Братья, вразумляйте бесчинных, утешайте малодушных, поддерживайте слабых, будьте долготерпеливы ко всем. Смотрите, чтобы кто кому не воздавал злом за зло, но всегда ищите добра и друг другу и всем. [1 Фес.5:14-15]
Когда человек, желающий стать добровольцем, приходит в Комиссию по церковному социальному служению при Епархиальном совете г. Москвы, то ему задают вопрос: кому бы вы хотели помогать? На выбор несколько категорий нуждающихся – сироты, одинокие старики и инвалиды, или же… вы хотите попробовать в больнице? Это может показаться странным: зачем помощь в больницах – там ведь есть врачи и другой медицинский персонал, к тому же, к пациентам приходят родственники и друзья… Когда добровольные помощники отправляются в детские отделения, это понятно – родители не могут проводить целые дни в больнице, тем более, это им и не позволяется, а за детьми кто-то должен следить, кто-то должен быть рядом, когда малышам плохо, больно, страшно. Но оказывается, помощь нужна не только детям. Есть и взрослые пациенты, к которым никто не придёт, потому что родственники и друзья очень далеко. И, лежа на больничной койке, такие пациенты не бросают взволнованных взглядов на вход в палату, услышав скрип двери. А лежать им приходится очень и очень долго. Несколько месяцев, полгода, год, несколько лет… И диагнозы у них очень тяжелые…
В 1706 году по приказу Петра I в Москве, «за Яузою-рекой», была построена больница – ныне Главный военный клинический госпиталь имени академика Н.Н.Бурденко. В старинных зданиях, расположенных на территории большого парка, две тысячи пациентов со всей России – раненые и не только. Вместе с социальным работником от Епархиальной комиссии или, как она сама себя называет, «социальной сестрой» Галиной Михайловной Прокофьевой мы начинаем обход. «Вы только посмотрите, – говорит она, – эти здания выстроены 300 лет назад, и в этих стенах встречались мужество и милосердие. Так и сейчас должно быть…»
Галина Прокофьева: В принципе, солдаты – это наши дети, наши сыновья. А здесь это ещё и тяжко болящие и непосещаемые пациенты. Их, конечно, нельзя оставлять.
Солдаты – сыны России. Это утверждение при сегодняшнем, не слишком хорошем общественном мнении об армии, к сожалению, забыто. А вот добровольцу Юре эта мысль кажется актуальной.
Юрий (доброволец): Я отслужил офицером два года после института. Дело в том, что я 1977-го года рождения, именно на этот год попал под основной призыв в Чечню, и хотя я в институт попал, тема эта мне очень близка. То, что многие ребята погибли и многие судьбы покалечены – это вообще трагедия для страны нашей, и поэтому я решил ходить сюда, в Бурденко.
Юра пришёл сюда полгода назад, узнав, что здесь всё еще лежат ребята, раненные в Чечне. Сегодня пострадавших именно в боевых действиях не так много, хотя есть и те, кто лечит свои раны ещё с Афганистана. Война надолго оставляет о себе недобрую память. Есть те, кто подорвался на мине год-два назад где-нибудь в Дагестане… Есть и те, кто пострадал во время учений. Есть те, у кого неожиданно открылись какие-то страшные заболевания. В общем-то, наверное, не столь важно, какова причина нахождения здесь – важно то, что все пациенты этой больницы до попадания сюда защищали и были готовы защищать нас с вами. Жена капитана Олега Боронина, служащего в Душанбе, приехала навестить супруга, на данный момент прикованного к постели, она улыбается: «Есть такая профессия – Родину защищать». Да, есть такая профессия! Что бы кто ни говорил и как бы кто ни относился сегодня к Российской армии.
Кто переносит болезнь с терпением и благодарением, тому вменяется она вместо подвига или даже более. Буде Господу Богу угодно будет, чтобы человек испытал на себе болезни, то Он же подаст ему и силу терпения. (Преподобный Серафим Саровский)
«Служить хотел. Да я рад бы вообще дослужить, просто получилось вот так…» – это Женя. А получилось так, что он уже восемь месяцев лежит в госпитале имени Бурденко. У него рак легких.
