На кровати, на белой простыне, под легкой белым покрывалом лежит человек. На боку, свернувшись «калачиком». Его рука тоненькая и ничего не весит, сам он, кажется, спит. Это умирающий. Или новорожденный?
Виктор Бычков, «Несение креста».
Перед жизнью и смертью
Между ними больше сходства, чем различия. Их обоих не раздирают на кусочки сиюминутные дела, они не думают ни о чем, кроме предстоящего пути. Один занес ногу в вечность, другой на пороге жизни на земле. Рядом и с тем и с другим ты понимаешь, что радоваться можно очень малому. Вот он чуть приоткрыл глаза, ты знаешь, что он не скажет ни слова, но взгляд осмысленный. Вот он глотнул с ложечки воды, это так мало, но ты рад, потому что он это сделал сам.
Наверное, роддома и хосписы должны быть самыми счастливыми «медицинскими» местами на свете несмотря на большие трудности, боль и страдание, с которыми здесь сталкиваешься, потому что все, что здесь происходит, совершается в вечности. Отбрасывается шелуха, уходит все неважное. Желтое маленькое бессильное тельце – это не торжество плоти, подтянутой, накачанной, приукрашенной, а наоборот утверждение ее второстепенности, ее хрупкой и временной природы.
Какая разница, как выглядел ты год назад, сколько весил, соответствовал ли канонам? В одной палате может лежать человек, который всю жизнь вел «здоровый образ жизни»: катался на лыжах зимой, плавал летом, с утра бегал, на ночь не ел мучного, и тут же рядом тот, кто курил, любил свиные отбивные и никогда не ходил в спортзал. Сейчас они оба умирают, один уйдет в час ночи, другой – в два. И никому из них уже абсолютно неважно то, что было принципиальным еще совсем недавно.
С другой стороны, младенцы. Они родились несколько часов назад, лежат в одной общей палате, синюшно-желтые с кривыми головами. Кто-то уже любим, кто-то еще нет, кого-то ждали много лет, от кого-то уже отказались… Но что им сейчас до того. Они просто спят, потому что нужно было потратить много сил, чтобы шагнуть из одного мира в другой. Они просто спят, потому что впереди у них тяжелый и трудный путь.
Митрополит Антоний: «надо готовиться не к смерти, а к вечности»
Митрополит Сурожский Антоний писал, что невозможно подготовить человека к смерти, потому что нельзя подготовить к тому, чего сам не испытал. Но можно духовно поддержать умирающего человека, «помогая ему постепенно врастать в вечность». Наверное, удивительно встретить на своем пути человека, который может тебе в этом помочь.
Митрополит Антоний приводит такой пример, который я попробую пересказать. Когда он был еще молодым священником, у него был старший друг, жизнь которого сложилась очень трудно. В девятнадцать лет он попал в советский лагерь, заболел гангреной, ему ампутировали ногу по бедро. Так как больше не мог работать, из лагеря его опустили. Его жизнь была очень тяжелой, — пишет митрополит Антоний.
«В какой-то момент он заболел желтухой, очутился в госпитале, где врачи его обследовали и обнаружили не подлежащую операции опухоль, которая распространилась на печень. Ему ничего не сказали, но сказали мне и его сестре, и я пошел его навестить.
Он лежал на койке, сильный, высокий, красивый человек, и сетовал: «Как некстати! Столько лет и вот: я в постели, и мне даже не могут сказать, как долго это продлится!» я сказал: «Сколько раз вы мне говорили: как бы хотелось остановить время, чтобы ничего не надо было делать, а только быть. Вы никогда этого не осуществили». Он ответил: «Нет». «Что же, Бог сделал это за вас. Дальше вы ничего не можете. Научитесь быть». Он посмотрел на меня и сказал: «Да, действительно, но как?» Быть означает как бы пребывать в вечности. Нельзя «просто быть» в пустоте, подвешенным между небом и землей». Я сказал: «Это очень просто. Во-первых, нужно примириться со всем, что произошло в вашей жизни, с собственной совестью, с окружающими вас людьми, со всеми теми, кого приходилось встречать, со всеми обстоятельствами жизни, со всеми словами и поступками и с Богом. Давайте займемся этим…
Так мы перебрали все его окружение. Это была борьба, это было непросто, но у него в сердце водворялся мир, и мы продолжали двигаться дальше, вскрывая слой за слоем… Этим мы занимались три месяца, в течение которых он постепенно угасал. И когда он уже умирал, недели за две до смерти, когда от него уже ничего не оставалось, кроме больших сияющих глаз, слишком слабый, чтобы держать ложку, он мне сказал: «Знаете, мое тело почти умерло, но я никогда не ощущал себя так интенсивно живым, как сейчас». И поскольку он обнаружил, что жизнь зависит не от физического состояния , а от цельности, которую приобрел, от жизни преизбыточествующей, в которую погрузился, он смог взглянуть в лицо смерти так, как не смог бы взглянуть, если бы предстал перед ней со всем грузом своего прошлого, со всей горечью, болью, неудовлетворенностью и отчуждением» (Митрополит Антоний «Научитесь быть»).
