КСО не как у всех: кейс системной ранней помощи «Уверенное начало»

Аудиторско-консалтинговая компания КПМГ – необычный игрок на поле благотворительности. Представители крупного бизнеса в нашей стране, как правило, предпочитает не рисковать и не впрягаться в решение сложных социальных проблем – проще помочь разово и на местах: провести ремонт, субботник, взять шефство над детским домом. Стратегия КПМГ на этом фоне выглядит непривычно смело. Компания много лет последовательно и системно вкладывается в поддержку самых уязвимых категорий, которым жизненно важна помощь, – детей-сирот и детей с множественными нарушениями развития.

В конце декабря программа развития ранней помощи детям от 0 до 3 лет  «Уверенное начало» КПМГ стала лауреатом «Лидеров корпоративной благотворительности» Форума Доноров. В 2019 году компания планирует тиражировать свой успешный опыт в регионах.

Отдать бы ношу, но кому

– Рассчитывали на победу?

– Нет, это была полная неожиданность. Мы даже не знали, что нас выдвинули, просто пришли на церемонию посмотреть на других. Но выиграть в такой номинации – счастье.

— Если говорить в целом о рынке КСО, как вы видите нынешний расклад?

— Выскажу непопулярную вещь. В развитие социальных услуг бизнес вкладывается неохотно. Они рискованны — нужно следить за тем, работает или нет. К тому же непонятен финал.  Многие крупные бизнесы, тем более градообразующие предприятия, берут на себя социальную ответственность под негласным давлением государства. Например, ремонт и оснащение социальных объектов, экологические акции. На это идут большие деньги.

Играть вдолгую затратно, поэтому для бизнеса это не тренд. Ты не можешь поддерживать один и тот же проект все время, хочется куда-то двигаться. И тут эту ношу бы снять и кому-то отдать, но кому? Государство тоже не спешит забирать себе, поэтому такие стартапы — как редкие звезды на небосклоне. Мы сами хотели бы отдать свой проект государству, оставив на себе контроль качества, профессиональный рост специалистов и тиражирование программы. Но все это сложно.

— Тогда для чего это вашей компании – обучать специалистов, полностью финансировать проект?

— Нам повезло, наш бизнес не вредный, мы не должны создавать вокруг себя ауру безопасности и лояльности. Но мы не можем ничего не делать, нам не все равно в какой среде существует наш бизнес, как живут люди рядом с нами. «Мы развиваем те сообщества, которые есть вокруг нас» — это одна из корпоративных ценностей компании по всему миру. We improve communities. В России так сложилось, что дети — это группа риска, им нужна помощь.

По данным на 2013 год, расходы на социальную защиту в странах Евросоюза составляли от 14,4% ВВП (в Латвии) до 33,7% ВВП (во Франции). Помимо Франции высоким уровнем социальных расходов отличаются Дания, Греция, Нидерланды, Финляндия, Бельгия и Швеция, в них расходы на соцзащиту составляют не менее 30% ВВП.

Россия на социальную сферу тратит намного меньше, поэтому для населения сотрудничество бизнеса, государства, науки и НКО необходимо. И мы этим занимаемся. Мы сервисный бизнес и точно знаем, как наши услуги влияют на экономическую успешность клиентов. В социальной сфере все то же самое, порой, услуги профессиональной помощи там даже важнее, от них напрямую зависит качество жизни конкретных людей. Поэтому мы поддерживаем развитие социальных услуг, а не адресную помощь, например.

В России кейс ребенка никто не ведет, кроме родителей

— В чем суть программы «Уверенное начало»?

— Мы задумали сделать в России максимально эффективную программу раннего вмешательства – для детей от 0 до 3 лет с выраженными двигательными и множественными нарушениями развития. Мы знаем, как эти дети живут за границей. Там их видно, они не спрятаны в своих домах. Несмотря на все нарушения, ходят в музеи и парки, учатся в школах, проводят много времени со своими нормотипичными сверстниками, ходят в гости вместе с родителями. Метод ранней помощи работает в США и Европе уже больше 30 лет и поддерживается на национальном уровне. Чтобы детям помогали с наибольшим эффектом, очень тесно работают университеты, государство и НКО, в тиражирование идет только то, что доказало результативность. У нас таких услуг критически недостаточно, а честнее сказать их пока просто нет. Как гомеопатические атомы в шарике сахара.

Специалисты в рамках нашей программы приходят 2 раза в неделю к детям на дом и занимаются по часу. У нас трансдисциплинарная модель – это не несколько специалистов, как в распространенной ныне мультидисциплинарной модели, а один «универсальный солдат». Самое главное, визиты в семью носят длительный и постоянный характер до достижением ребенка 3 лет.

— Почему вы выбрали формат домашних визитов?