Женя (пациент госпиталя им.Бурденко): Стоял в карауле, с автоматом, всё как надо, и тут случилось… Упал, сознание потерял. Было это в Амурской области, а привезли аж сюда. Прошел шесть курсов высокодозной «химии», лучевую, и сейчас вот операцию сделали.
После операции – а ему к тому же вырезали два ребра – он держится бодро, улыбается, несмотря на то, что у него сильные боли. На вопрос, как себя чувствует, отвечает: «Да нормально. Ну, как? Всё равно тяжеловато, но чувствую нормально, можно…»
Двадцатитрёхлетний Сережа из Владивостока. Он успел отслужить два года, и болезнь – рак лимфы – обнаружилась у него уже дома. В Уссурийском госпитале ему сказали: «такое лечат только в Москве». В Москве его лечат с мая. Недавно сделали операцию, теперь ждут результатов.
Сережа (пациент госпиталя им. Бурденко): Ждут анализов, чтобы решать, что дальше со мной делать. – То есть, ты ещё тут долго пробудешь? – Ну, минимум месяца полтора-два. – А потом, домой? – Возможно, если повезет…
Денис ушел из ПТУ, где учился на водителя-механика – доучиться и потом можно, – и пошёл в армию.
Денис (пациент госпиталя им. Бурденко): Да, я по желанию. Бросил учиться и пошёл в армию служить.
Дослужить не удалось. Сейчас уже мог бы быть дома, в деревне в Омской области. Он рассказывает про свою семью.
Денис: Звоню домой каждый день почти. Мать звонит почти каждый день. Общаюсь, всё нормально. У меня сёстры, братья – ещё три сестры и два брата. Нас шесть человек в семье. Старшие сестры уже замужем. Брат служит тоже, а я вот служил бы, ну со мной судьба так – заболел…
После лучевой и химиотерапии ребята совсем лысенькие, но всё равно красивые. И глаза у них умные и чистые, особенно когда смеются. Несмотря ни на что, смеются они часто. Улыбается даже Вадим. Хотя когда он только попал в отделение травматологии, ему было совсем не до улыбок.
Галина Прокофьева: Граната взорвалась, ему обе ноги перебило. Он очень тяжело переживал сначала, рыдал, плакал: «не хочу!» Состояние было очень тяжелое, его даже психотропными какими-то кололи, чтобы он успокоился. Это сейчас он уже как-то смирился с тем, что у него в ногах по двадцать сантиметров кости нет. А наш ведущий врач сказал, что он практически четыре года здесь пролежит.
Сейчас он смеется. А только на днях плакал, от боли и от радости одновременно. Первый раз попробовал встать – пусть и не на такие как у всех, но собственные ноги.
Через какое-то время человек, наверное, ко всему привыкает. И эти молодые ребята привыкают к жизни в больнице. Спрашиваю Серёжу из отделения гематологии: «домой-то хочешь?» Пожимает плечами.
Сережа: Ну, как сказать, домой-то всегда хочется, да уже и здесь привык более-менее, обвыкся уже всё-таки…
Жить – значит бороться. (Сенека Луций Анней)
Когда вам становится очень туго, и все оборачивается против вас, и, кажется, нет сил терпеть ни одной минуты больше, ни за что не отступайте, именно в такие моменты наступает перелом в борьбе. (Гарриет Бичер-Стоу)
Вообще, во многих российских больницах сегодня не очень-то доброжелательно настроены по отношению к добровольцам, а тем более, к священникам, которые стремятся оказать какую-то помощь пациентам. Председатель Комиссии по церковному социальному служению протоиерей Аркадий Шатов считает, что это явление временное и наступит момент, когда врачи поймут, что такие помощники им очень нужны.
