В городе Каменск-Уральский Свердловской области пятый год действует социально-реабилитационный центр имени святого праведного Иоанна Кронштадтского. В нем проживают люди, оказавшиеся в тяжелой жизненной ситуации. О работе центра рассказал его руководитель, клирик Свято-Троицкого кафедрального собора священник Алексий НОВОЖИЛОВ:
— Отец Алексий, с чего началась ваша помощь бездомным?
— В 2007 году Екатеринбургской епархии передали здание XIX века. До революции в нем размещались склады Каменского завода, в пятидесятые годы его занимал театр, но он давно закрылся, и несколько десятилетий здание пустовало и пришло в аварийное состояние. То есть передали его Церкви по принципу «На тебе, Боже, что нам негоже». Оно не отапливалось, не было электричества. Но площадь огромная – 2600 квадратных метров, и мы решили, что с Божьей помощью его отремонтируем и откроем духовно-просветительский центр. Но Господь судил иначе. Меня, тогда еще диакона, назначили ответственным за ремонт, но, как я ни старался, найти денег не удавалось. Чтобы здание окончательно не разорили, мы стали просить бездомных, приходивших в храм за помощью, дежурить там по ночам. А поскольку приходили довольно часто, я решил, что в таком большом помещении можно организовать социально-реабилитационный центр. И на это найти деньги оказалось проще – люди охотнее давали. Потихонечку отремонтировали, провели электричество, отопление, оборудовали комнаты, сделали душевые, туалеты. Но первые два года все равно было очень тяжело, приходилось значительную часть своей не очень большой зарплаты тратить на подопечных. А потом Господь послал мне вашу братию, журналистов. Одна статья появилась в местной газете, другая, телерепортаж сняли, и о нашем центре узнал весь город – уже третий год нам ежедневно приносят еду, одежду, пожертвования. Полиция, МЧС, больницы сами направляют к нам людей.
— Сколько человек проживает в центре и как проходит реабилитация?
— Люди приходят и уходят (кто-то устраивается и арендует жилье, кто-то с нашей помощью возвращается на родину), но примерно в центре последние годы проживали 65-70 человек, из них почти половина – лежачие, тяжелобольные, инвалиды. В конце прошлого года нам передали еще одно здание – бывший вытрезвитель (вытрезвители в стране ликвидированы), и мы, отремонтировав его, открыли там хоспис. Всех нетрудоспособных, умирающих перевели туда, сейчас в хосписе проживают 30 человек, в центре – 35.
— Хотя в паллиативной помощи нуждаются люди с разными тяжелыми заболеваниями, в России большинство хосписов и паллиативных отделений (которых в принципе мало) открывается для онкологических больных. Ваш хоспис, как я понимаю, принимает всех, кому такая помощь необходима?
— У нас там проживают больные СПИДом, туберкулезом, колясочники, лежачие больные – большинству из них недолго осталось. Пока все жили вместе, в центре в среднем в месяц умирали два-три человека. Люди понимают, что это их последний приют, и я настраиваю их относиться к хоспису как к дому. Ходячие сами убирают помещения, ухаживают за колясочниками, колясочники – за лежачими. А обеды и ужины им приносят из находящегося в том же дворе узбекского кафе. Я попросил хозяина, и он охотно согласился – у мусульман помощь нуждающимся является одним из необходимых условий спасения. Ну а в центре люди трудоспособные, они, естественно, готовят сами. Вообще стараемся всех к делу приобщить, без трудотерапии, на мой взгляд, ни о какой реабилитации речи быть не может. Мужчины ремонтом занимаются – еще конца не видать ему, а готовят женщины. Их сейчас в центре пятнадцать, другой женской работы немного, поэтому они все стремятся на кухню – лучше, чем без дела шляться. А когда человек прожил у нас два месяца, и мы видим его трудолюбие, стремление изменить жизнь, социализироваться, помогаем с документами (у многих их нет), трудоустройством.
— Неужели в малом российском городе так просто устроить на работу бездомного?
— Проблем с работой у нас в городе нет – не работает только ленивый. Зарплаты, конечно, не московские, но на скромную жизнь заработать можно. У нас в центре больше заявок от работодателей, чем желающих. Мы никого не принуждаем, некоторым просто помогаем уехать. К нам же разные люди обращаются – не только бездомные, годами живущие на улице, но и приезжие, которым не на что вернуться домой. Например, из Москвы или Петербурга приезжают молодые люди с дружками в Челябинск, Екатеринбург, здесь все деньги пропивают, на обратную дорогу не остается. Такие тоже часто у нас оказываются. Естественно, они здесь не задерживаются, многие просто связываются с родственниками, и те высылают им деньги на билеты. Но пока они ждут прихода денег, живут у нас и работают – даром никто из трудоспособных хлеб не ест. Это наша принципиальная позиция — ничто так не развращает человека, как праздность.
А бывает, что столичному гуляке дали палкой по голове и забрали у него документы. Тут выбор за ним – мы можем помочь восстановить документы, но опять же не раньше, чем через два месяца. Как и в случае с трудоустройством, мы должны сначала узнать человека. Иначе велика вероятность, что он исчезнет в процессе восстановления документов и после двух-трех таких случаев паспортные столы, УФМС, другие государственные структуры перестанут иметь с нами дело. Ну а если человек предпочитает восстановить документы по месту жительства, он неделю у нас живет и трудится, а потом мы сажаем его в электричку, даем денег и еды на дорогу. Ничего не поделаешь – без паспорта только на электричку продают билеты. Но на электричках можно с пересадками доехать от Владивостока до Калининграда. Мы принимаем и оставляем всех желающих, но никого не держим насильно.
