Одним из популярнейших обществ, занимавшихся до революции благотворительной деятельностью, было Императорское Русское музыкальное общество. Если Щукины и Третьяковы были подвижниками, специализировавшимися на изобразительном искусстве, то так называемая «Музыкалка» занималась пропагандой качественной музыки.
Третья попытка
Русское музыкальное общество возникло не на пустом месте. Поначалу, в 1840 году в Санкт-Петербуре появилось Симфоническое музыкальное общество. Деньги у него закончились в 1851 году, тогда же общество закрылось.
Его сменило Концертное общество, которое предлагало малоимущей публике так называемые Университетские концерты, они же «Музыкальные упражнения студентов Санкт-Петербургского университета». А уже в 1859 году государь император высочайше утвердил устав третьего подобного общества – Русского музыкального. Именно ему предстояло сыграть неоценимую роль в музыкальном образовании самых широких слоев общества.
У истоков стояли композитор Антон Рубинштейн и великая княгиня Елена Павловна, супруга великого князя Михаила Павловича. Первый осуществлял креативное руководство, вторая была, так сказать, административным ресурсом. Главная же цель новой общественной организации сформулировалась так: «развитие музыкального образования и вкуса к музыке в России, и поощрение отечественных талантов».
А в 1860 году открылось Московское отделение Русского музыкального общества. Рубинштейн обратился к министру народного просвещения: «Милостивый государь! Русское музыкальное общество, цель которого – облегчить массе возможность получить музыкальное образование, не имеет возможности добросовестно выполнить эту задачу в связи с большим числом желающих учиться…
Общество считает своим долгом предложить правительству проект, избавляющий его от всех забот и затруднений, неминуемо связанных с созданием всякого учреждения, которое было бы устроено правительством. Между тем разрешение подобного учреждения удовлетворило бы одну из самых настоятельных потребностей, существующих в обществе…
Разрешить названному обществу основать в виде опыта на 7 лет музыкальную школу, которая будет именоваться Императорской музыкальной школой и преимущества, равные Академии художеств, то есть избавлением учеников школы от всех податей, от рекрутчины и т.д. По окончании курса ученики сдадут экзамены лицам, назначенным правительством».
Министр не имел ничего против. Старт был взят, и на протяжении последующих десятилетий отделения РМО открывались последовательно в Киеве, Казани, Харькове, Нижнем Новгороде, Саратове, Пскове, Омске, Тобольске, Томске, Тамбове, Тифлисе, Одессе и прочих крупеных и не очень городах Империи. Само же общество в 1868 году получило статус Императорского.
Снисходительный и добродушный начальник
Одним из основных направлений деятельности РМО было открытие музыкальных классов, а впоследствии и – бери выше! – консерваторий. Первая, что логично, возникла в столице. Петербургская консерватория открылась в 1862 году на базе Музыкальных классов Русского музыкального общества. У истоков как классов, так и консерватории стоял все тот же Антон Рубинштейн.
На открытии консерватории он выступил с духоподъемной речью: «Видя перед собою такое большое число желающих посвятить себя искусству, я не могу не надеяться на успешный ход нашего предприятия; множество лиц обоего пола, всех возрастов, всех сословий, со всех сторон нашей обширной империи обратились в училище; это стремление не может быть ложным».
Он же сделался первым профессором новенькой консерватории. Критик и композитор Герман Ларош вспоминал: «Могучая личность директора консерватории внушала нам, ученикам, безмерную любовь, смешанную с немалою дозою страха. В сущности не было начальника более снисходительного и добродушного, но его хмурый вид, вспыльчивость и бурливость, соединенные с обаянием европейски знаменитого имени, все-таки действовали необыкновенно внушительно».
А первым выпускником столичной консерватории считается Петр Ильич Чайковский. Он окончил это образовательное учреждение в 1865 году с Большой серебряной медалью.
Московская консерватория – опять же на базе Музыкальных классов РМО – открылась в 1866 году. Ее руководителем был Николай Рубинштейн, брат столичного Антона. Первым делом Николай Григорьевич решил переманить молодую столичную знаменитость, вчерашнего консерваторского выпускника Чайковского. Это ему блестяще удалось. Долгое время имя Петра Ильича было прочно связано с Московской консерваторией.
Вице-председатель Общества великий князь Константин Константинович (более известный как поэт К.Р.) говорил: «Сооружение в обеих столицах обширных музыкально-учебных заведений в полноте разрешает теперь двоякую задачу, возложенную на Русское музыкальное общество волей монарха: служить музыкальному образованию молодых поколений и насаждать в русском обществе знание и художественный вкус исполнением значительнейших произведений музыкального творчества».
Третья консерватория (она же первая провинциальная) была открыта в Саратове в 1912 году. Приложение к «Саратовскому вестнику» писало: «Сегодня на нашей улице большой культурный праздник: Саратов, а с ним и весь юго-восток празднует открытие первой в провинции консерватории».
Особенно же впечатляло здание – построенное специально под консерваторские нужды и украшенное совами, горгульями и прочими загадочными существами.
Концерты по 20 копеек
Не менее существенным направлением было музыкальное просвещение самых широких народных масс – то есть, организация общедоступных концертов. Дешевый билет можно было купить и за 20 копеек. Расходы покрывались преимущественно за счет большого количества публики – в одном лишь московском Манеже вмещалось около 12 тысяч человек.
Репертуар – по преимуществу, классический. Бах, Бетховен, Моцарт, Шуман, Мендельсон. Не оставляли вниманием и отечественных музыкальных сочинителей – Скрябин, Глазунов, Рахманинов, Танеев, Римский-Корсаков, тот же Чайковский.
