Родилась Алефтина в деревне в Воронежской области. Школу окончила с единственной четвёркой, но медаль не получила. Школа была деревенская и такими сложностями, чтобы возить в город на перепроверку выпускные работы учеников, никто не занимался.
«У нас даже кто со всеми пятёрками оканчивал, всё равно не давали медаль. Вообще, это нечестно, – говорит Алефтина. – С медалью я бы могла сдавать только два вступительных экзамена. Сдала бы на девять баллов – и поступила. А так два первых на девять я сдала, но всё равно пришлось проходить все четыре».
Ещё в школе у девочки хорошо шла математика, и потому дома решили, что учиться она будет на экономиста, факультет «Планирование народного хозяйства». Через несколько лет после тех событий специальность станет страшно престижной, а пока шёл 1984 год, и вопрос был исключительно в том, чтобы дочь не осталась на всю жизнь в деревне дояркой.
Алефтина сдала экзамены, заселилась в общежитие, и каждые две недели приезжала домой – благо, до дома было всего сто километров. Ничего трагического ситуация не предвещала.
Роковое Прощеное воскресение
Алефтина с родителями
Студенты в университете поделились, как обычно – городские общались своим кругом, приезжие – своим.
«Мне повезло с соседками по общежитию, Господь управил. Слышала я про всякое, но в комнате со мной жили девочки, которые учились. Сначала мы жили втроём, потом – вдвоём со студенткой на курс младше», – рассказывает Алефтина. Именно ребята из соседкиной группы и уговорили её тогда пойти на стадион.
Были проводы зимы, и на центральном стадионе Воронежа устроили огромные народные гуляния – катание на тройках, ледяная горка, гармонь, чучело Масленицы.
«Вообще мы с однокурсницами в тот день в кино собирались, – говорить Алефтина. – Но тут к соседке по комнате пришла компания и уговорила меня: «Кино потом ещё будет, а праздник закончится. Пойдём посмотрим».
Ну, я и пошла, интересно же. У нас в деревне Масленицу так широко не праздновали. Бывало, чучело поставят, сожгут. Придут человек 30-40, во что-нибудь поиграем, да и всё. А тут – тысячи человек, и идут, и идут».
На ледяной горке тогда возникла давка. Алефтина помнит, что за ней ехала целая вереница народа. Внизу девушка не успела встать, и вся ехавшая следом цепочка навалилась прямо на неё.
«Наверное, на какой-то момент я потеряла сознание. Но быстро пришла в себя. Помню, небо, надо мной стоят люди. И я всё происходящее слышу и понимаю, только тела почему-то совсем не чувствую».
«Ходить ты не будешь»
Скорая подъехала быстро, но загружали туда девушку очень неаккуратно. Фактически подняли за руки за ноги и втащили в машину, голова при этом болталась. Отвезли в одну больницу, сделали рентген, сказали: «Нужно везти в другую». И опять перекладывали с носилок и на носилки, так, что искры сыпались из глаз.
Подвело Алефтину и то, что было воскресение, так что её рентгеновские снимки врач увидел только на следующий день утром. И сразу вынес вердикт: «Перелом пятого шейного позвонка. Срочно операция!» Родители, которым после происшествия дали телеграмму, смогли добраться до города, когда нейрохирурги уже закончили работу.
После первой операции в Воронежской областной больнице Алефтина могла немного поднять руки. Кисти не работали, зато была небольшая чувствительность в правой ноге. Семья тогда подумала: «А вот если дочку прооперируют в Москве, она, наверное, и совсем встанет». Брат Алефтины объехал московские больницы, её согласились взять в 67-ой. Но вызов туда пришёл только через два месяца.
«Честно говоря, зря мы, наверное, тогда в Москву поехали, – говорит Алефтина. – Приехали, и врач сходу мне сказал: «Ну, с такой травмой ходить ты не сможешь», – сказал – как крылья обрубил. А потом я ещё четыре месяца после операции там пролежала. Лето, жара, с потолка штукатурка сыплется, в палате 12 человек, вокруг каждого ещё – пара ухаживающих. И было ощущение, что больные никому особо не нужны.