— Тут все просто, ребенок лучше всего себя чувствует в естественной среде. Ему должно быть комфортно и знакомо. В Америке специалист раннего вмешательства может приходить не только домой, но и в детский садик. У нас в стране ребенок с тяжелыми нарушениями находится в основном дома.

Поэтому мы с самого начала решили искать высококлассных специалистов-консультантов для работы с детьми на дому – прагматиков, готовых создавать новые услуги и развиваться вдолгую. И мы их нашли. Нашими партнерами стали Центр лечебной педагогики, Центр «Пространство общения» и Центр для детей с ДЦП «Елизаветинский сад». Все услуги программы для семей бесплатны. Большинство наших клиентов – дети, которые никогда не смогут жить без поддержки, им всегда будет необходима помощь.

К сожалению, в нашей стране вся система реабилитации — курсовая, как правило, 3-4 недели пару раз в год. В промежутке не происходит ничего. Кроме того, отсутствует преемственность, каждый раз – новый центр с незнакомыми людьми. Рекомендации слишком разные и изолированные. Кейс ребенка никто не ведет, кроме родителей. А это очень сложная задача, так как родители не эксперты, им трудно ориентироваться в сервисах.

— И сколько всего детей охвачено?

— Сейчас у нас 90 детей в Москве, точнее, в пределах МКАД, так как мы оплачиваем все транспортные расходы по карте «Тройка» для наших консультантов.

Пять консультантов и один супервизор

— Вы сказали, что руководствуетесь принципом трандисциплинарности. Где вы находите таких уникальных сотрудников?

— Наши консультанты — новички в профессии. По базовому образованию – психологи, прошли за 2 года программы более 550 часов спецобучения по разным направлениям работы с особыми детьми. По большому счету, мы забрали у них ту профессию, которая у них была, обучили и дали новую. В первый год это стоило компании больше 2 млн рублей, во второй год – больше 1 млн. Организационно проект устроен так, что в каждой службе есть пять консультантов и один супервизор, то есть профессиональный наставник и руководитель.

Мы постоянно думаем над качеством услуг программы, потому что пока не достигли того порога, которого бы хотели. Программа новая и постоянно развивается. Это очень сложная работа, каждый консультант ведет 6 детей, каждый ребенок требует уникального подхода. И специалист должен не только оптимально спланировать индивидуальные планы развития, но и реализовать их, постоянно вовлекая родителей и других членов семьи. Воздействие программы 2 часа в неделю, остальные 90 часов в неделю, которые ребенок не спит, он проводит дома с родителями. Если они не используют новые стратегии в жизни, программа проиграла, значительных изменений для ребенка не произойдет.

 В стране мечтателей и обещателей

— С какими сложностями сталкиваетесь?

— Наверное, самое сложное – ожидания родителей. К моменту обращения к нам они перепробовали все возможные места, где им обещали чудесные исцеления. В пространстве реабилитации у нас вообще страна мечтателей и обещателей. Мы сознательно в документах указываем, что наша программа устроена иначе. Это непривычно для родителей, порой, как холодный душ. Зато честно.

Мы предлагаем принцип: есть сложившаяся ситуация и в ней можно жить, ее можно и нужно улучшать для ребенка и себя самих. Постепенно родители осознают, что это работает, понимают, что лучше думать о каждом дне: как я купаю ребенка, как я с ним общаюсь, как я играю, как кладу спать. Например, ребенок может лежать на спине, а если его переложить на бок, устроить удобно с помощью валиков или пледа, то он уже сомкнул руки, ухватил мамину футболку, заглянул ей в глаза, привлек внимание — пошло развитие, пошла коммуникация.

— Как вы оцениваете эффективность программы?

— Описанного стандарта у нас нет. Оценить качество услуг – важно, но и сложно одновременно. Мы про это думаем постоянно. Регулярно, каждые полгода, собираем обратную связь по программе у родителей наших маленьких клиентов. Кроме того, мы в постоянном диалоге с директорами НКО, главным экспертом программы Екатериной Клочковой и всей командой программы.

— Государство что-то делает в этой сфере?

— Сложный вопрос. Никогда Россия не была так близка к развитию ранней помощи, как сейчас. В 2016 году была принята концепция ранней помощи, но сформулирована она так, что денег на это направление почти не выделяется. Все легло на местные бюджеты, они везде очень разные. Например, в Москве есть центры с отделениями ранней помощи, но это та же курсовая реабилитация.

Тиражировать проект в Москве стоит 6 млн руб, в регионе – 3 млн руб

— Ваш план на следующий год?

