Год назад, ночью с шестого на седьмое июля в Краснодарском крае случилось наводнение, в ходе которого сильно пострадал город Крымск и окрестные станицы. Владимир Берхин, руководитель фонда «Предание», занимался организацией волонтерской помощи пострадавшим и несколько раз в течение года был в пострадавшем городе. Публикуем его размышления об итогах помощи.
Напомним, что по официальным данным в Крымском районе погибло 153 человека (и ещё 12 человек в Геленджике), пострадали тысячи домов, был причинён многомиллиардный ущерб.
Помимо государственных служб преодолением последствий наводнения занимались более 15 тысяч волонтёров-добровольцев со всей страны. Общий объём гуманитарной помощи не поддаётся исчислению, а собранные для Крымска пожертвованию по очень грубым подсчетам близки в двум миллиардам рублей. Это не считая выделенных из бюджетов всех уровней 20 миллиардов рублей государственных денег.
Год назад и я ездил в Крымск с гуманитарной помощью. Потом ещё был в городе несколько раз. Рассказ о том, что там происходило в это время, можно прочитать здесь.
И вот несколько дней назад я впервые в жизни оказался в прямом телевизионном эфире. Меня пригласили на свежесозданное Общественное Российское телевидение на программу «Прав?Да!» поговорить про Крымск в связи с годовщиной трагедии.
Фабула программы предполагает, что ведущий Андрей Норкин выступает с некоторым утверждением, и в конце программы гости голосуют – прав ведущий или же ошибается. В этот раз утверждение звучало так: «Уроки Крымска не пошли впрок, их никто не выучил». Голосование показало, что гости с ведущим в основном согласны. В гостях были: автор первой концепции «Закона о волонтёрах» Дарья Милославская, общественный деятель широкого профиля Алёна Попова, представитель Союза Спасателей Сергей Щетинин, лидер партии «Яблоко» Сергей Митрохин, аз грешный и Руслан Черкашин, который занимался сбором гуманитарной помощи в Москве. По телефону в студии присуствовали глава Крымского района Анатолий Разумеев и руководитель краснодарского отделения Красного Креста Евгений Стешенко.
В целом, по результатам программы и по сообщениям из Крымска, можно констатировать: несмотря на всеобщее воодушевление и искреннее стремление помочь, несмотря на выделение огромных денег из разных бюджетов и значительных сборов частных пожертвований, проблемы пострадавших от наводнения до сих по не решены. Повторяемые ныне слова «город живёт обычной жизнью» были вполне правдивы и через неделю после трагедии – если не заезжать в пострадавшие районы, то никаких особых признаков беды видно не было. Однако, что тогда, что сейчас если начать выяснять подробности, картинка выглядит менее благостно.
Впрочем, сначала о хорошем: русла Адагума и Баканки действительно укрепили, расчистили, и убрали мусор. Русла рек расширили. Застройка зоны подтопления стала более редкой, ибо множество домов признали негодными к восстановлению и снесли, а жителей переселили.
Правда, этот процесс оказался половинчатым: уехать согласились далеко не все, многие дома были признаны к ремонту вполне пригодными и потому остались стоять, как стояли ранее. Никакого плана полного отселения жителей из затапливаемого района так и не возникло. Вообще консерватизм сельских жителей – а в Крымске огромная часть населения живёт с огородов – по результатам наводнения проявился очень ярко. Мало кто хотел уходить даже с залитой илом земли, только от полной безысходности люди соглашались переселяться в квартиры из домов.
Микрорайон «Надежда» для пострадавших от наводнения действительно возвели в рекордные сроки. Правда, на плане девятнадцать домов, из которых сдано четыре, а построено пять. Обещанной школы, детского сада и магазина в микрорайоне пока нет, а для того, чтобы попасть в город, необходимо пересекать федеральную трассу. Стены между квартирами сделаны из материала, напоминающего гипсокартон, что даёт изумительную слышимость, по стенам уже пошли трещины. К тому же в этих стенах не держатся никакие шурупы. Но это в любом случае крыша над головой, которая лучше, чем палатка на участке.
В Крымске до сих пор продолжается более сотни судов, в которых жители и власти не могут договориться о том, кто кому чего и сколько должен. Типичный случай выглядит примерно так: одинокий человек получил сертификат на покупку нового жилья площадью в социальную норму – 33 квадратных метра, пришёл с этим сертификатом в «Надежду», и обнаружил, что там нет квартир такой площади, а есть начиная от 35 квадратных метров. И за «лишние» метры жертве наводнения придётся доплатить.
В городе, кстати, появились новые мошенники – выдавая себя за адвокатов со связями, берутся за солидную сумму отсудить у администрации что угодно. И спрос на их «услуги» есть, ибо люди чувствуют себя обделёнными.
Есть и люди, которые несмотря на то, что от наводнения они пострадали вполне заметно, от государства не получили ничего. Например, в момент наводнения, в Нижней Баканке жила семья Жунисовых. Они не граждане России, собственностью не обладали, а потому никаких государственных компенсаций они так и не получили – и дом для проживания им, как и многим другим семьям, купила Церковь, а бытовую технику и мебель подарили волонтёры. Дочка Жунисовых Гуля, несмотря на развившийся в результате проведённой в грязной воде ночи гнойный остеомиелит, права на бесплатное лечение не имеет, и потому средства для неё собирает фонд «Предание».