После второй операции чувствительность в ноге совсем пропала, а сама девушка начала слабеть. Тогда, чтобы хоть как-то поддержать организм, ей начали колоть анаболики. В итоге получили сбой в обмене веществ, лишний вес и массу проблем.
«Книжки Дикуля мне приносили и тогда, и позже, – рассказывает Алефтина. – Но заниматься так, как он, сутками, я бы не смогла. Да и потом, мы же не знаем, какая именно у него была травма. МРТ тогда не было. А человек и от ушиба спинного мозга может быть парализован и восстанавливаться годами».
У самой Алефтины МРТ три года назад показало, что в районе четвёртого-шестого шейных позвонков спинной мозг почти прерван. Ожидать улучшений в этой ситуации – всё равно, что перерезать провод, положить концы в метре друг от друга и ждать, что по ним пойдёт ток.
Так у Алефтины началась новая жизнь – неподвижная. С массажами, которые делала мама, и с обязательным переворачиванием каждые три часа, даже ночью, – чтобы не было пролежней.
«Господи, расскажи, куда же мне идти»
«Сначала, когда врачи говорили про «травму, несовместимую с движением», я думала, что, может быть, они ошибаются, – говорит Алефтина. – А года через три стало совсем невмоготу. И всё-таки здорово, что в моей жизни появились тогда баптисты. Сейчас у меня с ними идейные разногласия, но тогда они мне хоть дали Библию. Я почитала и поняла, что наша жизнь – это не просто так, и надо принимать её такой, какая есть».
Вообще религиозный подъём 90-х на жизни Алефтины отразился причудливо. Перебывали у них дома и баптисты, и Свидетели Иеговы, и пятидесятники.
«Приедут, бывало, и пять, и девять человек, привезут с собой синтезатор и песни поют. А мне и хорошо – всё не одна», – говорит Алефтина. Брат к тому времени женился и жил в нескольких сотнях километров от родителей, институтские подруги окончили учёбу и разлетелись кто куда, одноклассники разлетелись ещё раньше, а дальние родственники заглядывали в семью несколько раз в год: приедут, повздыхают и уедут.
С подачи новых гостей Алефтина начала писать духовные стихи. И тот из них, что услышал её будущий муж, прозвучало на «Радио России», но в протестантской передаче; вот такие тогда были годы.
А потом Алефтина задумалась. Гостей в доме было много и разных, все книжки, которые они давали почитать, были вроде бы правильные, логичные, и каждый из них тянул креститься именно у них. Алефтина тогда даже окончила дистанционно пару разных духовных школ и… замерла на распутье. Сама она смутно помнила, как в далёком детстве, лет в пять, бабушка водила её причащаться в православный храм. А вот родители ничего из духовной жизни подсказать не могли – были хоть и крещёные, но невоцерковлённые.
И тогда она взмолилась: «Господи, ну, расскажи мне, куда же мне податься!»
Окончилось всё неожиданно: в какое-то воскресение мама Алефтины сходила в храм и пригласила домой священника. Батюшка оставил телефон, и стал иногда причащать болящую на дому. Вскоре после этого семья переехала в Калужскую область, и все прежние знакомства мирно отпали сами собой.
Про переезды и людей
Родители Алефтины
За прошедшие годы семья Алефтины переезжала дважды. В 2001 году из-под Воронежа они перебрались под Калугу. В прошлом году – в квартиру в многоэтажке в Балабаново.
Самый первый дом семьи был деревенский – печное отопление, удобства на улице, множество порожков. Жить в таком доме парализованному человеку очень неудобно. И дело даже не в том, что коляску, куда сажали Алефтину, удавалось вывезти во двор с великим трудом. Самое главное неудобство было в отоплении.
«Печка – это так: утром мама её натопит – жарко, а к вечеру она остывает и в комнате +10», – рассказывает Алефтина. – «А я лежу, стоит чуть откинуть одеяло – замерзаешь. А ещё памперсов тогда не было – получился цистит.
