Россия занимает первое место в мире по количеству социальных учреждений для детей. У нас больше всех в мире детских домов, приютов и домов ребенка. По сиротам мы впереди планеты всей. Но мало кто знает, что мы первые и по количеству школ-интернатов, причем разного вида.
Связано это не только с тем, что у нас много детей с ограниченными возможностями, а с тем, что есть проблема, и ее решают устаревшими и никогда не актуальными советскими способами, создавая закрытые учреждения, порождая тем самым обособленные сообщества изгоев, порождая эксклюзию, когда те или иные социальные категории живут в определенных пространствах не соприкасаясь с другими гражданами. Искусственно оторванная от общества жизнь. При этом существует мнение, что для детей делают благо, отрывая их от реалий жизни. Да, есть дети, которым нужен медицинский уход, но всем детям для естественного развития и интеграции в общество нужны люди в естественной среде.
Сейчас нашими социальными институтами все активнее поощряется размещение своих детей в интернатных системах, якобы для прокорма и сохранения. Между тем, человек, отдавший в школу-интернат ребенка, не знает, что подвергает ребенка большим рискам и даже деградации. Интернаты охотно берут к себе детей, от которых ради лучшей еды отказались родители. Чем больше детей, тем больше средств на содержание и возможность получить надбавки — выходит, интернатам нужны дети для заработка и приработка. Только дети, попав в эту систему, часто уже навсегда получают другие надбавки: диагнозы, стигматичное поведение, обретают гедонистические и рентные установки. От этого порой уже невозможно избавится. Ведь известно, что жертвами одной из самых закрытых и жестких систем являются выпускники интернатных учреждений, даже больше проблемные, чем выпускники детских домов. Но ведь школа-интернат как форма была придумана не для того, хотя и сама работа интернатных учреждений часто спорна. К примеру, чем больше у детей будет инклюзивного и общего в детстве, тем больше шансов на адаптацию. Дети даже с отклонениями в развитии могли бы обучатся в простой школе, но часто сама школа к этому не готова, в том числе морально. Нет таких традиций, а есть исторически выстроенная система школ-интернатов, кочующих из времени во время. Туда уже веками детей отправляют поправлять то, что может поправить только открытое общение с детьми, не имеющими проблем со здоровьем. Почему-то считается положительным фактором, что при школе-интернате есть своя особая школа, столовая и т.д., но это опять же плохо влияет на поиски пути естественного САМОразвития, детям не дают возможности «подсматривать» за теми, у кого со здоровьем гораздо лучше. То есть лишают и мотивации и возможности потом встроиться в жизнь без излишних сложностей, лишают возможности не считать себя «особым» в значении «недееспособным».
Самый большой риск в том, что ребенок десоцализуется в новой для себя роли, и часто эта роль ему уже начинает нравиться, он привыкает к тому, что он объект заботы. Работая в театральной студии одного интерната, часто видел как дети даже бравируют этим. Вот он был ребенок из семьи Ивановых, и вот у него новая ниша, он воспитанник интернатной системы. Это происходит внешне незаметно, даже если ребенок приезжает домой на выходные. Довольно редко можно наткнуться на материалы, посвященные проблемам адаптации выпускников школ-интернатов. При этом чаще всего детей, вышедших из их стен, типологизируют по видам и диагнозам. Дети, пробывшие какое-то время в интернатной системе часто и не пытаются встроится в общество, потому что для этого у них просто нет шансов. А этот шанс содержится во многих пересечениях с обычными детьми. Часто дети, живущие в интернатой системе, уже там знают, что большую часть своей жизни проживут в социальном гетто. Социальные лифты, о которых много говорят, для них заварены, и видимо надолго.
К примеру, не все могут знать язык сурдоперевода людей с проблемами слуха и речи. Они вынужденно отторгаются обществом, и живут в собственном мирке, куда мало кто может войти, чтобы разомкнуть стены и границы такой жизни. Очень непросто живут люди, не имеющие зрения, или имеющие проблемы со зрением. Им сложно и передвигаться, и жить в жизненном пространстве, не приспособленном для них. И самое главное, мало кто понимает их трудности, хотя для этого многого не надо. Не обязательно пересиливать в себе желание подойти к человеку и помочь ему. Можно просто быть готовым помочь ближнему знакомому и даже незнакомому. Вот поэтому довольно часто людей с белой тростью не увидишь в больших городах. Нет звукового сопровождения, поводырей и специальных светофоров. Ну и самый, пожалуй, болезненный вопрос для людей, проживших некоторое время в интернате: как жить дальше, ведь привычная схема уходит в прошлое. В нашей действительности многие выпускники школ-интернатов поступают в другие закрытые социальные учреждения, круг замыкается. Это и психоневрологические интернаты, дома престарелых и так деле. За ребенка уже все решено, он просто идет по этапу в новую для него систему, так похожую на старую. Ну а если у выпускника школы-интерната есть диагноз, это приводит к тому, что качество жизни понижается в разы. Он заложник этой системы, и для того, чтобы вырваться из нее, нужны и усилия воли, и поддержка граждан, а значит, и государства.
Недавно, я разговаривал с девушкой, которой передал ноутбук для повышения жизненных возможностей. Я спросил ее, почему она до сих пор живет в интернате и не уедет жить домой, и она, двадцатидвухлетняя молодая девушка, имея диагноз ДЦП, ответила, что уже никогда не сможет выйти из стен интерната, потому что в мире жить сложно.
На все попытки объяснить, что она имеет полное право покинуть интернат, чтобы жить самостоятельно, она резонно спросила: а как? Все это, естественно, продукт отношения государства к детям, их детству и будущей жизни, где их личное участие в своей судьбе минимизировано, все есть для того, чтобы вырасти зависимым от него и никогда не развить свои реальные возможности, не стать частью общества.
Всегда будут те дети, которым необходима забота государства. Хорошо бы эта забота распространялась ровно настолько, насколько она необходима, не создавая у человека зависимость. Чтобы он сам мог и делал самостоятельные шаги в жизни. Государственная забота не должна отправлять ребенка жить в гетто, пропитываясь сознанием гетто, а наоборот должна давать и кругозор, и возможность жить в инклюзивной обстановке. А пока в школах-интернатах России постановка вопроса довольно простая: так помогать детям, чтобы потом они уже никогда не могли, не смели себе помочь сами. Потому что появилась идентификация и принадлежность к государственной системе защиты, коей они будут принадлежать всю жизнь.
Необходимо сокращать количество школ-интернатов, чтобы дети, имеющие проблемы со здоровьем, встраивались в общество в обычных школах, где есть специалисты (из тех же интернатов), умеющие и знающие как с ними работать, не выделяя их, а делая все, чтобы они интегрировались в общество и могли жить качественно. Жить созидательно.
Недавно наткнулся на запись в блоге одной мамы, у которой живет слепой ребенок. Она меня потрясла и заставила написать эту статью:
Семейное: с утра пораньше, отправив старших в школу, пью законный кофе перед компом и занимаюсь проблемой современной прислуги (для статьи), подходит 4-летний сын (абсолютно слепой) и мурлычет: «Ты вчера со стола кетчуп забыла убрать, я ночью вставал, увидел(!) и убрал в холодильник, он на нижней полке справа». Сказал и дальше пошел – лего собирать.
