С проблемой «недооцененности» благотворители сталкивались всегда. И один из ярчайших примеров – архангельский предприниматель Яков Ефимович Макаров.
Собака такая собака
В 1875 году помощник пристава Соломбальской полицейской части господин Дубровский составил протокол: «Сего числа, явясь в управление части, матрос флотской роты Андрей Подойницын заявил: в 6 часов вечера шел он Первому проспекту и против Саженой улицы встретил собаку черной масти, которая бросилась к нему на грудь и сшибла с ног, затем ухватилась за полу шинели и разорвала ее в нескольких местах. При нападении он получил сильный испуг, от которого чувствует себя больным и после освидетельствования вызванным в управление части врачом Сериковым отправлен на излечение в лазарет. По показаниям Алексея Корякина, шедшего впереди Подойницына, собака принадлежит живущему на этом же проспекте Ефиму Парфентьеву Макарову».
Упомянутый Ефим не отрицал своей вины. Оплатил новую шинель и дал расписку: «Принадлежащую мне собаку я обязуюсь держать на привязи при доме или иметь ее в наморднике».
Увы, домашние не усмотрели, а собака про расписку вообще не знала, и спустя неделю был составлен новый протокол: «В 8 часов вечера состоящий по резервному флоту подпоручик Михаил Клопотов словесно заявил, что на него, шедшего по Бурдуковой улице, сзади наскочила собака, принадлежащая Ефиму Макарову, так что он упал. Собака, разодрав на нем брюки, полностью оторвала правую штанину. Прохожие смогли палками отогнать ее, тащившую Клопотова за левую штанину по снегу».
Была дана еще одна расписка.
Некрасивая история. Ефим Макаров был ославлен. И никто бы не поверил, если бы ему сказали, что в страшном доме с собакой подрастает карапуз, которому со временем суждено стать своего рода символом архангельского добросердия и благотворительности.
На резвой «макарке»
Яков Ефимович Макаров родился в Архангельске в 1851 году. В возрасте 16 лет отец – тот самый любитель недоборых собак – послал его учиться в Петербург, в модный в то время Технологический институт (ныне – легендарная Техноложка). По возвращении на родину Яков Ефимович основал собственную мастерскую – на технической базе, принадлежавшей отцу. Отец же дал ему и первую рекламу. Опубликовал в «Архангельских губернских ведомостях» коммерческое объявление: «Сын мой, Яков Макаров, кончив курс учения в С.-Петербургском технологическом институте по мастерствам: литейному, слесарному, кузнечному, механико-токарному и пр., прибыл в Архангельск и в принадлежащих мне мастерских под личным своим наблюдением приспособил мастеровых к более удобной выделке изделий по новому способу и с применением новых усовершенствованных инструментов производит теперь отливку медных и чугунных вещей, требующихся на иностранные и русские суда и другие поделки… Надеюсь, что публика не оставит своим вниманием к заказам».
В те времена подобная реклама была вполне допустима и не вызывала иронической улыбки, каковую вызвала бы в наши дни.
Впрочем, это предприятие лишь номинально называлось мастерской. В частности, в 1879 году здесь был построен небольшой пассажирский пароход «Первенец», ставший началом собственного пароходства.
А большой, собственно, и не требовался. У Макарова не было космических амбиций. Задача стояла достаточно скромная, но при этом вполне очевидная – обеспечить доступность окрестностей Архангельска. Природа так распорядилась, что даже практически все эти окрестности были островами, и сухим путем попасть на них можно было исключительно зимой. В другое время – только по воде. Но именно из-за «малого величия» этой задачи до Макарова никто ее даже не пытался решить. Было очевидно, что особых прибылей такое пароходство принести не может – в минус бы не выйти. Простой мужик, который валит лес или курит смолу, много, увы, не заплатит. Но Макаров понимал, что для полноценной городской инфраструктуры подобные рейсы являются жизненно необходимыми. Именно это соображение – а не извлечение сверхприбыли – было главным для него.
