В нашем театре нет потребителей культуры, есть ее создатели, –
cчитает Наталья Попова, куратор фестиваля «Протеатр», руководитель студии «Круг», режиссер и клинический психолог.
Но если мы ответим на вопрос: что такое инклюзивный театр, мы его просто убьем. На наших глазах происходит создание культурного феномена – инклюзивного театра. Единственное, что мы можем делать – смотреть на него, поддерживать его, изучать его.
Фокус в инклюзивном театре направлен на актера, все строится вокруг него и для него. Режиссерские идеи и сюжет должны поддерживать и развивать психологические и культурные потребности всех актеров, участвовавших в спектакле. Это принципиально важно.
Люди с инвалидностью живут вместе с нами, а не изолированно, наша задача быть открытыми и помочь им жить во всей полноте. Но в полноте не с точки зрения еды, пособий или ухода, а с точки зрения созидания, чтобы они смогли что-то отдать миру.
Каждый человек испытывает необходимость в творчестве: нет потребителей культуры, есть ее создатели.
При работе с особыми актерами режиссеру необходимо увидеть, что их волнует, какие вопросы у них возникают. Например, в спектакле «Футуроны» ставится проблема будущего, в спектакле «Всякий человек» – отношения к смерти. Сверхзадача – показать, что конкретно волнует актеров и зрителей в теме будущего или смерти. Так в спектакле «Футуроны» раскрывается тема ответственности за это будущее, а в спектакле «Всякий человек» – тема отношений с людьми, вещами, чувствами перед лицом смерти.
– Можно ли назвать ваш театр «терапией» для людей с особенностями развития?
– Профессия актера эмоционально затратна, чтобы ей овладеть, нужно быть наполненным. Какими качествами должен обладать профессиональный актер? Это человек, который хорошо реагирует, хорошо рефлексирует, у него здоровая энергия, развит навык коммуникации и т.д.
При подготовке наших актеров мы учим его работать со своим телом и психикой: не тратить ресурсы, а восполнять их. Подготовка актеров инклюзивного театра, независимо от того, есть ли у них инвалидность или нет, строится на основе сберегающих тело и личность технологий: они учатся понимать свое тело, находиться с ним в диалоге, учатся рефлексировать свое поведение, учатся открытой коммуникации, выразительному поведению и многому другому.
Основная терапия для ребят с ментальными нарушениями – это возможность понимания жизни: что вокруг происходит, что я делаю, как я регулирую свое поведение.
Искусство должно быть терапией, а терапия – искусством. Возможно, именно в инклюзивном театре эти грани стираются.
«Нельзя маргинализировать инклюзивный театр»
– Кто ваш зритель?
– Наш зритель заражен, простите за сравнение, вирусом инклюзивного театра. Если вы посмотрите инклюзивную постановку, то вам сложно будет смотреть обычную. Здесь актеры играют не выученную роль, а – себя и про себя, про свои чувства, они переживают на сцене то, что переживают в реальной жизни.
То есть, играя на сцене, наши актеры на самом деле, а не из роли, испытывают боязнь высоты, отсутствие навыка коммуникации, ограниченность в движении и пр.
Актеры реально переживают те эмоции, которые показывают, а не имитируют их. Но не только переживают, но и преодолевают. Например, актеру трудно поднять голову и руки, но вместе с другими актерами он может это сделать.
Интересно, что люди, хотя бы раз пришедшие в инклюзивный театр, становятся нашими постоянными зрителями.
Сейчас среди наших зрителей много обычной молодежи, потому что она любит современное искусство, понимает пластические постановки.
Но для нас очень важно, чтобы приходили на спектакли люди с инвалидностью. Театр позволяет зафиксировать некий момент и посмотреть на него с разных сторон, что трудно сделать в обычной жизни. Для любого человека рефлексия – это возможность жить осознанной жизнью, для людей с инвалидностью это имеет неоценимое терапевтическое значение.
Но нам и очень важно, чтобы особый театр работал в широком спектре, не был узконаправленным или субкультурным. Нельзя маргинализировать инклюзивный театр, не нужно превращать его в экзотику.
Люди с инвалидностью совершенно разные, независимо от диагнозов, у них должно быть право на всю культуру целиком, а не на какую-то ее часть. И, в конечном итоге, не нам судить – что они смогли понять или усвоить.
А где инвалид-то?
– Как реагируют неподготовленные зрители, незнакомые близко с темой инвалидности?
