Москвичей Ирину и Андрея Горбачевых заключили под стражу, их обвиняют в нанесении побоев своим несовершеннолетним приемным детям и систематических финансовых злоупотреблениях. Ситуация стала известна благодаря старшей приемной дочери Ирины, Анне.
Девушка уже выросла и покинула семью, однако не смогла спокойно наблюдать за тем, что происходит с тремя ее младшими братьями и сестрой-инвалидом. Анна засняла на видео особо острые «воспитательные моменты» и выложила ролик в сеть, откуда его подхватили СМИ.
Такие истории неизменно ужасают общественность. Обсуждаются они и в сообществах приемных родителей, причем чаще всего такие обсуждения связаны с волнением и страхом. «О нас опять будут думать плохо!» – беспокоятся приемные мамы и папы.
Почему в медийном поле так настойчиво формируется негативный образ приемных родителей, и что на самом деле необходимо для того, чтобы не допускать подобных ситуаций, попутно не обижая ни в чем не виноватых людей, рассуждают две опытные приемные мамы.
Татьяна Фалина живет в Нижнем Новгороде и вместе с мужем Артемом воспитывает шестерых приемных. В разное время через их семью прошли более 15 детей. Москвичка Екатерина Аруцева воспитала троих кровных и сейчас воспитывает троих приемных детей, каждый из которых – с инвалидностью.
«Приемные родители не монстры и не герои, не надо крайностей!»
«Эти вещи я бы не популяризировала, совершенно точно. Такие проблемы надо решать спокойно и кулуарно, в рамках закона. Не надо из этого делать шоу, особенно когда речь идет о детских судьбах», – говорит Екатерина Аруцева.
Она уверена: хорошие приемные родители существуют, и их гораздо больше. Они нуждаются в поддержке и помощи, а не в обвинениях и гиперконтроле. Специалисты, сопровождающие такие семьи, должны быть за семью, а не против нее, считает приемная мама.
«Мне кажется, что отчасти эти видео – некий политический заказ. Сейчас это так или иначе связано с так называемым «сиротским законом», который подразумевает ряд ограничений для приемных родителей. Хотя именно данная ситуация подтверждает опасение адекватных приемных родителей и профессионалов в этой сфере. Потому что Ирина Горбачева, насколько мне известно, прошла психологическое тестирование, которое не обнаружило у нее ни отсутствия ресурсности, ни алкоголизма, ни агрессии. Что будет дальше, если тестирование сделают обязательным повсеместно?
Конечно, волнение в родительском сообществе растет. Потому что мы в ответе за своих детей, потому что это наши дети.
Ничего идеального на земле нет, во всем есть что-то хорошее и что-то плохое, приемное родительство в этом смысле не исключение. Оно не требует геройства, фанфар, восхваления, букетов и призов. Это один из путей, один из выборов людей.
Крайности, когда приемные родители герои и святые, либо ужасные монстры – это неправильно. Причем часто такой переход совершается на примере одного человека.
Еще вчера все восхищались какой-то прекрасной приемной мамой, и вдруг она наорала на своего ребенка, или у него настал переходный возраст и начались сложности, тут же мама в лице общественности получает ярлык «ужасная» и падает с пьедестала. Чтобы не было таких взлетов и падений, я за ровную дорогу.
Говоря о приемном родительстве, главное, что нужно делать, – это менять мировоззрение относительно сиротских учреждений. Сиротские учреждения – это неправильно, семья – это хорошо. А какая семья, конечно, над этим надо работать, в том числе и правильно подбирать специалистов, которые потом обучают приемных родителей.
В этом смысле я за сопровождение. Если все организовано с умом, это это работает. У меня хорошая служба сопровождения, если возникают трудности, я могу обратиться за поддержкой и советом, и меня выслушают, помогут.
Главное, что такие службы должны быть на стороне семьи, а не на стороне государства, иначе все бесполезно. Если нет доверия, ощущения игры на одном поле, ни одна мать не придет со своей бедой, не скажет: знаете, не могу, убить готова, помогите.
Потому что все мы знаем, что в таком случае ответят: хорошо, тогда мы забираем ребенка. Поэтому не идут, и доходит до крайностей, люди боятся, не доверяют. Так что нужно завоевать доверие.
