу уже не приходится, потому, что на улице в «новой» одежде замерзнешь. Дни проходят за бутылкой скверной водки в одном из многочисленных грязных хитровских трактиров, а ночи – в какой-нибудь, тоже здешней, вонючей и тесной дыре. Деньги, вырученную за обувь и одежду, разумеется, стремительно заканчиваются. Появляются долги, и, чтобы расплатиться с ними, нужно что-нибудь украсть. Чуть позже в ход идут ножи.
Хитровка становится фабрикой по производству преступников. Теперь у нее репутация криминального центра Москвы, а затем и всего государства. На Хитровке скрываются беглые каторжники из Сибири. Здесь добывает свои репортажи вездесущий и отважный Гиляровский.
А полиция предпочитает в эти катакомбы не соваться.
О Николае Хитрово с его наивными идеями и «палисадами» никто, естественно, не вспоминает. И само слово «Хитровка», и то, что оно означает, живут совершенно другой жизнью. Появляется и третье слово: «хитрованцы», то есть, обитатели здешних трущоб. Само это слово звучит неприятно.
Так продолжалось до 1923 года, когда этот кошмар, наконец, разогнали, а помещения вычистили. Но благодаря уже упоминавшемуся Гиляровскому, красочно описавшему здешний колорит в бестселлере «Москва и Москвичи», слово «Хитровка» и сегодня – символ криминала, и притом какого-то убогого и низкопробного. А совсем не добрых дел, творимых Николаем Хитрово.
* * *
Дом Николая Захаровича сохранился. Его нынешний адрес: Подколокольный переулок, 16а. Найти его просто. Нужно войти в арку огромной сталинки на углу Яузского бульвара и Подколокольного переулка. И он там стоит, во дворе.
