130 лет назад, 3 января 1892 года, в городе Блумфонтейн, столице тогдашней южноафриканской Оранжевой республики, в семье управляющего английского банка родился первенец. Вообще-то мать ожидала девочку, и даже подготовила для дочери имя Розалинда. Но, коль скоро родился мальчик, имя подверглось корректировке – Рональд. Отец же настоял на том, чтобы это имя было дополнено двумя другими. Джон – в честь деда и Руэл – в честь старинного приятеля семьи. Целиком выходит Джон Рональд Руэл.
Надо полагать, что такое сочетание имен в английских семьях – не особо большая редкость. Но для многих и многих людей Джон Рональд Руэл существует только один. Толкин. Автор «Властелина Колец», «Хоббита» и «Сильмариллиона» – произведений, перевернувших мир фантастической литературы. Быть может – литературы вообще.
– Сейчас все сошлись на очевидном: Толкин – христианин и глубоко верующий человек, таковы и его произведения. Однако в самом начале отечественного «Толкин-бума» у многих возникали сомнения, некоторые обвиняли его чуть ли не в неоязычестве. Почему первое восприятие было таким?
– Эльфы, тролли, гоблины, бородатые медведи и слоны-олифанты, орки и хоббиты, маги и драконы, покряхтывающие древни и разговаривающие серые пауки – список можно долго продолжать. Верующим нелегко было войти в столь действительно языческий мир. Думаю, дело в этом.
– Известно, что Профессор с большим почтением относился к финскому языку и финскому эпосу, многое почерпнув оттуда в стремлении создать «мифологию для Англии». Однако известно также, что первоначально Беорн из «Хоббита» носил имя Medved, и вся глава «Дом Беорна» имела ярко выраженный славянский колорит. Это случайность, или Толкин все-таки обращал пристальное внимание на славянский легендариум?
– Конечно, обращал. Но мифология для Англии должна была стать мифологией именно для Англии. Профессор вышел из викторианской эпохи, а она была предельно самодостаточна при всех ее пороках и недостатках. Мы это должны хорошо понимать, лучше многих.
У нас, у тех, кто вышел из Советского Союза, мифология собственной страны уже не всем понятна, да и не верю я в объективность историков. А желание создать что-то свое, именно свое, не всегда совпадает с тем, что составляет суть так называемой истинной истории.
Как пример, фольклор северных народов. Одинокие люди в снежных необозримых просторах; там каждое деревцо имеет свое собственное имя, самый недалекий сын племени – свою историю. Но в памяти остаются не похождения какого-то отдельного человека, а общее ощущение.
Скажем, «Юкагиры зажигают огни». Сказано о северном сиянии, а мы воспринимаем его, как отсвет далеких костров. С этого, собственно, начинается любая мифология. Профессор прекрасно понимал это.
– Противостояние «Запад – Восток» у Толкина явно противоречит общепринятому Ex Orientе lux. С Востока у него, как правило, приходит зло. Многие считают, что квинтэссенцией Востока он полагал Россию. Насколько это справедливо?
Да, Толкин называл Россию страной орков. Конечно, это в высшей степени несправедливо. Это я, представитель страны орков, вам говорю – представителю страны орков.
Оправдывает Запад то, что его историю всегда писали свои, западные, историки, а для них Восток был вечной стороной зла, откуда, с восхода, шли и шли на них дикие орды, стирающие империи.
Пример из литературы? Да вот он, восток для западников. Луи Буссенар, герой которого совершает подвиги на бастионах горящего русского Севастополя; Жюль Верн, герой которого (капитан Немо) в первом варианте знаменитого романа был поляком, топившим только русские корабли; наконец, Киплинг, герой которого – Ким (фантастически привлекательный малый) участвовал в Большой игре именно против русских…
– На русский язык произведения Толкина переводили неоднократно – количество переводов перевалило уже за два десятка. Какой из них вы считаете наиболее правильным?
– Не решусь на оценку. Все оценки субъективны. Приведу еще один пример как бы со стороны. В романе Станислава Лема «Солярис», сделанном Дм. Брускиным, выпущена (не по вине переводчика) целая глава (о боге-неудачнике), пол океана (женский) трактован неверно, что смещает определенные акценты, и проч., проч., но при этом я убежден, что именно перевод Брускина – один из лучших, потому что в нем схвачен и сохранен дух писателя, философское и лирическое его начало.
– Что можно сказать о «русифицированном» переводе Кистяковского и Муравьева? Он был одним из первых, и многие до сих пор считают его самым лучшим, хотя Профессор был категорически против подобных штучек.
– Что тут сказать? Конечно же, подобные переводы утверждают, прежде всего, взгляды и вкусы (или отсутствие взглядов и вкусов) переводчиков, а не автора. При этом напомню (справедливости ради): а кто сегодня не ратует за так зазываемую свободу эксперимента в искусстве?
– Есть мнение, что в экранизациях Толкина, созданных Питером Джексоном, здорово смещены акценты. Дескать, вместо эпоса «Властелина Колец» нам показали роман, а вместо милой сказки о хоббите – леденящий душу кошмар с увечьями, трупами и геополитикой. Вы разделяете эту точку зрения? А как бы сам Профессор мог отнестись к этим экранизациям?
– Профессор был строг. А кино – это другой жанр. Следует помнить, что для режиссера-творца (именно такие остаются в памяти зрителя) важна не популяризация и без того известного произведения, а свое собственное утверждение.
– Вы с соавтором Сергеем Соловьевым написали отличную книгу о Толкине в серии ЖЗЛ. Какие черты личности Профессора вас удивили? Были ли что-то в его характере, что показалось вам неприятным или наоборот, вызывающим восхищение?
– Воспитан, умен, любознателен. Все приятно.
Сноб. Да. Но любил людей необычных, не был чужд всяким слабостям, мечтал создать язык, на котором разговаривали все народы мира. «Нет темы, истоки которой не лежали бы во мне». Такое не может не восхищать.
А умение находить героев?! Вот кто такой хоббит? – да просто преуспевающий молодой холостяк, обладатель независимого дохода! Взгляните в зеркало. Профессор создавал мифологию для Англии, а писал про нас, и для нас (даже орков).