Разумеется, проверки нужны, вот только какие проверки? Ведь мы уже помним, что различные тесты не работают и не всегда могут дать достоверный прогноз. Что касается других проверок, знаете, от них устаешь, чувствуешь себя кроликом в зоопарке, которого постоянно оценивают, не оставляя права на ошибку.
Получил ребенок двойку? Все. Вы плохая мать! Носочек заштопанный, а не новый, да вы деньги детские растратили! Требования к нам всегда выше, всегда неадекватные.
Тебе все время напоминают: ты приемный родитель, ты должен больше. А ребенку повторяют: ты приемный ребенок. И это очень нервирует, это не дает жить.
Но необходимо все же понимать, что от плохого не застрахован никто. Добро и зло есть везде: и в медицину люди идут ради наживы, а не чтобы спасать больных, и в политику рвутся за властью и деньгами, а не ради будущего родной страны. Но это не означает, что нужно немедленно запретить и врачей, и политиков.
Главное, как мне кажется, нужно готовить в сфере опеки и сопровождения грамотных профессионалов, которые могли бы замечать возможные проблемы в семьях и спокойно с ними разбираться, не вынося их на всеобщее обозрение, потому что это очень жестко. От этого в первую очередь страдают дети».
«Вы будете лежать на лопатках и думать, как не прибить этого ребенка»
«Когда я вижу подобную информацию, первая мысль обычно такая: «Ну вот, опять. Теперь кто-то нехорошее подумает и о моей семье в том числе»», – говорит Татьяна Фалина. Она считает, что важно развивать разные формы сопровождения и поддержки приемных семей, более гибко подходить к решению проблем и помнить, что от ошибок не застрахован никто, важно лишь вовремя их исправлять.
«На приемных, особенно многодетных, часто смотрят косо: и прохожие, и учителя в школе, и соседи, которые перешептываются. С нами этого, к счастью, почти не случается: у нас много друзей и живем мы на виду. Но обычная приемная семья часто ощущает себя в изоляции. Люди не знают, куда и к кому обратиться со своими проблемами, если все вкруг их в чем-то подозревают.
У нас до сих пор нет грамотной системы сопровождения, причем я бы здесь сделала акцент на слове «грамотной». Вроде бы все уже признали, что такое сопровождение необходимо, но как сейчас это выглядит?
Сегодня службы сопровождения становятся не помощниками, а просто еще одним контролирующим органом. Это постоянный страх.
Волнение в родительском сообществе есть, потому что не понятен механизм изъятия детей. Истории, наводняющие интернет, пугают.
Родитель думает: я скажу, что у меня ребенок ворует, а у меня изымут. Скажу, что ребенок не хочет учиться, и у меня его заберут. Признаюсь, что у меня ребенок бьет другого или были попытки сексуального домогательства, и у меня вообще отберут всех детей.
Проблемы приемных детей часто очень сложные, это не то, что можно было бы обсудить с подругой за чашечкой кофе, многие внешние люди просто не поймут. И приемные родители предпочитают молчать и не просить помощи. Они просто не знают, где могут ее получить без осуждения и риска лишиться детей.
В Нижнем Новгороде я знаю несколько мест, где родителям могут помочь, например, центры «Журавушка» и «Лада». Там работают люди, которые очень хорошо понимают все сложности приемных детей, знают все о расстройстве привязанности и других сложностях, их, как говорится, ничем не удивишь.
Но загнать туда родителей – настоящая проблема! Несмотря на то, что будущих приемных мам и пап предупреждают обо всем еще на этапе ШПР, несмотря на то, что говорят «не ждите, когда станет плохо!», никто не пользуется такой возможностью. Дай Бог если из 80 человек, прослушавших курс в ШПР, за год придут пять – это уже хорошо. Но не приходят. Потому что страшно, потому что никому не верят.
Когда мы берем приемных детей, всегда есть иллюзии. И у меня тоже они были, каждый раз, а через нашу семью прошло очень много детей. Кажется, что вот сейчас первые трудности пройдут, и начнется счастливая жизнь. Но вот адаптация закончилась, время жить и радоваться, а тут вдруг ребенок начал взрослеть и появились разные закидоны.
Я уверена, никто не берет детей специально, чтобы над ними издеваться. Никто не берет детей для того, чтобы быть плохим родителем.