Совсем копеечные цены были на Исторических концертах симфонической публики, специально организованных для студентов, учащихся и малообеспеченных слоев населения. Здесь, разумеется, не обходилось без влияния извне – деньги в «Музыкалку» поступали и из государственной казны (ежегодная субсидия составляла 15 000 рублей), и – большей частью – в виде частных пожертвований, в том числе от представителей царской семьи.
Предприниматели считали за честь состоять действительными членами Музыкального общества – в частности, таковым был сам Владимир Абрикосов. Власти предоставляли для Общества бесплатные залы, например, одно время занятия проходили в боковом флигеле петербургского Михайловского дворца. А многие композиторы – не только русские, но также иностранцы – передавали Обществу права на некоторые свои произведения, что также было существенно.
О, дитя, под окошком твоим
Я тебе пропою серенаду…
Убаюкана пеньем моим,
Ты найдешь в сновиденьях отраду…
Этот романс, написанный Чайковским на слова К.Р., звучал в Москве со сцены Благородного собрания на концертах, регулярно проводимых здесь Русским музыкальным обществом.
«Благородка» была постоянной сценической площадкой Общества. Концерты «Музыкалки» быстро вошли в моду среди московской элиты. Петр Боборыкин писал в романе «Китай-Город»: «По мраморной лестнице Благородного собрания поднималась на другой день Анна Серафимовна – одна, без Любаши. Она любила выезжать одна и в театр лакея никогда не брала. Только на концерты Музыкального общества ездил с ней человек в скромной черной ливрее, более похожей на пальто, чем на ливрею. Первые сени, где пожарные отворяют двери, она быстро прошла в своей синей песцовой шубе. Двери хлопали, сквозной ветер так и гулял. В больших сенях стеной стояли лакеи с шубами. Все прибывающие дамы раздевались у лестницы. Белый и голубой цвета преобладали в платьях. По красному сукну ступенек поднимались слегка колеблющиеся, длинные, обтянутые женские фигуры, волоча шлейфы или подбирая их одной рукой. На площадке перед широким зеркалом стояли несколько дам и оправлялись. Правее и левее у зеркала же топтались молодые люди во фраках, двое даже в белых галстуках. Они надевали перчатки. На этот концерт съехалась вся Москва. В программе стояла приезжая из Милана певица и исполнение в первый раз новой вещи Чайковского».
Воронежские самородки
В 1911 году на сцене Благородного собрания произошла сенсация, граничащая со скандалом. Перед публикой выступил народный хор под управлением Митрофана Пятницкого. Простые деревенские воронежские мужики – пастухи, скотники и сеятели – самозабвенно отжигали «Барыню». То было дебютное выступление невиданного музыкального коллектива.
Много бранных слов произнесла на этот счет «чистая публика». Зато пресса была самая благоприятная – газеты писали, что москвичи наконец-то встали «лицом к лицу с настоящими народными певцами, – теми самыми деревенскими артистами и артистками, живыми художественными традициями которых доселе держится еще на Руси старинное песенное искусство».
Музыковед же В.Пасхалов утверждал: «Пел Митрофан Ефимович свои воронежские песни поистине замечательно. Он умел в сольном исполнении передать хоровую стихию русской песни, вплетая местами в свою партию звуки хоровых подголосков».
Сам Пятницкий состоял в другом обществе – был членом Музыкально-этнографической комиссии Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. Но без помощи коллег из «Музыкалки» столь престижная площадка вряд ли была бы доступна воронежским крестьянам-самородкам. Да и в организации гастролей так называемых «крестьянских концертов» ИРМО оказывало Пятницкому всяческую поддержку. А гастролировал этот оригинальный коллектив часто и подолгу.
Когда же началась Первая мировая война, Митрофан Ефимович организовал «хор инвалидов», в состав которого вошли солдаты, пострадавшие на фронте, георгиевские кавалеры, а также низший медицинский персонал. И те, и другие, и третьи происходили большей частью из крестьянства. Выступления «хора инвалидов» имели не меньший успех, чем концерты воронежцев, а Русское музыкальное общество все так же оказывало музыканту-подвижнику свою бескорыстную помощь.
Кстати: перед смертью Пятницкий оставил своему коллективу весьма необычное завещание: «Не пойте в ресторанах; крепко держите знамя подлинной народной песни. А если хор перейдет работать в ресторан, то не связывайте с этим хором мое имя».
Московский прорыв
В 1910 году Московское отделение ИРМО отмечало свой полувековой юбилей. Композитор и музыковед Леонид Сабанеев выступил с парадной статьей в газете «Голос Москвы». Он писал: «На долю общества выпала задача первого сознательного приобщения Москвы к общей музыкальной культуре… Это теперь Москва – выдающийся музыкальный центр, город с широко развитой художественной жизнью, а было время, когда Москва стояла в смысле эстетической культуры ниже, чем нынешние глухие провинциальные города. Это необходимо иметь в виду при оценке того громадного значения, которое имело музыкальное общество на развитие в нашей столице художественных вкусов».
И в том была заслуга активистов Общества, членов императорской фамилии, предпринимателя Абрикосова, студентов и преподавателей консерватории, одержимого энтузиаста Митрофана Пятницкого, композиторов со всего мира, тысяч безвестных жертвователей, одаренных крестьян из Воронежской губернии и всех-всех-всех, кто под эгидой Императорского Русского музыкального общества поднял музыкальную культуру на немыслимую ранее высоту.
