Известный контрабасист Рустам Абдуллаев пропал без вести еще в двадцатых числах апреля. Позже выяснилось, что он погиб в ДТП. Родственникам и друзьям пришлось самим вести его розыск в течение 11 дней. О том, почему так произошло, рассказывает Юлия Теуникова, певица и лидер группы «Композит».
Я знала контрабасиста Рустама Абдуллаева (в крещении – Рустика) больше 10 лет. Он всегда был очень легким на подъем и «солнечным» человеком. Не помню, чтобы он когда-либо отказался от того, чтобы поучаствовать в каком-либо музыкальном проекте – он успел поиграть, наверное, в половине московских команд. Рустам любил самую разную музыку – от православных кантов до джаза, «афро» и «латины» – последнее он знал очень хорошо и обладал поистине энциклопедическими познаниями в области этого музыкального стиля. Мы постоянно пересекались на концертах, фестивалях и пару раз играли вместе в группах как постоянные музыканты.
Мы также оказались «товарищами по счастью», когда в один и тот же год и месяц у нас родились дочки, которых мы, не сговариваясь, назвали Ульянами. Еще Рустам был верующим, а это очень приятно – играть музыку с человеком, который одной веры с тобой.
А 29 апреля я прочитала на его странице «В Контакте»: «Руст пропал». Родственники и друзья сообщали, что Рустама нет дома уже неделю, и он не дает о себе знать. В его комнате остались все документы, мобильный телефон и контрабас. Все было на месте. Когда я узнала об этом, мне стало совсем не по себе. Он, допустим, как человек импульсивный, мог по каким-то причинам сорваться и уехать к себе на Родину в Ташкент. Но вещи непременно взял бы с собой.
Близкие Рустама, конечно, отправились в ОВД с заявлением о пропаже человека. И тут начались приключения.
В сообщении на «Стене» я в тот же день прочитала: «В полиции нас футболят». Были поставлены в известность сотрудники ОВД г. Быково по месту прописки. Но там сказали, что искать надо по месту пропажи. По месту пропажи, недалеко от съемного жилья, тоже было подано заявление. В итоге заниматься исчезновением человека отказались и те, и другие. Лишь дали «дельный» совет: «Пишите на него самого заявление, неважно, в связи с чем. Пишите что угодно: изнасилование, грабеж, убийство, кража. А иначе искать никто не будет».
Интересно, а если бы он оказался жив, его близкие забрали бы заявление? Мол, мы передумали, бес попутал? Ситуация, согласитесь, кафкианская.
Разумеется, мы обращались не только в правоохранительные органы. Позвонили, например, в «Лиза Алерт». Там помогли составить «ориентировку» – поисковую листовку, которую родственники и знакомые потом сами расклеивали. Но у этой организации, к сожалению, объективно мало людей. Они нам сказали, что просто не могут сейчас сосредоточиться на поисках взрослого мужчины, потому что за последнее время пропало слишком много детей. Выбор понятен, хотя у Рустама тоже остались жена и ребенок, а также еще двое детей от первого брака…
Пришлось начать поиски самим. Благо, друзей и знакомых у Рустама много. Они звонили в бюро регистрации несчастных случаев – там ответили, что с 22 апреля до сего дня не зарегистрирован как неопознанный ни один сбитый пешеход. Проверили фамилию по базе – не нашли. По описанию – тоже. И выразили недовольство тем, что слишком многие звонят, ищут «какого-то Рустама» и мешают работать.
Люди расклеивали листовки, обзванивали морги и больницы, опрашивали жителей. Наконец, один из жителей Красной Пресни сказал, что видел ДТП с участием человека, похожего на Рустама. Обратились в ГИБДД. Выяснилось, что ГИБДД зафиксировал этот эпизод, но в полицию эти сведения то ли не поступили, то ли местное отделение их проигнорировало, то ли они где-то затерялись. В итоге никого ни в чем невозможно уличить. Вышли на один из моргов, где тоже сначала говорили, что никто не поступал к ним после травм. Потом сказали, что поступал. Наконец, вспомнили и опознали тело Рустама.
