«В России миллион избыточной смертности»
– Юрий, ковидная история последних двух лет и потери в СВО как-то влияют на демографическую ситуацию в России?
– Как бы цинично ни звучало, все эти тяжелейшие и страшнейшие людские потери – едва заметная рябь на демографической воде. За два года избыточная ковидная смертность составила миллион человек. То есть дополнительно к прогнозируемой смертности ушел из жизни дополнительный миллион человек. Россия в самом плохом смысле рекордсмен в мире по этому показателю. Однако на рождаемости это сказывается крайне мало.
То же самое с частичной мобилизацией. Говорить о том, что теперь будут рождаться меньше детей – не совсем адекватно. Такое ощущение, как будто у нас в каждой семье каждый год рождается по ребенку, а теперь призванные в армию мужчины резко выбьют число рождений.
У нас в стране полуторадетная семья, и это значит, что у мужчин в возрасте от 20 до 60 лет всего полтора раза за 40 лет бывают случаи, когда заводятся дети. Говорить, что поэтому частичная мобилизация подкосит рождаемость – просто неадекватно.
С точки зрения рождаемости и перспектив даже такие серьезные события, как ковидные ограничения или частичная мобилизация, практически ничего не меняют в том, что с 1964 года в России сломано простое демографическое воспроизводство населения.
Все эти ямы давно прогнозировались. Достаточно открыть официальный прогноз Росстата от 2013 года, когда еще никто не думал о ковиде, и все цифры по рождаемости примерно сходятся с тем, что мы фактически имеем в последние три года.
– Если смотреть статистику, то в предыдущие два года смертность составила больше 2 млн, и эти цифры сопоставимы с серединой 1990-х, когда умирало в среднем около 2 млн человек ежегодно. Чем объясняется скатывание к статистике 1990-х?
– Если вычесть фактор ковида, то смертность определяется разными причинами, в том числе, прежде всего, возрастной структурой населения. То есть условно, за последние 30 лет наше общество серьезно постарело. Доля старших возрастов значительно увеличилось в структуре населения. Это и есть одна из главных причин увеличения числа смертей, или точнее – не огромного их снижения.
Если в 1990-е годы огромный негативный вклад в большую смертность вносила «шоковая терапия» со всеми ее социальными последствиями, в целом абсолютная неустроенность населения, то сейчас при некоей стабилизации мы имеем старение населения как такового. С ростом доли старших возрастов вырастает и смертность.
«Яма все время глубже, а бугорок все время меньше»
– По данным Росстата, в России за последние годы значительно снизилась рождаемость: в 2022 году она составила 8,9 детей на 1000 человек населения. С чем это может быть связано?
– На этот вопрос одновременно и очень просто, и очень сложно ответить. Потому что все эти тенденции были понятны еще 50 лет назад. Последний обвал рождаемости начался с 2016 года, когда мы начали падать в очередную демографическую яму, и сейчас, в общем, находимся еще даже не на самом дне.
Связано это с тем, что в возраст 20–30 лет начали вступать девочки, которые родились в 1990-е годы и родились в количестве, почти в полтора раза меньше, соответственно, сейчас эти девочки выросли, и по сравнению, к примеру, с 2010 годом количество молодых женщин детородного возраста также оказалось почти в полтора раза меньше.
Это и есть главная причина, которая задает суть текущей демографической ситуации сегодня. Однако, главное, рождаемость в России идет по затухающей синусоиде: то яма, то бугорок. Вот только яма все время глубже, а бугорок все время меньше. Потому что даже для простого воспроизводства требуется условные 2,15 ребенка на одну женщину, а в нашей искореженной демографии и все 2,5. То есть требуется 2,5-детная семья в то время, как в России доминирует полуторадетная. Такая затухающая синусоида и характеризует процесс неумолимого вымирания страны.
К концу столетия нас останется примерно половина от всего населения, если сохранятся нынешние условия, и мы не совершим никакого демографического подвига.
– Как можно совершить этот подвиг? Больше рожать?
– Так, но не совсем. Мы же обсуждаем рождаемость не в зоологическом смысле, а говорим о рождении детей, которых потом еще примерно четверть века нужно поднимать, воспитывать, делать лучше, чем мы. То есть речь идет о семье, институт которой в стране разрушен.
Поэтому исходный пункт связан с тем, что надо в срочном порядке всеми возможными средствами восстанавливать семью, причем имея уже проект новой семьи, которую я называю неотрадиционной, то есть трех-четырехдетной семьи в строго арифметическом плане. Для того чтобы дети замещали родителей 1:1, нужно, чтобы половина всех семей в стране была с 3–4 детьми.
Сегодня таких семей всего 7%. То есть нам необходимо в семь раз увеличить их количество. Только так мы хотя бы вернемся к разрушенному режиму простого воспроизводства, который у нас сломался еще в 1964 году, более чем полвека назад.