Дауненок Дашка
Я знаю человека, который сначала прошел через смерть младенца. Придя волонтером в больницу, она увидела девочку, совсем крохотную, которая умирала от рака, ее родители отказались быть рядом, потому что испугались. Эта девушка-доброволец стала для девочки всем – мамой, папой, миром.
Передо мной две фотографии, на одной девочка никому не нужна, от нее все отвернулись и хотя ей всего несколько месяцев, она понимает, что никому не нужна. На второй фотографии у девочки появился самый близкий, самый дорогой человек, лучший друг. И несмотря на то, что в попытке вылечить с ней проводят неприятные и даже мучительные медицинские манипуляции, она улыбается, она светится от счастья.
Человек в глубокой старости, на пороге смерти, также очень зависим от того, любим ли он. Все, кто работают в хосписе, считают, что когда он лежит, не говорит и почти не дышит, но ты находишься рядом и стараешься поддержать его перед лицом смерти, которая страшна, ему гораздо легче: «мы не можем вам советовать и не можем, конечно, настаивать, но если вы будете рядом, будете держать его за руку, ему будет легче… сейчас вы, родные и близкие люди, ему нужнее, чем мы, врачи».
Девочка, о которой я рассказываю, умерла. Но умерла счастливой. Хотя, когда умирает ребенок, почти ничто не может утешить. Волонтер Ольга стала работать медсестрой в хосписе – провожать в последний путь, облегчая физические страдания, поддерживая и просто находясь рядом.
Некоторое время назад Ольга с мужем усыновили неизлечимо больного мальчика. Люди усыновляют детей по разным причинам. Одни потому, что жалко сирот, другие – чтобы кто-то подал в старости стакан воды. Наши герои взяли ребенка по другой причине, они захотели дать тому, кому отпущено на земле, возможно, не так много лет, настоящую любовь и семью. И вот мальчик с тяжелым диагнозом за несколько месяцев превратился в совершенно семейного малыша, появилось даже фамильное сходство с родителями.
Я встретилась с Ольгой недавно, в Первом московском хосписе. В палате умирал мой родственник, и мы старались по очереди дежурить около него. С Олей мы сидели в холле и говорили о самых разных вещах. Кажется, что, если смерть где-то рядом, надо говорить о чем-то серьезном, но в реальности получается по-другому.
Мы говорили о зверьках, которые крутились напротив в клетках – шиншиллах и дегу, и о мандаринах, которые привезли в хоспис. Кажется, что это странно и неправильно, ведь рядом, за стенкой происходит нечто, не имеющее отношения к сиюминутным делам, и этому надо как-то соответствовать. Но в жизни получается по-другому, пока ты живешь в этом мире, тебя не отпускают земные дела. Одна моя подруга рассказывала, что, рожая ребенка, никак не могла отвлечься от мысли, что, уезжая в роддом, не доварила суп. Казалось бы, приход в мир человека и суп – как можно это соединять, а получается, что так оно все и соединяется. Большое и очень маленькое, великое и незначительное.
Мы сидели и разговаривали, и вдруг Ольга достала свой мобильник и сказала: «А я в четверг последний день работаю, потом ухожу в декретный отпуск!» И открыла в телефоне фотографию. Там была девочка четырех месяцев от роду. «Это Дашка. Она дауненок».
Накануне Нового года в Волгограде погибли невинные люди, а в город пришел страх. От маленькой Даши, ребенка с синдромом Дауна, отказались родители, потому что она оказалось не такой, как все, почти сразу же Дашу нашли приемные родители, Новый год она встретит в семье, а не на больничной койке. Это невозможно примирить и понять, поэтому нам ничего не остается, как последовать совету митрополита Антония. «Научитесь быть», — именно этому нам, наверное, надо учиться всю жизнь.