Когда родители стали уже пожилые, начали просить брата подыскать жильё поближе к нему. Он нашёл дом в деревне в Калужской области, где было хотя бы газовое отопление. А оттуда через 18 лет мы перебрались в нынешнюю квартиру – в одном городе с братом. Хотя брату теперь уже тоже под шестьдесят».
Несколько лет назад у отца Алефтины нашли рак – вырезали полкишечника, так что сейчас настоящее её спасение – это сиделки. За прошедшие годы в семье перебывало много женщин, некоторые бывали преданы своей подопечной самоотверженно.
«Работают сиделками, в основном, иностранки, больше из Средней Азии, – рассказывает Алефтина. По существующему закону раз в 90 дней они должны выезжать на родину. И вот, помню, отца положили в больницу, мама дежурит с ним, а сиделке нужно ехать, и на три дня я остаюсь дома совсем одна.
В Москве, может быть, возможно найти сиделку на три дня, но в Калужской области это нереально – на такую работу здесь устраиваются как минимум на месяц, а то и на полгода. И тогда сиделка говорит: «Не могу тебя оставить. Поеду позже».
Отца выписали. Сиделка уехала, но назад в Россию её уже не впустили. Сказали: нарушено миграционное законодательство, полтора года теперь нельзя въезжать. Мои друзья ходили в УФМС, но там говорят: «Такие вопросы мы решаем через суд». А это долго и дорого».
Восемь лет за Алефтиной преданно ухаживал муж Николай, с которым когда-то они начали переписываться после того, как он услышал её стихотворение по радио. Николай тогда сидел в тюрьме и дал обет: если выйдет на свободу, остаток жизни посвятит Алефтине.
«Ведь он и к православию тогда меня подтолкнул, – вспоминает женщина, – он в тюрьме уже был православный, книги мне советовал. А как вышел – мог бы жить спокойно, устроить свою жизнь, у него ведь было собственное жильё. Но восемь лет он посвятил мне, в 2011 его не стало».
Тридцать лет и три года
За прошедшие годы Алефтина научилась сама писать письма. Когда-то ручку на ремешке пристёгивали к запястью, и так, водя рукой, она писала – кисти не работают, но руки у неё немного двигаются. Позже, когда появился Интернет, стало удобнее – даже неработающей кистью можно нажимать клавиши. Программку, которой можно диктовать голосом, поставить предлагали – Алефтина не хочет.
«Когда нажимаю правой рукой на клавиши, кажется, что весь организм напрягается. А если голосом диктовать, так и будешь лежать, как овощ».
С появлением Интернета нашлись прежние однокурсницы – теперь они иногда переписываются. И вообще жизнь стала разнообразней – например, в Интернете Алефтина слушает проповеди, иногда находит передачи канала «Спас».
«Но такое, чтобы с утра до ночи Интернет или телевизор – это я не практикую, не люблю».
Летом, где-то с мая по август, если нет дождя, Алефтина гуляет – к счастью, в доме есть лифт, а у подъезда – пандус, так что коляску, хоть и с усилием, можно спустить во двор. Дом новый, но особого внимания на женщину в коляске соседи не обращают. Иногда подойдут, спросят, что случилось, удовольствуются ответом «травма позвоночника». Иногда подойдут дети, положат цветочек.
«Здесь город, людей много, и никому ты, по большому счёту, не нужен. Не то, что в деревне, где мы когда-то жили. Там люди то ли сочувствуют, то ли любопытствуют, но как подойдут к тебе, как начнут расспрашивать, и всё им расскажи. А здесь хорошо, спокойно». Но прогулки случаются в расписании Алефтины только летом, в остальное время – сидит немного у окна.
И всё же основной вопрос на ближайшие годы – с кем останется беспомощная женщина. Родители не вечны, брат тоже уже не молод, теперь даже сиделки требуются ей без выходных. Второго такого надёжного и преданного человека, как Николай, в её жизни, наверное, уже не случится.
Фото: Павел Смертин