В этом смысле ответ на ваш вопрос будет такой: нужны проектирование и культ института семьи, культ многодетной семьи в среднем с 3–4 детьми как общегосударственная политика, при которой все – экономика, финансы, социальная сфера, урбанизация, занятость, жилье и т. п., заточено на нее.
Иначе вымирание продолжится, и к концу столетия на огромной территории нашей страны останутся примерно 70 млн граждан.
– Почему 1964 год – слом рождаемости? Это связано с взрослением военного поколения, которое не хотело рожать детей?
– Это связано с тем, что после Великой Отечественной быстро стало падать количество детей, приходящихся на семью. В 1964 году цифры пересекли эту условную границу в 2,15 ребенка на одну женщину, которые символизируют уровень простого демографического воспроизводства.
Количество детей падало, женщина все активнее участвовала в производстве, делала карьеру, улучшала свое качество жизни. И уже в 1981 году призером «Песни года» стала песня ВИА «Верасы» «Я у бабушки живу», где есть такие строки: «Стало модным одного малыша иметь всего». И эта песня была воспринята на ура как социологически точное отражение реальной ситуации и всем понятная вещь.
«Многодетные и другие семьи поддерживают банковскую и строительную системы»
– Казалось бы, в России выстроена система социальной стимуляции, когда семьи должны стремиться к тому, чтобы иметь много детей. Получается, эта система не работает или она проработана недостаточно?
– Вы верно говорите, что выстроена система социальной стимуляции. Но проблема в том, что социальное и демографическое – это разные вещи. Социальное в нынешнем смысле – это подкинуть деньжат тем, кому совсем плохо, такие точечные, так называемые адресные меры поддержки.
Вопрос идет по критериям нуждаемости: чтобы получить от государства пособие, надо, чтобы семья выпала в бедность. Если у тебя доход на одного члена семьи на 2 рубля больше, чем прожиточный минимум, ты ничего не получишь.
Это не демографические меры. Даже сегодня материнский капитал, давайте будем откровенны, это в большей степени мера поддержки стройкомплекса и банков, которые от ипотеки получают свои проценты. Грубо говоря, многодетные и другие семьи поддерживают и даже содержат банковскую и строительную системы. Поэтому я бы не спешил говорить, что у нас что-то выстроено в демографическом плане.
С другой стороны, даже если бы были увеличены суммы помощи многодетным, это мало что изменило бы, потому что нельзя упрощать проблему, она, по сути, всемирно-историческая.
В развитых государствах эти процессы идут примерно одинаково, а в развивающихся все будет, как у нас, только позже. Даже при огромных суммарных коэффициентах рождаемости условная пятидетная семья в развивающихся государствах 50 лет назад была семидетной, а в ближайшие 30 лет она также станет двухдетной и менее.
Вымирание и демографическое невоспризводство – это уже как бы нормальный процесс. Это ужасно, но фактически мы попали в аномалию, когда человечество радостно вымирает.
Так просто демографическую проблему не решить только дополнительными деньгами. Это глобальный вызов. Впервые в мировой истории человечество отказывается рожать, воспроизводить себя и, по сути, оказывается на грани вымирания.
Не войны, не голод или болезни, а сознательный отказ от рождения. И дальше мы видим «чайлд-фри», и даже «чайлд-хейт» как культивируемую идеологию.
В целом это вопрос не просто мировоззренческий, а чисто религиозный. И если наша страна вымирает, а это так, то возникает вопрос: какой тип религии у нас в государстве должен быть? Не в плане религиозного института или клерикальности, а какой должен быть уровень учения и мировосприятия, чтобы люди вернулись к ценности семьи и ценности рождения детей.
Это вызов всем, в том числе и традиционным конфессиям. Не в том смысле, что они плохие и сделали что-то не то. Фактически для решения этой проблемы требуется тотальная демографическая мобилизация, мобилизация всего общества и всех его составляющих, и только тогда можно что-то серьезное обсуждать.
Первая задача для улучшения демографии – это институализация неотрадиционной русской семьи.
Второй вопрос – религиозно-мировоззренческий. Сегодня происходит то, что Фуко называл «смертостратегия», и нам в ней ничего не светит. Поэтому должна быть совершенно другая мировоззренчески-религиозная форма сознания и новая стратегия жизни – жизнестратегия. От смертостратегии переход к жизнестратегии. Чисто пасхальная задача.
Третье – требуется новое качество жизни, связанное с другим типом урбанизации: не мегаполисной, а усадебно-ландшафтной малоэтажной урбанизации, при которой распространенным типом жилища для семьи станет «дом+квартира». И одновременно с этим должна срочно начинаться форсированная реиндустриализация страны, когда один из родителей сможет зарабатывать столько, что он может достойно прокормить семью с 3–4 детьми.
Коллажи Дмитрия Петрова
