Социологи и представители НКО отмечают, что общество и государство само провоцирует негативное отношение к пожилым людям – считая оставшиеся им годы жизни всего лишь «периодом дожития», тогда как часто именно в этом возрасте человек может полностью реализоваться и раскрыть себя.
И столь большая часть населения может быть дискриминирована? Эйджизм – то есть дискриминация по возрастному признаку (и чаще всего это дискриминация именно по отношению к пожилым людям) – порожден в первую очередь культом молодости. Культ молодости царит далеко не только в России. «У нас проблемы, схожие с европейскими. Культ молодости прогрессирует, – отмечает Мария Морозова, генеральный директор благотворительного фонда Елены и Геннадия Тимченко. – Технологии и информационные инновации развиваются очень быстро, и пожилые люди кажутся отсталыми».
В демографическом смысле пожилые люди сегодня – уже не маргинальная группа. А вот аудиторно для СМИ это как раз маргиналы, или фрики, или жалкие люди, которым надо помогать.
«Термин «продолжительность жизни» уже мало кого интересует. Жизнь в старости является часто бременем и для человека, и для его семьи, – признает Мария Морозова.
Но ведь пожилые люди – неиспользованный ресурс. И при этом они разные. Как в проектах Владимира Яковлева, танцующие самбу, прыгающие с парашютами, и бесконечно женящиеся, или – другие. «И это их право – как каждого из нас – быть разными», – считает Мария Морозова. Эксперт уверена, что лозунг «Живи быстро, умри молодым» должен быть пересмотрен.
Мифы или незнание?
А вот по мнению Вадима Самородова, руководителя программ Фонда Тимченко, вся эта история с культом молодости и разговорами о пожилых как о «неплатежеспособной аудитории» – мифологемы, тиражируемые СМИ: «Думаю, самое главное – это страх. Мы все боимся возраста и просто не хотим об этом думать». Нам внушают: не думайте о старости, вы молодой, живите сейчас, забудьте. «Это важный момент: на самом деле уже в молодости нужно думать о том, где и как мы будем стареть. Смерть и старость всегда с тобой. Мы даже сейчас, говоря о стариках, говорим «они». А это «мы». Я сейчас думаю о том, как мне построить свою жизнь, чтобы она не заканчивалась с возрастом, чтобы я жил, реализовывался, находил смысл. Это важный компонент. Тогда мы будем ценить то, как мы живем, что мы делаем», – считает Вадим Самородов, предостерегая от равнодушия и страха.
Дмитрий Рогозин, декан факультета социологии и политологии Московской высшей школы социальных и экономических наук, кандидат социологических наук, с коллегой не согласен. «Я бы вообще мифы вычеркнул из нашего разговора. А говорил бы о заблуждениях и ошибках. Это безграмотность и неумение видеть нашу жизнь!». По наблюдениям Рогозина, часто «пожилые люди более приспособлены к жизни, не смотря на свой трагический опыт, чем молодежь, которая только ноет». Вообще жизнь – это прежде всего опыт.
«Если мы предложим марафонцу на финише вернуться назад, и забыть о боли, поте, синяках, он не согласится».
«Человек, пробежавший дистанцию, во многом уже адаптировался», – отмечает социолог, подчеркивая, что опыт достоин уважения, а не насмешек.
«Речь даже не о возрасте, а об унижении личности»
«У меня есть соседка, ей 80 с лишним лет, – рассказывает Мария Морозова. – Она живая, жизнерадостная, у нее прекрасное чувство юмора, она бегает по выставкам и концертам и помогает подружкам. Недавно она была у врача. И рассказала мне, как врач сообщила ей, что та уже не нуждается в дополнительных анализах и исследованиях: «Вы уже перешагнули возраст дожития». Хорошо, что у нее внутренний стержень и прекрасное чувство юмора. Для человека с другим психотипом это было бы серьезной травмой».