При попытке поиска хоть какой-то информации на байкерском форуме «Motocityzona» друзья погибшего обнаружили запись о том, что 22 апреля на перекрестке Красной Пресни и улицы 1905 года было совершено ДТП, в результате которого мотоциклист выжил, а пешеход погиб. Еще спасибо мотоциклисту, что не уехал и вызвал все службы, а то бы никаких следов не нашли.
На место ДТП сразу прибыли и ГИБДД, и «Скорая помощь», все зафиксировали. Но на каком этапе информация ушла в песок?
Я хочу понять, почему обыкновенные люди – не профессионалы, не следователи, а просто друзья и близкие молодого человека – вынуждены сами опрашивать очевидцев и выполнять за полицию ее работу? Ведь нашли-то человека в результате не специальные службы, а просто те, кому Рустам был дорог – те, кого в Евангелии называют «ближними». Значит, мы сами, объединившись, можем немало сделать? Может быть, пора разрабатывать специальную пошаговую инструкцию для тех, у кого пропали близкие? Ведь практически каждый может оказаться в этой ситуации. И что останется делать? Только не пренебрегать возможностью быстро и слаженно объединить свои усилия.
Похожих примеров, к сожалению, много. Моя знакомая разыскивала отца, который тем временем лежал в больнице во Владимирской области и просил медперсонал связаться с его дочерью. Называл адрес и телефон. Из больницы направили телеграмму в УВД, но она затерялась. Звонить никто не стал. Участковый только через год нашел телеграмму. В результате отец девушки умер и был похоронен как неизвестный. Дочь не успела с ним проститься. Почему ни медсестры, ни врачи не связались с ней по телефону? Говорят, действовали по инструкции…
Другие знакомые несколько недель не могли отыскать пропавшую бабушку, которая, заметим, со всеми документами, внезапно попала в больницу. Обзвон больниц ничего не давал. Полиция вообще не любит искать пропавших стариков… Почему ее не могли найти?
Пять лет назад в Москве много шума наделала история многодетной матери Ирины Сохор, муж которой неожиданно пропал вечером по дороге с работы. 26-летняя женщина осталась с пятью детьми на руках. Ей пришлось выслушать массу насмешек со стороны тогдашней милиции, а многие знакомые и близкие, считавшие себя православными, увы, просто отвернулись, не оказав помощи в поисках.
Мужа Ирины и многодетного отца просто не искали, сославшись на то, что, мол, «мужик, а не ребенок» и «вообще много народу пропадает». И уже вряд ли найдут даже тело, которое можно опознать…
Как эфемерна и надуманна наша уверенность в том, что вокруг нас цивилизованное общество. Я сейчас не об абстрактных «правах и свободах», а о вещах куда более приземленных. Нам рассказывают о единой электронной карте, о «персональных данных» и «центрах услуг». Но в центре Москвы, в оазисе цивилизации, который, по мнению многих, начинается внутри МКАД – человек может пропасть, и никто не станет его искать. Ни одна служба. Полиция откажется выполнять свои прямые обязанности. ГИБДД скроет (или потеряет?) информацию о несчастном случае. Сотрудники моргов, сидящие на телефоне, почему-то будут не в курсе относительно того, кто поступал к ним в последние дни.
Вы можете оказаться совершенно одинокими в городской пустыне, шумной и напичканной электроникой.
Так бывает, когда в поисковый сервис загружаешь ключевое слово, а тебе отвечают: «по вашему запросу ничего не найдено». Но для поисковых серверов не пишутся конституции, федеральные законы и служебные инструкции, это односторонняя связь.
Если это хваленое информационное общество, то впору говорить не о прогрессе, но скорее о скатывании в глубокую архаику.
Есть информация… Нет информации… Новый запрос… И все по кругу, пока мы не сделаем что-то сами?