– После спектакля у людей часто возникает вопрос – а где инвалид-то? Даже если они смотрели на людей без рук, без ног, они их не увидели. Зрители говорят нам, что это было потрясающе красиво: удивительная пластика, немыслимая коммуникация.
На сцене инвалидность в ее профанном понимании не видна. Здесь столько места для импровизации, и актер играет со своим телом, со своей экспрессией.
Конечно, есть те, кто считает, что только физически красивые люди могут выходить на сцену, но театр давно перешагнул за рамки классического представления о красоте.
Как создается спектакль в инклюзивном театре?
– Особенных людей тоже волнуют вечные вопросы: о смысле жизни, добре и зле, смерти, Боге. Ставится проблема, которую режиссер вместе с актерами решает. Режиссер создает серию тренингов – упражнений, которые позволяют раскрыть тему спектакля.
Например, в спектакле «Голос Бога» ставится вопрос: почему отношения между людьми так хрупки и непостоянны. Режиссер просит актеров сцепить руки сзади и двигаться навстречу друг другу.
Люди идут с закрытыми глазами навстречу, не зная, к кому, сталкиваются, пугаются, потом соединяются, затем каждый начинает тянуть другого в свою сторону, происходит разъединение.
Так и в отношениях: мы соединяемся, потом начинаем подстраивать человека под себя, в итоге – все разрушаем.
Каждая реакция актера здесь уникальна. Человек пугается по-разному, тянет на себя по-разному, радуется по-разному. Наш актер всегда – здесь и сейчас.
Когда надо начинать с тела
– Сейчас популярен метод телесной терапии для проработки психологических травм, ваш театр ставит аналогичные задачи?
– Считается, что ребята с ментальными нарушениями не выразительны и не рефлексивны. Когда они к нам приходят, про многих из них действительно можно так сказать. Мы начинаем работу с азов: подготовка тела как инструмента выражения своих мыслей, чувств, жизненных смыслов.
Например, актеры осваивают медленные движения, которые позволяют сконцентрироваться на своем теле, выдерживать паузу, увидеть позицию тела изнутри. Махнул рукой и застыл, свое тело представил. Это развивает чувствительность к телесной стороне выразительности. Наши актеры осваивают эволюцию движения, в котором представлены все виды движения, в том числе и животного мира.
Ребята с ментальными нарушениями живут в ближнем пространстве. Современный человек видит угрозу в таком приближении, нарушение своего прайверси. И как тут встретиться? Мы действуем в близком контакте с актерами. Сама система подготовки ориентирована на терапевтический эффект: в начале формируем тонус тела, потом формируем суставное чувство, интегрируем все тело, центрируем его и заземляем.
Например, для людей с синдромом Дауна характерна дистония (слабость мышц и суставов). У больных ДЦП руки и ноги болтаются, у людей с аутичными расстройствами бывает непроизвольное дрожание рук и ног. Это все проблемы с тонусом и мышцами.
Задача – помочь телу обрести жизненную энергию. Это отдельная методика по работе с телом, включающая специальные упражнения и работу с партнером.
А работа в паре – это и проработка детско-родительских отношений, ведь в семье с особым ребенком это не редкость. Например, дети с аутизом не дают реакции родителям, их невозможно обнять, они не смотрят в глаза и пр. Очень часто аутичные дети агрессивны, потому что у них не развит навык коммуникации, они не умеют по-другому.
А у людей с ментальными нарушениями поврежден интеллект, но тело сохранно, поэтому первая задача – научить тело выражать свои чувства. Например, языком жестов. Здесь реабилитационная работа включается в театральную.
уровней мы проходим до того момента, когда человек приходит к пониманию себя и другого, то есть учится коммуницировать.
Происходят удивительные превращения: глубоко умственно отсталый ребенок, ты начинаешь взаимодействовать с его рукой: прикасаться, гладить, сжимать, – и вдруг видишь, что он присутствует, включается, у него появляется интерес к себе и другому человеку.
В тесной коммуникации у ребенка получается чувствовать, анализировать, потому что часто тело сохранно, оно просто не нашло реализации, оно не вызвано к жизни, лишено среды обитания.
Постепенно человек дозревает до вопросов, которые помогают перейти на интеллектуальный уровень: что я хочу или не хочу, что могу, что мне надо сделать, чтобы быть услышанным, он начинает понимать, что их мнение важно.