А вот еще одна история. В Санкт-Петербурге женщина в бюро занятости рассказывает, как они устраивают пожилых на работу. Какие вакансии они предлагают? Это гардеробщики, расклейщики афиш… «Но ведь в городе процент интеллигенции зашкаливает! Люди прошли хорошую вузовскую школу, университеты! Я сказала об этом сотруднице, а она мне ответила: «А мы об этом ка-то не подумали». Вот это примеры укорененных стереотипов», – говорит Мария Морозова.
Так что несмотря даже на то, что геронтологи, как отмечает Эдуард Карюхин, директор фонда помощи престарелым «Доброе дело», предпочитают не спрашивать, сколько человеку лет, а изучают возраст функциональный, отношение к пожилым людям не улучшается. А само слово «пенсионер» и вовсе имеет оттенок негативный и маргинальный, хотя ведь на пенсию может выйти и спортсмен ,и балерина, и военный – когда им будет всего около 40 лет. И эти люди тут же попадают уже в другую, менее ценную и уважаемую аудиторию. Ведь молодость у нас ассоциируется со здоровьем, а старость с болезнями.
«Это древняя модель эйджизма – образ согнувшейся бабушки в заношенном пальто, просящей милостыню, – считает Эдуард Карюхин. – Сегодня я ехал в метро, и элегантная пожилая дама лет семидесяти семи проходила мимо скамеек, где сидели молодые люди, уткнувшись в телефоны. Ни один не встал. Она встала у дверей, и было видно, что ей тяжело переносить такое пренебрежение. В основе эйджизма лежит унижение достоинства личности. Речь не о возрасте, а о личности человека в целом. Унижение достоинства проявляется на рынке труда, в культуре, в досуге, в образовании».
«Качество жизни можно изменить за короткое время»
А ведь можно относиться к старикам как к элите общества – и тогда сознание наше будет работать совсем иначе. Социализация пожилых людей, повышение их статуса в обществе – эти методы работают. И есть конкретные примеры. Вот, к примеру, опыт художницы Галины Быстрицкой. «Меня поразил опыт французских коллег. Там государство спонсирует проекты художников, рисующих, например, в тюрьмах, домах престарелых. И, приехав в Россию, я нашла дом престарелых в Переславле-Залесском. И я начала делать портреты этих людей. Они ведут себя как подростки в пубертате. Они остроумны, позитивны, не жалуются на здоровье или на обстоятельства. Я получала невероятную энергию и волну позитива».
Александра Андреева, научный сотрудник Переяславского музея-заповедника, рассказывает, что на открытии выставки Быстрицкой в музее было как никогда многолюдно. Еще никогда не было такого количества людей, прессы. Пришли модели художницы со своими родственниками. А Галина Быстрицкая признает, что в итоге у пожилых людей, ее моделей, изменилась и жизнь: «Эти портреты они подарят своим близким. Дети вспомнили о них, пришли к ним. Жизнь не закончена, она продолжается. Да и настроение в доме престарелых стало другим. Аура стала другая. И это вызывает во мне радость и чувство удовлетворения. За короткое время мне удалось поддержать этих людей. Качество жизни можно изменить за короткое время».
Вмешивайся в жизнь и меняй ее
Вадим Самородов полагает, что то обстоятельство, насколько мы боимся стареть, показывает, как мы относимся к стране, обществу. Это отражается на всех нас. «Сколько ни строй окружающую среду, но если человек привык и соглашается с тем, что он старый и немощный и от него ничего не зависит, то он будет думать: «ну ладно, зажился уже, скорее бы смерть за мной пришла». Поиск смысла – ключевая вещь. Почему и важна инициативность людей, самоорганизация, независимые общественные инициативы». Эксперт возлагает, в частности, большие надежды на волонтерские движения: если волонтеры могут прийти домой и просто поговорить с людьми – это оказывает подчас больше помощи и терапии, чем лечение.
