В студии протоиерей Аркадий Шатов и иконописец, преподаватель воскресной школы Лариса Гачева.
| Лариса Гачева окончила Московское Государственное художественное Училище памяти 1905 года, затем – Суриковский художественный институт, отделение монументальной живописи. Окончание училища совпало с перенесением мощей преподобного Серафима Саровского. Лариса решила поехать в Дивеево и сделать это событие темой своей дипломной работы. До этой поездки она была верующей, но невоцерковленной, а в Дивеево она познакомилась с девушкой, которая привела ее в храм. |
– Скажи, пожалуйста, дорогая Лариса, какое твое служение в приходе, как ты служение это определяешь сама?
– В настоящее время я занимаю должность иконописца. Но я бы определила себя не как иконописца, а шире – как церковного художника. Потому что на приходе потребность в художнике очень велика. Мне и другим художникам — членам нашего прихода приходится делать очень много. Мое первое послушание в храме было расписание богослужений. Приходится делать проекты иконостасов, приходится ездить с вышивальщицами и выбирать ткани для того, чтобы украсить престол, приходится выбирать иконы в подарок.
Мы оформляем приходские спектакли, разрабатываем косюмы, декорации, хотя я, честно говоря, отказываюсь уже связываться с ними. Ну и, конечно, в первую очередь, все-таки я иконописец и больше всего хочется работать в этом направлении.
– А занятия с детьми в воскресной школе?
– Я занимаюсь с детьми в воскресной школе уже около 12 лет.
– 12 лет! Значит, ты уже имеешь какое-то представление о том, какой должна быть идеальная воскресная школа. Расскажи, пожалуйста.
– У меня такое ощущение, что идеальную воскресную школу создать невозможно. Все время, сколько я занимаюсь в воскресной школе, я всегда в поиске. Мы несколько раз уже меняли методику преподавания. Когда меня только благословили этим заниматься – а я там занимаюсь рисованием с детьми, – я думала, ну, это должно быть какое-то такое обязательно церковное занятие. И я вела такой курс «Закон Божий в форме рисования». Мы рисовали на темы Ветхого Завета, например, начинали с сотворения мира: на больших листах рисовали большими частями воду, небо, потом там появлялись растения, животные. То есть это были такие большие панно.
– То есть, это рисование было просто помощью в изучении Ветхого Завета?
– Нет, не только, но оно основывалось на церковной тематике. Сейчас мы иногда от нее отходим.
– А какая цель занятий? Эстетическая, то есть научить ребенка видеть красоту, или приобщить ребенка через рисование к каким-то сюжетам библейским? Или научить технике, подготовить профессиональных художников, будущих иконописцев? И может ли рисование помочь в воспитании детей?
– Я думаю, что эстетическое воспитание детей, занятие с ними живописью и попытка развить в них творческие способности, научить их видеть красоту Божьего мира, любить его, радоваться, удивляться ему – это, наверное, самая главная цель занятий рисованием. Я, конечно, не ставлю задачи воспитать каких-то будущих художников или настроить их на будущее поступление в художественные вузы. Просто хочу, чтобы дети радовались красоте, умели реализовать свои творческие способности, себя.
– Во многих храмах есть безвкусные иконы, не являющие духовную высоту, которая должна быть в них заложена, не достигающие этой высоты. Может быть, поэтому не все современные люди вообще видят, понимают и ценят красоту иконы. Можно ли научить детей видеть эту красоту, понимать, где действительно красивые иконы, а где икона, написанная неудачным художником, икона, которая не передает духовной глубины события или святого, как это сделать?
– Я думаю, что можно. И нужно начинать с того, чтобы показывать им хорошие иконы, говорить о них, почему они хорошие, учиться молиться на эти иконы.