Для наших ребят необходимо пройти заново каждый этап развития, начиная с младенческого, так как им не хватило на это времени в детстве. Они начинают понимать свою ценность. Опыт тела дает им возможность вступить в равноправную коммуникацию.
Но оказалось, что такая метода хороша и для здоровых ребят. Это отличный путь избавиться от психотравм, встреченных в самом раннем детстве.
Но мы работаем не с травмой и ее осознанием. Мы работаем с ресурсами, в том числе телесными, и когда они поэтапно восполнятся, возникнет эмоциональная устойчивость человека. Только тогда можно деликатно подойти к травме. Это очень тонкая работа. Ведь попытка осознания травматического опыта может привести к тому, что травма только уходит глубже, а в теле остается еще один бессознательный опыт травмирования.
К сожалению, сегодня у человека два крайних и потому неверных понятия о теле, своей телесности. Обесценивание и, наоборот, подчинение телу, его чисто биологическим нуждам.
Эта поляризация приводит к тому, что теряется связь с собой, с другими, что травматично прежде всего для детей, которым необходимо получать много тактильного контакта, «напитаться объятиями», особенно в раннем детстве.
«Люди понимают, что жить без Бога можно, а умереть – нельзя
– Когда наконец откроют театры, мы ожидаем увидеть на сцене ваш спектакль «Всякий человек». Расскажите, о чем он?
– В мае этого года на сцене Центра им Вс. Мейерхольда должен был быть показан спектакль «Всякий человек». Теперь мы ждем его осенью. Он поставлен на основе английского средневекового моралите. Моралите́ (фр. Moralité, моралитэ) — особый вид драматического представления в Средние века и в эпоху Возрождения, в котором действующими лицами являются не люди, а отвлечённые понятия.
Это история о последних часах жизни человека. Спектакль о смерти, о том, как ее принимать.
Разговор о самом важном – это внутренняя потребность, но потребность эта проявляется чаще всего, когда человек, к сожалению, находится в ситуации критической, в данном случае, перед смертью.
Сцена, которая называется «голос Бога», показывает суть человеческих отношений: мы стремимся к близости и теплу, взаимопониманию, но не способны быть открытыми и из-за своего эгоизма и страхов мы теряем даже те отношения, которые имеем. Смерть приходит, как дирижер.
Смерть – это основное ограничение, предел жизни для каждого человека. Она уравнивает нас всех и делает нас «всяким человеком». Другие ограничения, например: инвалидность, бедность, национальность и т.д. на ее фоне просто перестают существовать.
Банально это или важно для всех? Люди понимают, что жить без Бога можно, а умереть нельзя. В этом спектакле есть важный момент: «всяким человеком» становится актер с глубокой умственной отсталостью.
У этого молодого человека нет прямостояния как экзистенциального жеста, он не поднимает голову, ему трудно смотреть вверх, так как не хватает тонуса в мышцах.
И вот в финальной сцене вся труппа держит ему руки, и мы видим его, обращенного наверх.
Очень часто нам кажется, что мы-то легко смотрим наверх, легко воздеваем руки к небу, но если задуматься, то и нам, чтобы поднять голову и устремиться вверх, тоже нужны другие люди и только вместе мы можем это сделать.
Во время эпидемии, самоизоляции это чувствовалось особенно остро.
Мне кажется, что Господь обращается к нам, с одной стороны, индивидуально, но, с другой стороны, он в человека не вмещается, ему нужна община, собор, чтобы мы могли его принять и понять.
Каждый из нас принимает лишь крупинку веры, когда мы этого не понимаем, то выпадаем из поля любви.
– Перед лицом смерти сбрасываются маски, человек становится самим собой. В чем для вас ценность человеческой жизни? Что такое для вас и особых актеров – успех?
– Мне кажется, что в современном смысле успех – это сужение целей. Когда мы живем осознанной полнотой жизни, теми, кто вокруг нас, то мы открыты жизни, и ситуация успеха уже не важна. Если мы зададим себе вопрос: человек за свою жизнь чему должен научиться? Наверное, любить. А если цель научиться любить, тогда многие вопросы об «успехе» отпадут.
Сейчас в образовании, в культуре очень много внимания уделяется интеллекту, но, если посмотреть на наших детей с интеллектуальными нарушениями, можно смело сказать, что интеллект – не самая главная ценность жизни, человек – гораздо шире.
Если какая-то наша ценность позволяет дискриминировать кого-то, она точно не может быть определяющей для культуры. А что же делает нас равными, если не возможность любить?