Да и сами пожилые люди должны не дискриминироваться, а, напротив, активно искать себя в трудовой среде. Есть определенные виды деятельности, которые пожилые люди делают лучше, заметили участники дискуссии. Например, такая деятельность, как сотрудник call-центра. Пожилые операторы воспринимаются лучше, они более ответственны, они сделают все, чтобы реально помочь звонящему и решить его проблему. Это другое отношение к своей работе.
А на практике у нас пока часто наоборот. «Эйджизм маркируется государством. Вы себе не представляете, что происходит с человеком, когда он выходит на пенсию. Удивительные метаморфозы. Тут для человека принципиален не его возраст, а то, что его уволили с работы, – приводит пример Дмитрий Рогозин. – Человека провожают на пенсию с должности конструктора, а потом приглашают на ту же работу , но платят уже в два раза меньше». А Эдуард Карюхин, как геронтолог, отмечает, что планка возраста «пожилого человека» будет смещаться вверх, и нынешнее поколение – будущие пенсионеры – будет активно и будет хотеть работать. Но не у станка. А в НКО, в бизнесе, в социальной сфере, реализуя себя и свои интеллектуальные возможности. «Потенциал пожилого человека огромен. Молодой человек придурковат, он куда-то бежит. А пожилой человек готов реализоваться», – заметил Дмитрий Рогозин.
Но сможет ли общество в принципе избавиться от эйджизма? И как? Специалисты считают, что тут никакие указы президента или усилия профильных ведомств, вроде Минздрава и Минтруда, не помогут. «Борьбу с эйджизмом нужно сопровождать ростом уважения к пожилым, и ростом качества их жизни. Когда те будут лучше одеваться, питаться. Нужны социальные, экономические изменения. И динамически начнет меняться создание людей. Тогда мы будем меньше видеть просящих нищих бабушек, а видеть активных социально успешных пожилых людей. Геронтофобия – самая древняя фобия. Она начнет уменьшаться. Но чтобы фобии исчезли, нужны, может быть, столетия и тысячелетия. Ну и конечно, важны изменения в нас самих. Будь активным! Вмешивайся в жизнь, меняй ее»,– советует Эдуард Карюхин.
Галина Быстрицкая предлагает использовать опыт создания общих центров, площадок, где бы вместе занимались и дети, и старики. Им вместе всегда весело и интересно. А дети тянутся к бабушкам и дедушкам. В этом есть естественная жизненная гармония.
Дмитрий Рогозин, в свою очередь, уверен, что самый большой эффект может дать семья. «Нужно жить и делать дело. Причем человек должен думать о своих поступках: а смогу ли я через 20 лет рассказать об этом детям? Значим ли этот эпизод в моей жизни? И нужно не быть аутистом в своем мире. Нужно говорить и выслушивать. Поинтересоваться: а что волнует этого человека? – советует социолог. – Кто-то думает, что его бабушка – это некий «белый и пушистый» источник сказок, такой одуванчик. А оказывается, она была роковой женщиной, и сводила с ума десятки мужчин. Или, может быть, у нее была в жизни какая-то трагедия. Но она все носит в себе. А мы боимся расспросить и уничтожить образ «святой старушки»».
У нас остро стоит тема одиночества, замечает Дмитрий Рогозин. Еще в советское время, когда развивались города, дети уезжали от родителей. И семьи распадались. В итоге распалась эта связь, это умение общаться, говорить.
Мы боимся узнать о жизни своих пожилых близких. Боимся больше за себя – боимся разрушить какие-то собственные мифы, «образы».
Вот почему идет речь о том, что да, помочь немощному старику надо, но не жалостью или уходом, а общением с ним. Ведь и прошлое и настоящее – живет с ним и в нем. «Поговорите с этим человеком, пусть он вспомнит и раскроет свою жизнь перед вами. Подумайте – а почему я нуждаюсь в его уникальном опыте? Это формирует и мою личность, и историю семьи, – говорит Дмитрий Рогозин. – Надо переломить губительную тенденцию маргинализации пожилого возраста и возродить сохранение рода и его истории. Тогда каждый пожилой человек будет ощущать свою ценность».