— Нам работать и работать. Много точек развития, из каждой мы хотим вырастить устойчивое деревце. В 2019 году хотим приблизиться к тиражированию проекта, такой запрос есть. Планируем искать партнеров из бизнеса, которые могли бы сделать аналогичные проекты в своем регионе. Ведь дети с тяжелыми нарушениями есть в любом городе или деревне. Услуги раннего вмешательства должны стать доступными для любого ребенка в нашей стране. И они должны быть качественными. В начале года к нам уже должны приехать на стажировку специалисты из Тулы. Мы готовы учить и помочь с экспертизой. Если люди придут со своим финансированием, то мы поможем выстроить процесс быстрее.

— Сколько нужно вложить для старта?

—  Одна служба на 30 детей с московскими зарплатами стоит около 6 млн рублей в год. В регионах зарплата в 2 раза меньше, значит расходы сократятся до 3 млн. Чтобы обучение было рентабельным, нужно объединяться нескольким командам. Но тут надо закладывать расходы на дорогу, проживание, кому-то куда-то придется ехать, а не только на саму образовательную программу.

Волонтерством педагога и психолога не заменить

— Кого вы считаете своими единомышленниками на рынке?

— Сложно сказать. Наверное, самый яркий пример «Северсталь» и их фонд «Дорога к дому» — по сути, он создал «альтернативное министерство» по делам детей и семей в Череповце, тиражирует опыт в другие регионы. Но опять же им не удалось отдать это государству, компания по-прежнему финансирует проект. Да, они осмысленно и очень целенаправленно это делают. Но я не уверена, что это их желание. Скорее, они бы основное отдали.

— Согласны ли вы, что многие крупные компании сейчас сокращают свои благотворительные бюджеты и переориентируются на КСО? Равноценен ли этот переход с точки зрения сектора?

— Я бы так не сказала. КСО – более серьезное и системное понятие. Есть случаи, когда компании пытаются волонтерством заменить более серьезные программы по финансированию НКО. С точки зрения бизнеса в непростых экономических условиях — это объяснимо и правильно. С точки зрения социальной сферы и будущего страны — нет. НКО должны работать, им нужны средства на уставную деятельность. Волонтерством педагога и психолога не заменить. Это не равноценно. Об этом важно думать, принимая решения.

Если вас интересует благотворительность, вы хотите разбираться в новых технологиях, читать экспертные интервью с яркими фигурами в мире НКО и помогать с умом — подписывайтесь на секторную рассылку Милосердие.ru. Чем больше мы знаем, тем лучше помогаем!

Про адресную помощь все ясно, с услугами сложнее

— Разделяют ли сотрудники ваши взгляды?

— Наша страна в социальной сфере сильно отстает от развитых стран и ожидания в обществе совсем другие. Про адресную помощь все понятно: сгорел дом, значит, нужно отремонтировать или построить новый. С социальными услугами сложнее, люди не понимают, с этим мало кто сталкивался в своей жизни. Понадобилось несколько лет, чтобы выстроить коммуникацию с сотрудниками по этой теме.

Мы вели большую разъяснительную работу. Говорили, как важно вкладывать в профессиональную помощь, потому что это инвестиция в будущее. Коробка с машинкой для ребенка из детского дома — здорово. Но при этом он остался в детском доме. Мы можем повлиять на будущее детей, изменить их настоящее. Когда человек видит перспективу, то у него совсем другое эмоциональное отношение. Разумеется, сотрудники доверяют тому, что делает компания. Мы работаем только с проверенными фондами, постоянно общаемся с экспертами, отслеживаем мировой опыт.

— Работа с детьми с тяжелыми диагнозами — сложный и долгий процесс, результат иногда малозаметен или не заметен вовсе. Для многих руководителей все же важна «осязаемая выгода». Как вы для себя решили этот вопрос?

— Хочу рассказать историю. У нас была сотрудница, у нее сын с синдромом Дауна. Она смогла об этом сказать и поставила фотографии ребенка на рабочем столе лет через пять после того, как начала работать у нас. Говорила мне: «Знаешь, я все равно стеснялась и боялась». Мы очень хотим, чтобы ситуация в обществе менялась, потому что наши клиенты — это не только дети, но и их семьи.

Мы точно знаем, что огромный процент матерей не может выйти на работу — из-за отсутствия соответствующих услуг вся их жизнь сосредоточена вокруг ухода за ребенком. А ведь эта мама может быть хорошим аудитором, финансистом, поваром. Очень важно, чтобы она пошла на работу. Экономическая составляющая для нас не менее важна, чем гуманитарная. Да, мы знаем, что не все наши маленькие клиенты дадут большой прогресс. Но они все равно дадут его. Это скажется на их качестве жизни и жизни их семей. От этого выигрывают все. Если мы не начнем сегодня, то мы не застанем это будущее завтра.

Фото: Павел Смертин