Все, что мы видим в этих страшных роликах, о чем читаем в скандальных статьях, растет постепенно. У ребенка есть проблемы в общении, есть расстройство привязанности, а у родителя, не способного справиться с этим, нарастает паника. Одна мама сказала мне: «Это как жить рядом с черной дырой. Она все в себя всасывает, и никакой отдачи».
Психолог Людмила Петрановская как-то хорошо сказала, что сорваться может любой приемный родитель, нет никакой страховки. Это нельзя предугадать, это нельзя предусмотреть, это нельзя диагностировать. Потому что того, как будут складываться отношения конкретного родителя с конкретным ребенком, мы не знаем.
Мне очень знакомо это состояние: вы думали раньше, что голос на ребенка не повысите, а он доводит до такого трясуна, что от гнева в глазах темнеет. Потому что они это умеют, наши дети. Только так и чувствуют себя живыми, когда взрослый человек их ненавидит.
Вы будете в броне, и у вас будет маленькое, крохотное отверстие, знаете, как у дракона Смауга из «Хоббита», у которого не было всего одной чешуйки, но именно туда надо было попасть стрелой, чтобы его убить.
Будьте уверены, они найдут эту чешуйку и в это место вас ударят. И каким бы умным и спокойным вы себя ни считали, какими бы прокачанными ни были, настанет момент, когда вы будете лежать на лопатках и думать: как бы его сейчас не прибить, этого ребенка?
С таким детьми нужна определенная последовательность действий, долгая, трудная. И очень много помощи. Меня, например, спасает то, что в нашей семье есть пул взрослых людей: я, муж, бабушка и двое старших кровных детей, которые могут перехватывать, страховать друг друга. И когда уже маму затрясло, там папу отпустило. И когда один упал, обязательно приходит кто-то свеженький и спасает остальных.
Это рабочая схема, но у нас в России, к сожалению, нет системы людей, которым можно передоверить ребенка.
Например, американский психолог Нэнси Томас, специалист по расстройству привязанности, говорит о том, что приемным родителям просто необходим хотя бы один день в неделю, когда у них есть 10 часовой сон.
Что нужна посменность, сегодня дежурит папа, а завтра мама, и у каждого есть, таким образом, возможность спать и восстанавливать свои силы. У нас какая приемная семья может себе такое позволить?
Или, например, еще совет: в острой стадии ребенка на короткий период, скажем, на выходные, может подхватить другая семья. Причем обговорено, что эта семья подхватывает в режим более жесткий, чем дома. Смысл в том, чтобы у ребенка не возникла иллюзия, будто он вдруг попал к хорошим дяде и тете.
Его берут в ситуацию жесткого режима, жестче, чем дома. Конфет меньше, прогулки под контролем. Не плохо к нему относиться, но строже. Чтобы возвращение в семью вызывало у него чувство: ура, я дома!
Чтобы у него включилось это чувство дома. А у родителей чтобы было время, когда они могли бы ни о чем не думать, выключаться. Когда читаешь такое в книге, думаешь: как же это правильно! Но у нас же такого нет.
У нас, наоборот, принято терпеть до последнего. А когда терпят, ситуация семейного насилия только усугубляется.
Ужас ведь не тогда, когда приемные родители кричат или жестоко наказывают ребенка. Ситуация ЧП – это когда родитель уже перестает переживать из-за того, что он срывается.
Когда это случается впервые, человек, конечно, переживает, он же живой, и ребенка ему жалко, и он понимает, что это нехорошо, неправильно. Пережил, переплакал, к психологу не пошел.
Случается второй раз, и он уже начинает себе искать оправдания, выстраивать какую-то защиту. Ну, это же ребенок виноват, он меня довел. А ребенок и правда довел. А на третий раз он уже решает, что по-другому он с ребенком просто не справляется. Он начинает с ребенком быть жестче, и постепенно к этому привыкает.
С детьми с расстройством привязанности и правда нужна жесткость. Но грамотно почувствовать границы этой жесткости самостоятельно, без специалиста, невозможно. Человеку, который находится внутри ситуации, не под силу почувствовать, где разумная требовательность, а где уже необоснованная жестокость. Эту грань легко переступить, если ты на этой войне один воюешь».
