Константин Ефимович Скурат родился 29 августа 1929 года в польском селе Комайск (ныне Витебская область Белоруссии) в крестьянской семье.
В 1951 году с отличием окончил Минскую духовную семинарию, а в 1955 году, также с отличием, – Московскую духовную академию.
За свой труд «Христианское учение о молитве и ее значении в деле нравственного совершенствования» получил ученую степень кандидата богословия. Был оставлен при академии в качестве профессорского стипендиата по кафедре истории Русской Церкви и преподавателя Московской духовной семинарии.
С 1955 года Константин Скурат преподавал в духовных школах Москвы.
В 1970-м был удостоен звания профессора (магистерская диссертация «Сотериология святого Афанасия Великого»), в 1978-м – степени доктора церковной истории (работа «Поместные Православные Церкви»).
С 2003 года Константин Скурат стал заслуженным профессором Московской духовной академии и почетным членом Минской духовной академии.
С 2008 года – почетный профессор Ярославской духовной семинарии. 15 июня 2014 года был удостоен степени доктора богословия.
Скончался 15 декабря 2021 года на 93-м году жизни.
Погребён в историческом некрополе Московской духовной академии, который располагается в Троице-Сергиевой лавре у здания Царских чертогов.
Поставил мне «двойку» и заплакал
«Когда я учился на первом курсе Московской духовной семинарии, то на уроке катехизиса (основ православного вероучения) нам было задано выучить наизусть несколько цитат из Библии, — вспоминает священник Павел Островский. — Я поленился их выучить и просто сделал шпаргалку, думая, что старый профессор все равно ничего не заметит.
Когда меня вызвали отвечать по уроку, я специально встал так, чтобы преподаватель меня не видел, и довольно легко по подсказкам рассказал все положенные фразы из Писания. После некоторой паузы я услышал: «Садитесь, два!»
Я ошарашенный сел на свое место, не понимая, как меня спалили, а профессор продолжал молчать, опустив голову. Затем он посмотрел на аудиторию, и все увидели, что он плачет.
— Это ведь вам надо, так как вы будущие священники. Да и просто христианам следует знать свою веру. Кого вы в итоге обманываете?
Потом он встал и вышел из класса.
Мне было ужасно больно и стыдно от того, что я сделал. До глубины души меня поразили слова профессора, открыв мне всю мою глупость и отвратительность.
На следующей перемене мне удалось найти преподавателя, и я искренне от всего сердца попросил у него прощенья. Он улыбнулся и с легкостью меня простил».
«Отличительная черта Константина Ефимовича — он никогда никого не осуждал и обо всем рассказывал с юмором», — отмечает еще один ученик профессора Скурата.
Помимо этого, ученого отличала пунктуальность. «Константин Ефимович никогда не опаздывал на занятия, — рассказывает иерей Антоний Борисов, доцент Московской духовной академии. — Это была не блажь или тщеславие, а проявление уважения к студентам, академии и к себе самому. Он был глубоко убежден в том, что время занятия — святое, его нельзя тратить на пустяки, в том числе опоздания».
Впрочем, строгость сочеталась в профессоре со снисходительностью. Об этом свидетельствует история, которой поделился священник Евгений Лапаев.
«На экзамен по Катехизису я опоздал: посмотрел в расписании куда-то не туда и приехал в 15 часов, а надо было в 13. Сидят в аудитории Константин Ефимович Скурат и какой-то батюшка, беседуют. И я заявляюсь. Константин Ефимович говорит мне, конечно, что я опоздал, но предлагает сдать экзамен сейчас же. Я тяну билет, там евангельские Блаженства первым вопросом, я начинаю отвечать без подготовки, на середине Константин Ефимович останавливает меня:
— Батюшка, вы где служите?
— В Сибири.
— Вы, наверное, хорошо служите?
— Как все…
— Я вот с батюшкой беседую, а сам думаю, зачем Преподобный оставил меня здесь на два часа после экзамена? Теперь понимаю: это чтобы я подождал вас!»
Совесть академии
«Константин Ефимович был человеком подлинного, нелицемерного, каждодневного благочестия. Он никогда не шел в академию, не помолившись перед тем Преподобному, — отмечает протоиерей Максим Козлов, председатель Учебного комитета Русской Православной Церкви. — Вспоминаю, как однажды мы были в ним вместе в составе одной делегации за рубежом в 1990-е годы. Когда один из участников встречи во время неформальной беседы за столом стал рассказывать некий в историческом смысле слова анекдот, где фигурировали библейские персонажи — не в кощунственном смысле, а в контексте шутки, — Константин Ефимович сказал: «Остановитесь, остановитесь! Нельзя Священное Писание превращать в шутку». В устах кого-то другого это могло бы прозвучать фарисейством, но у него на лице ясно была написана невозможность в этом участвовать. Для всех, кто там был, это было очень поучительно и запомнилось на годы».
«У него было одновременно трезвое и благоговейное отношение к истории Церкви и к ее Преданию, — подчеркивает священник Антоний Борисов. — Константину Ефимовичу, который преподавал не только Катехизис, но и Патрологию, как нельзя лучше подходило выражение «традиция — это передача огня, а не поклонение пеплу». Когда он говорил о святителе Филарете (Дроздове), авторе «Пространного катехизиса», который преподавал, о других учителях Церкви, он передавал не только знания, но и личное живое благоговейное отношение к тому или иному автору. Он пропускал их тексты через свой опыт, в том числе молитвенный, и это было очень трепетно».
«На отпевании ректор академии епископ Звенигородский Феодорит точно и справедливо сказал, что Константин Ефимович в последние годы был не просто старейшим профессором, но и совестью духовной академии, — говорит протоиерей Максим Козлов. — Многие из тех, кто там трудился и учился, могли себя спросить: как бы в той или иной ситуации поступил Константин Ефимович? Такое мерило дорогого стоит!»
Он был примером неосуждения
«У преподобного Паисия Святогорца есть мысль о том, что каждый человек должен постараться хотя бы одну добродетель в своей жизни должен исполнять героически — до конца, бескомпромиссно. Константин Ефимович, каким мы все его помним, героически исполнял добродетель неосуждения, — обращает внимание отец Максим. — Я иной раз жалел, что в его книгах, воспоминаниях нет полной картины жизни академии, какой она была в минувшие десятилетия — одно не упомянуто, другое… Он описывал только хорошее и светлое. Сейчас я думаю, что дело не в том, что он что-то себе запрещал писать: просто все плохое для него прекращало существовать».
Константин Ефимович преподавал в духовной академии более 60 лет, до последних дней своей жизни. При этом он не охладевал ни к своему предмету, ни к студентам.
«Как ему это удавалось — не знаю, но удавалось точно, — говорит протоиерей Максим Козлов. — И современные студенты, и студенты, учившиеся у него много десятилетий назад, отмечают, что когда он рассказывал о Воскресении Христовом и других догматах, было видно, что он в это реально и ощутимо верит. Не просто разумом принимает, что Церковь так верует «в системе нашего вероучения», а сам верит живой верой. И это всегда производило очень яркое, вдохновляющее впечатление».
«Говорить человеку о его святости при жизни — неудобно. После смерти — уже поздно», — написал священник Антоний Борисов в день кончины профессора Скурата. «Если смотреть изнутри, в этом высказывании нет никакой смелости: абсолютно все, кто знал Константина Ефимовича, разделяют такую точку зрения, — поясняет отец Антоний. — Ректор академии при отпевании сказал, что Константин Ефимович при жизни стяжал святость, и нет сомнений в том, что его загробная участь благая и светлая».