Своим ученикам я в этом году рассказываю, как ни странно, об искусстве эпохи возрождения. Но я ее подаю в сравнении с церковным искусством. Вот, скажем, мы разбираем вопросы, чем отличается картина от иконы. Скажем, рассматриваем картину Рафаэля «Сикстинская мадонна» и иконы, которые написаны в России в это время. Конечно, мы это делаем не для того, чтобы каким-то образом опорочить Рафаэля… Но я вспоминаю слова отца Сергия Булгакова, о его первом впечатлении от этой картины, когда у него было огромное количество духовных мыслей после соприкосновения с ней. А когда он через несколько лет опять оказался перед этим полотном, он не увидел ничего, кроме прекрасной женщины с младенцем. А Федор Михайлович Достоевский всегда был в восторге от этой картины, очень любил ее, и всегда репродукция висела у него в кабинете.
Cлева: Рафаэль Санти. Сикстинская Мадонна. Справа: Казанская икона Божией Матери с Благовещением. Новгород, XVI век.
– Это говорит о том, что некоторые люди не понимают языка иконы. И может быть человек даже духовный, но он может не понимать этого. Я знал одного замечательного подвижника, который писал иконы, но эти иконы были, мягко говоря, не очень удачные.
– Да, детям можно это объяснять, можно об этом говорить и показывать.
– А можно детям доверять изображать святых, ангелов, Бога?
– У нас благословляют детей изображать святых и ангелов. Ну, конечно, Спасителя и Божью Мать не дерзаем давать детям изображать, и даже сразу об этом говорим, что не нужно этого делать.
– А бывают такие дети, у которых нет способностей?
– Мне кажется, что нет. Художниками становятся единицы, но все дети обладают в большом количестве творческими способностями. И я считаю, что надо рекомендовать заниматься всем детям рисованием. Вся работа, которую они сделают – это всегда проявление творческих способностей. Всегда можно что-то прекрасное увидеть, похвалить ребенка. А для того, чтобы ребенок участвовал в выставках, если даже у него неудачные какие-то работы, я практикую такой метод коллективных работ, когда все дети участвуют, когда они делают какое-то большое панно и каждый какую-то свою лепту вносит.
– А какая судьба выпускников воскресной школы, которые у тебя занимались? Есть из них те, которые ушли из храма, или воскресная школа помогла им как-то почувствовать, что такое Церковь, понять ее и не уйти в подростковом возрасте, когда соблазны этого мира стали для них привлекательными? Есть те, которые посвятили себя какому-то церковному служениию?
– Участие в работе воскресной школы помогает сохранить детей для Церкви. По крайней мере, нарабатываются какие-то контакты, какие-то связи с ними завязываются. Потом, нам не дано предугадать, как наше слово отзовется. Всякое детское воспоминание, светлое, которое может дать воскресная школа – а мы устраиваем и поездки для детей, экскурсии даже на теплоходах ездили, мы с ними общаемся – я думаю, что это все запоминается и каким-то образом откладывается в сердце ребенка. Может быть не сейчас, может быть тогда, когда он уйдет из Церкви, когда-то поможет ему…
Я не занималась статистикой. Но знаю и детей, которые уходят. И даже в детском возрасте можно это предвидеть, это всегда видно, когда проблемный ребенок и, наверное, ему нужно внимания больше уделять.
– А не бывает такого, что ребенок, как ангел, такой хороший, и вдруг с ним что-то случается, он покидает церковь, уходит из прихода?
– У меня таких случаев не было. Бывают дети, как ангелы, но они все-таки остаются в приходе, как правило.
– А уходят дети из неблагополучных или неполных семей?
– По-разному. Бывает, но многие такие дети и остаются в приходе и потом участвуют в приходской жизни, приходят преподавать в воскресную школу, женятся…
– А из выпускников воскресной школы есть люди, которые продолжили иконописное образование или пишут иконы?
– Я знаю, что есть такие, которые хотят поступать в ПСТГУ на отделение иконописи. Одна выпускница нашей воскресной школы училась в Строгановском институте. Но на самом деле, я как педагог потерпела тут фиаско… Это единицы.
Приезд Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II в Свято-Димитриевский храм. Работа учащихся воскресной школы
– А на праздник Пасхи вы что-то делали с детьми?