Фамилия предпринимателя сделалась словом нарицательным. Пароходы, совершавшие регулярные рейсы на левый берег Северной Двины (их было шесть, помимо «Первенца» курсировали «Перевозчик», «Соломбала», «Четвертый», «Пятый» и «Родина») в городе называли «макарками». И при этом сочиняли всяческие небылицы про недобросовестную конкуренцию – якобы, чтобы одержать верх над конкурентами, он распорядился выдавать своим пассажирам стакан чаю с калачом. При этом забывая, что никаких конкурентов у Макарова не было и в принципе быть не могло – по изложенным выше причинам. А чай с калачом выдавались пассажирам из соображений самых простых – согреть уставших рабочих.
Фото: vaga-land.livejournal.com
Кстати, именно на «Первенце» предпочитал путешествовать по реке Пинеге отец Иоанн Кронштадтский. Именно по этой северной реке проходил его путь на родину, в село Суру Пинежского уезда Архангельской губернии. А на архангельской сельскохозяйственной выставке Макаров получил за «Первенца» медаль.
Мельпомена на службе огнеборцев
Но медаль была ему не интересна. У Макарова – новое увлечение. Лесозавод и летний театр. Если с первым все было нормально (лесозавод в Архангельской губернии – примерно как хинкальная в современной Москве, самый привычный вид бизнеса), то театр вызывал мнения самые противоречивые. Жители то и дело проявляли недовольство легкомысленностью постановок, низким качеством артистов, высокими ценами на билеты и на буфет. И каждый раз, естественно, всячески склоняли содержателя этого учреждения, который, якобы, просто тонул в деньгах, заработанных – в данном конкретном случае – на эксплуатации чужой тяги к развлечениям.
Фото: vaga-land.livejournal.com
Одновременно критиковали и местную пожарную команду. Увы, там были свои причины для обывательского недовольства. Огнеборцы приезжали не всегда молниеносно, рукава иной раз подтекали, сами пожарники выглядели недостаточно молодцевато, а их начальник – брандмейстер – был недостаточно живописен.
Поводы, в общем, находились. В полицейских протоколах то и дело появлялись приблизительно такие сообщения: «Около 11 часов вечера 18 августа 1913 года в Соломбале загорелся чердак двухэтажного деревянного дома крестьянина Дмитрия Либерова. Дом, несмотря на принятые меры, сгорел до основания». Но Архангельск – город деревянный. Пожары для него исстари – великая беда и проблема.
Обывателям и в голову не приходило, что все – абсолютно все – доходы от летнего театра, основанного предпринимателем Макаровым, идут на содержание этой самой пожарной команды, которой иначе вообще бы не было. Что для деревянного города равнозначно катастрофе. Пожарную команду спонсировал Макаров.
Не отмоешь до бела
Яков Макаров – гласный Городской Думы, директор Константиновского детского приюта, председатель Народного дома имени Петра Великого, вице-президент Бегового общества, церковный староста городского Собора, член попечительства о народном образовании при приходских училищах, казначей Архангельского отделения Общества спасения на водах и директор архангельской тюрьмы.
Макаров вводит всяческие технические новшества. В частности, одним из первых снабжает город электричеством. Пишет в газете «Архангельск»: «Сим имею честь довести до сведения гг. обывателей, что в скором времени в Архангельске будет готова моя электрическая станция, мощностью на первое время до 3000 ламп, при четырех машинах. Энергией могут пользоваться как для освещения, так и для двигателей беспрерывно круглые сутки; отпуск энергии и устройство проводов в квартирах будут исполняться на выгодных условиях. Желающие получить сведения и энергию, покорнейше прошу заявить лично или письменно в контору мою при заводе в Соломбале».
Но этого для энергичного Макарова, ясное дело, недостаточно. Это все же коммерция.Такие же или аналогичные городские институты существуют почти что везде. Нужно что-то свое. Наравне с «макарками» и пожарным обществом.