— Не бывает, что человек пересиживает в тепле зиму, а потом возвращается на улицу?
— Бывает. Но не на улицу. У нас не много таких бездомных, как в Москве – годами живущих на улице и побирающихся. Это для больших городов характерно, а у нас всего двести тысяч население. Много людей без жилья, но готовых выполнять посильную работу. И вот весной-летом таких бездомных нередко переманивают частники. Они нанимают их на огородные работы, обещают заплатить, предоставляют койко-место в пристройке или сарае, кормят, иногда подпаивают, а осенью, собрав урожай, многие хозяева кидают своих помощников в прямом и переносном смысле – ничего не платят и выкидывают на улицу. Несколько таких случаев было. Как правило, люди возвращались к нам, но некоторые наступали на одни и те же грабли второй и третий раз – по весне уходили. И мы все равно принимаем их обратно. Боремся за каждого человека, стараясь помочь ему вернуть образ Божий. Иногда проигрываем эту битву – люди возвращаются к асоциальной жизни. Но большинство тех, кто к нам попадает, устраивает человеческое отношение к ним, и они остаются, начинают меняться.
— А многие ли с вашей подачи устраиваются на работу?
— Статистику я не веду – времени нет на это, но постоянно кого-то устраиваем. И пока, слава Богу, никто не подвел. Мы же берем на себя ответственность перед работодателем. Некоторые заработали себе деньги на аренду жилья, ушли от нас. Два человека уже несколько лет работают в городе, но продолжают жить в центре: женщина моет лифты, а молодой человек работает на железной дороге. Негде людям жить – мы не гоним.
— Часто ли ваши подопечные воцерковляются?
— У нас есть воцерковленные, странствующие по монастырям. Многие из этих калик перехожих на какое-то время приходят к нам передохнуть. Честно говоря, с ними еще тяжелей, чем с обычными подопечными. Но большинство, конечно, атеисты. Слушая выступления на Рождественских чтениях, я еще раз убедился, что во многие православные центры людей принимают чуть ли не с условием участия в таинствах, молитве. Глубоко убежден, что это неправильно – нельзя принуждать к церковной жизни. Мы, как я уже говорил, главный упор делаем на труд. Центр рядом с храмом, все знают, что в субботу вечером всенощная, а в воскресенье утром литургия, можно исповедоваться и причаститься, но ходят только желающие. Утром, вечером, перед едой и после нее читаются молитвы, но слушают их опять же только те, кто хочет, остальные просто не мешают. В столовой висят иконы, иногда во время трапезы читаю вслух жития святых, иногда просто включаю телевизор, а там лишь один канал – «Союз». Не всем это нравится, но другие программы они могут смотреть у себя в комнатах – в каждой есть телевизор. Не знаю, как будет сейчас, но до разделения епархий владыка Викентий раза три в году совершал литургию в нашем храме. Вот на архиерейские службы я водил всех, кто не болел и не отсутствовал. Но водил, как в театр, то есть уговаривал их посмотреть на торжественность, послушать великолепный хор. Даже колясочники приходили. Тем самым настраивал их на возможность через красоту богослужения прийти к Богу. Надеюсь, что-то в сердцах откладывается.
Еще раз в две недели я читаю лекции о православии в Народном университете. Приходят на них в основном городские пенсионеры, но и подопечные, которые в это время не на работе, тоже. Слушают с интересом, но воцерковляются все равно единицы. Поймите, очень сложно объяснить человеку, что грешно, например, воровать или обманывать, если для него это не один год было нормой выживания. Некоторые приходят к Богу – даже двоих татар крестили. Одного несколько лет назад – он в храме работал какое-то время и всерьез проникся Православием, стал интересоваться, изъявил желание креститься. А совсем недавно окрестили колясочника Фарагата, у которого действует только одна рука. Он очень эмоционально реагирует на это – отпустил бороду, отращивает волосы, просит меня дать ему скуфью поносить. Своеобразное проявление религиозности, но очень трогательное. Но вообще у нас светский центр, просто возглавляет его священник.
— А сотрудники не православные?
— Сотрудников двое – я и медсестра Елена. Она совсем нецерковный человек. Не хотят медики работать там, где бывают и чесоточные – ко многим обращался и в больницах, и на приходе. Среди наших прихожан есть и врачи, и медсестры, но никто не откликнулся. А эта женщина откликнулась, и каждый день приезжает в центр и в хоспис, делает уколы, перевязки. Всего за пять тысяч в месяц, поэтому она, естественно, работает и в других местах. Коллеги считают ее сумасшедшей, но она действительно любит этих людей, сострадает им. У многих самых внешне благочестивых православных любви к ближнему недостаточно.
— Вы не можете расширить штат из-за нехватки денег?
— Как я уже говорил вам, денег не хватало первые два года. Три раза мы получали гранты: два раза по 150 тысяч от благотворительного фонда «Синара», (на эти деньги открыли медицинский кабинет и столовую) и 500 тысяч рублей от благотворительного фонда Общественной палаты (они пошли на создание санпропускника). С прошлого года мы перестали участвовать в конкурсах на получение грантов. Теперь мы сами себя обеспечиваем. Некоторые живущие в центре работают и получают зарплату, многие – пенсию, все эти деньги идут на нужды центра. Ну а если чего-то недостает, даю объявление, и горожане приносят больше, чем нужно. Не в деньгах дело, а в личностях, личностей не хватает.