– Я традиционно делают выставку на Пасху, результаты нашего годового творчества. Еще мы ходили поздравлять больных в больнице. Дети православной гимназии храма, в котором я работаю сделали плакаты «Христос Воскресе!», на шесты их набивали и ходили. Такие же плакаты мы делали в воскресной школе на Рождество, это получается очень наглядно, дети входят в палату с таким плакатом одновременно с хоругвями.
– Эти поздравления носят миссионерский характер? Я знаю, что ты занимаешься еще миссионерством, помимо своего прямого служения.
– Поздравления детей просто приносят людям радость, утешение. А поскольку дети приходят вместе со священником, то это конечно какая-то возможность обратить сердца к Церкви.
Да, мне приходилось быть в четырех миссионерских поездках.
– Об этом тоже, наверное, интересно поговорить? Скажи, пожалуйста, как ты думаешь, какие качества нужны миссионеру?
– Мне кажется, основное качество – это открытость людям, готовность общаться, готовность помочь. И еще, мне кажется, верность Церкви.
Наверное, нужно уметь отвечать на вопросы, уметь говорить, уметь общаться с людьми. Но не всегда это главное, потому что бывает, что в миссионерском походе нужны люди, которые молчат, наоборот. Которые помогают при совершении таинств, например – там наоборот нужно молчать и просто очень мобильным быть, когда нужно помочь священнику, что-то поднести, что-то сделать.
– А в этих походах ты с детьми тоже занималась живописью?
– Да, это мое послушание, и в походах мы тоже занимались.
В одном бывает два-три занятия. Но как раз интересно, что если в воскресной школе я сейчас как раз наоборот больше занимаюсь с детьми светским искусством, творчеством и стараюсь их не грузить церковной тематикой, то вот в миссионерском походе как раз Закон Божий в форме рисования приходилось проводить детям. Иногда приходилось просто проводить уроки Закона Божьего с детьми на разные совершенно темы.
– А удается поддерживать связь с теми людьми, которые крестились? С которыми вы встретились в походах? Или это сложно? Потому что вот так просто приехать как-то расположить людей к вере, а потом бросить их опять одних – есть ли в этом смысл?
– Ну, это конечно трудно, должна быть целая система связи с этими людьми, переписки. Некоторые мне пишут, точнее писали, потому что сама перестаешь в какой-то момент писать. Но я постоянно переписываюсь с одной девочкой и вот у нас еще есть один мальчик инвалид, который сам приехал в Москву, решив, что у него есть друзья в Москве и ему могут помочь. Ему должны были менять протез на глаз. Он уже три года к нам ездит, каждый год. Мы ему помогаем.
– Ну а что для тебя является образцом миссионера?
– Образцом миссионера? Ну, если из святых, то святая равноапостольная Нина. Может быть потому, что я женщина, может потому, что апостолы, конечно, образцы для миссионера. Я в храм пришла тоже на память равноапостольной Нины. Почитаю эту святую, мне кажется, что это такой образец миссионерства.
– А когда ты занимаешься миссионерской деятельностью, ты молишься ей, ты просишь ее о помощи?
– Ну, на миссионерских поездках – нет. Просто Богу молюсь.
– Надо и ей молиться, будет лучше тогда идти вся эта работа.
Лариса, а бывает так, что на занятия приходят люди совсем чуждые церкви, со стороны?
– Ну, это часто бывает в миссионерских походах. Вот ко мне один раз пришла группа мальчиков, видимо они были друзья. Один был на голову выше меня, такой прокуренный парень. Сели передо мной. Я просто сначала спасовала: что я могу им рассказать? И я начала говорить им о верности Богу и рассказала им о Жене Родионове. Они в молчании прослушали, я еще рассказала о Плащанице Спасителя. И дальше я проводила второе занятие. Это рисование, и мы рисовали с ними на тему «Битва страстей и добродетелей». Группа детей делилась на две части, одна рисовала флот добродетелей, другая – флот страстей. И вот этот мальчик, который был выше меня на голову, он нарисовал корабль страсти в виде бутылки из-под водки, мачты которой были шприцы и сигарета, которая дымила – это была труба корабля. То есть надо сказать, что эти ребята на самом деле понимают, что то, что их увлекает в большей степени, это все-таки какие-то страстные проявления.