Этим «своим» стали общедоступные бани. Унаследовав их у отца, Макаров приложил максимум усилий для того, чтобы бани сделались действительно народными. Как этого добиться? Рецепт один, и он известен. Снижать цены на билет. Только это способно сделать баню не роскошью, а гигиеническим учреждением.
И бани тоже получились себе в убыток. Но Макарову не привыкать. И вместо благодарности он тоже получает всевозможные упреки. Пресса не устает наблюдать за макаровским детищем.
«Нам сообщают, что в банях Макарова сырость и духота, а также количества шаек далеко не хватает».
«В Соломбальских банях Я. Е. Макарова прислуга, особенно номерная, отличается грубостью и назойливостью. Если кто ей не дает «на чай» или «булку», она начинает ругать посетителей. Не мешало бы владельцу бань внушить прислуге правила вежливости и корректности, а также платить хорошее жалованье, так как назойливость объясняется, в значительной степени, мизерностью получаемого жалованья».
Макаров ежегодно делает ремонт, притом на собственные деньги. Больше того – обустраивает при банях купальню, дело и вовсе немыслимое по тем временам. Но этого, естественно, никто не замечает. Но достаточно, чтобы какой-нибудь изнеженной мещанке бани показались недостаточно прогретыми или какая-нибудь подавальщица облаяла клиента – и из этого молниеносно делают событие.
А про купальню газеты писали: «Летом 1901 года Макаров устроил при своих банях для летнего купания особое отделение для мужчин и женщин с оплатой по 10 копеек за вход, а по месячному абонементу – 3 рубля в месяц. Купальня эта поставлена у отмелого берега реки, а потому вода в ней не проточная, а накачивается в купальни, и она представляет собой как бы ванны с холодной водой, к тому же еще темна и мала, и едва ли найдется достаточно в городе лиц, которые желали бы ее посещать».
Владелец пытается объяснить обществу, что из трех его бань только Центральная дает хоть какую-то прибыль, а Соломбальская и Успенская приносят огромный убыток. Напоминает, что «бани не гостиная и не будуар».
Одновременно отстраивался конкурент, делавший ставку, напротив, на роскошь и элитарность услуг. Газета «Архангельск писала: «На будущей неделе открываются новые бани А. Я. Тимофеева на углу Печорской улицы и Новгородского проспекта. Называться они будут – «Новгородские бани».
На днях бани были осмотрены санитарной технической комиссией и найдены в прекрасном состоянии. Помещения чистые, светлые, высокие…
Меблировка для бань выписана из Ярославля и Вятки. При банях будет находиться два парикмахера, где устроены специальные парикмахерские…
Можно ожидать, что открываемые бани будут не в пример лучше бань г. Макарова, на антисанитарное состояние которых публика не перестает жаловаться».
В конце концов Макарову все это надоело. Он дождался открытия Тимофеевских бань и закрыл во всех своих банях общие отделения. Тогда вся макаровская публика – моряки, солдаты и разнорабочие – рванулась к Тимофееву, в интерьеры, любовно оформленные вятской и ярославской мебелью. Тот был в шоке. Власти тоже. Макарова упрашивали, чтобы он открыл общие отделения, обещали преференции.
Тот, конечно, согласился. Беда была, однако, в том, что шел 1916 год.
От греха подальше
Не оцененный городом (огромное количество наград – не в счет) по достоинству при царской власти, наш герой мало на что мог рассчитывать при власти новой, при большевиках. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что происходит в стране. Видел, так сказать, перспективы.
В 1920 году Яков Ефимович Макаров покинул Россию. И на этом вся эта история заканчивается. Что с ним было за границей – неизвестно. Да и не был никому в то время интересен этот человек. Самим бы выгрести.
Фото с сайта gotoarkhangelsk.ru
А память о «Макарках» и макаровских народных банях – осталась. Время все расставляет на свои места.