Четверых чиновников местных администраций посадили по различным статьям, обвинив в неготовности к наводнению. Что характерно – теперь местные жители собирают подписи в их поддержку, будучи уверены, что посадили не тех, кто реально виноват, а тех, кого назначили крайним. Жители до сих пор уверены, что руководство города и края знало о грядущем наводнении и не предупредило никого, кроме собственных семей.
Вообще коммуникация между властями и жителями нарушена: жители жалуются, что на приём к главе района попасть невозможно, а сам он на все вопросы повторяет «Приходите ко мне на приём, всё решим». Прошлой осенью, когда мы на этот прием всё же попали, исполняющий обязанности главы района Анатолий Разумеев обещал разобраться со всеми конкретными адресами в течение недели, но не разобрался. Теперь избранный глава района Анатолий Разумеев обещает то же самое. Вот и отдельную от официальной акцию памяти жителям проводить запретили, памятник поставили вне зоны подтопления, а на полученные городом средства зачем-то построили каток. Жителей обо всех этих решениях просто уведомили.
Пострадавшие дома, которые спешно, под угрозой невыдачи бытовой техники оклеивали обоями и покрывали штукатуркой, сейчас ремонтируются заново, ибо сырые стены за зиму деформировались, заросли плесенью, и жить снова стало невозможно. Грибок прорастает даже сквозь масляную краску. Последняя горстка волонтёров, которая единственная в городе занималась сушкой домов осенью прошлого года, разумеется, ничего принципиально поправить не могла – хотя и работала не напрасно, просушенные дома в гораздо лучшем состоянии, чем те, которые ремонтировались сырыми. Строительно-ремонтный бум в городе поутих, но не закончился, профессия штукатура по-прежнему весьма востребована.
Церковь провела свою работу по помощи пострадавшим в Крымске на весьма высоком уровне – своевременно заработал церковный штаб, было отправлено и передано жителям много гуманитарной помощи, собраны немалые средства, которые тратились чрезвычайно аккуратно и точечно. Церковный координатор, который занимался тем, что организовывал помощь в ремонтах и приобретении новых домов для самых обездоленных пострадавших, в основном многодетных семей, уехал из Крымска всего пару недель назад. Собственно, и последние волонтёры, которые сушили в Крымске дома до ноября, тоже покупали газ, бензин и еду на деньги, собранные верующими. Очень хорошо получилось наладить это взаимодействие между Отделом церковной благотворительности, фондом «Предание» и волонтёрскими группами.
Это полезный опыт, хотя я бы очень хотел, чтобы он никому больше никогда не пригодился.
Главный же, невыученный урок Крымска таков: общая беда перестала объединять. У группы «Наутилус Помпилиус» была когда-то довольно туманного содержания песня о празднике общей беды. Так вот, Крымск смог стать подобным праздником, объединяющим всех в общем порыве помочь ближнему лишь очень ненадолго.
Волонтёр Митя Алешковский (признан в РФ иноагентом), за прошедший год успевший от должности фотографа в крупном информагентстве перейти к бедной жизни директора благотворительного фонда, вспоминал, как на место сбора гуманитарной помощи на Воробьёвых горах приехали автомобили ОМОНа, но вышедшие оттуда на место несанкционированного сбора бойцы в камуфляже никого не стали задерживать, а начали выгружать из автозаков коробки с памперсами и детским питанием. Это был чудесный момент – беда внезапно заставила забыть о разногласиях. В Крымске и на сборе гуманитарной помощи работали рука об руку представители самых разных политических сил и общественных течений, церковные волонтёры и националисты-язычники, активисты провластной молодёжи и экологи-анархисты, работники благотворительных фондов и сотрудники МЧС в отпуске. Но как быстро всё это закончилось!
Прошёл всего только один год. Страна расколота на тех, кто за, и тех, кто против по бесконечному количеству вопросов. Более того, заинтересованных в примирении также не особенно видно: все стали друг другу врагами. Волонтёров загоняют в реестры законом о волонтёрах, некоммерческие организации массово проверяются правоохранительными органами, а на благотворительный проект Мити Алешковского другой директор благотворительного фонда Герман Пятов написал донос в прокуратуру.
Идея помощи тем, кому плохо, оказалась не в состоянии объединить расколотое российское общество. Точнее – наше общество оказалось не в состоянии объединиться даже столь простой идеей иначе, чем на очень короткое время. После недолгого периода воодушевления наступило чёрное время подозрений: никто никому не верит. Страна напоминает Крымск, как я увидел его осенью и каков он сейчас: тяжёлая ситуация не облегчает, а усложняет общение между людьми. Соседи рассказывают волонтёрам и благотворителям, что «вон тем, из углового дома, помогать не надо», а власть действует наугад и оставляет после своих действий массу недовольных.
И вся эта история кажется мне очень тревожным знаком относительно нашего общего будущего.