Отец Аркадий Шатов: Просто многие врачи, которые сегодня работают в больницах, не воспитаны в той культуре, которая была раньше. Очень часто они этой культуры не имеют и считают, что священник им не помощник. На самом деле, священник помогает врачу. Если у человека успокоена душа, если ему отпущены грехи, если он перестает печалиться и плакать о них, если он чувствует близость Бога, то это, конечно, помощь врачу, а не помеха.
В госпитале имени Бурденко это понимают. Здесь знают также, что если человек концентрирует своё внимание не на своих бедах и не на своем диагнозе, то ему легче бороться с болезнью. Поэтому и говорят добровольцам: «Приносите им что угодно – пусть они лучше играют в компьютерные игры, болтают о пустяках по телефону, но только отвлекаются». А здесь уже сложности возникают у добровольцев. Это ведь не так просто, особенно в начале, понять, как общаться с ребятами, у которых диагноз, например, рак, или же с тем, кто на всю жизнь останется инвалидом. Волонтер Юра рассказывает о своем опыте.
Юра (доброволец): Когда я первый раз пришёл, я молчал. Сидел, они что-то говорили, а я вообще не представлял, как общаться с людьми, у которых, может быть, смертельная болезнь. И, что говорить, если всякая мысль будет глупой для них… А потом постепенно старался сдружиться с каждым. Просто надо самим человеком интересоваться – чем он живёт, а не его болезнью.
Узнав об интересах двух своих подопечных из гематологии, – Виталия и Андрея – добровольцы достали для них две гитары. Теперь у ребят дуэт – по вечерам играют. «Выступления, конечно, в планах есть, – улыбается Андрей, – но вообще, это для себя».
Андрей (пациент госпиталя им. Бурденко): Захотелось сделать такой коллектив, чтобы развеяться, чтобы было весело. А делаем это всё для себя больше – познаем гитару глубже, техничнее.
Сейчас на одной гитаре нет струн, поэтому ребята долго отказываются играть – мол, не хотим позориться… Объясняют, что, мол, у каждой гитары своя роль, и смысл именно в этом их сочетании. Потом Виталий всё-таки соглашается. Начинает, а потом быстро откладывает гитару. Для них это очень серьёзное дело, значит, и сыграно должно быть идеально.
Жизнь-то продолжается, и надо жить, надо чем-то занимать время между сложными медицинскими процедурами. Шанс выздороветь, если есть, то только тогда, когда в него веришь.
Галина Прокофьева: У нас многие ребята, сильные, мужественные, отказались от тяжёлых мыслей, забыли о том, что болит, и потом с помощью Божьей… Дмитрий, офицер, приехал из Чечни, у него рак лимфы. Он очень долго здесь лежал – и «химия», и «высокодозка», и операции были несколько раз – пересадка костного мозга. Но он всё время смеялся. И когда его выписали, я думала, что уже все, врачи отказались… И вдруг весной я его встречаю: он такой собранный, подтянутый, светлый. «Дима! Ты здесь? – я ему говорю. – Ты лечиться приехал?» «Я приехал провериться. Но ничего не нашли!» Я спрашиваю: «А как ты лечился?» «Я пошел в церковь…» А ребятам говорит: «Что вы здесь болеете? Мы сейчас по горам ходим там, в Чечне! Я забыл о болезни!» Вот такие чудеса Господь сотворяет…
Когда с тобою Господь, – надейся на победу: Господь не может не быть победителем. (Святитель Игнатий Брянчанинов)
О будущем здесь, наверное, много не говорят, да и можно ли говорить с ними о будущем? Галина Прокофьева уверена, что это тема не закрытая, а как раз-таки очень важная.
Галина Прокофьева: Ну вот был у нас один мальчик – Витя. У него была онкология. Он был некрещёный, и сомневался – креститься или не креститься. И я видела, что он уже в себя углубляется, и решила с ним поговорить. «Вить, ну ты же взрослый человек, ты же понимаешь, что, не дай Бог, случится так… Но ведь жизнь-то вечная…» Он умер потом. Но мы успели его крестить. Когда с верой, на Бога надеешься, то легче намного.
Большинство ребят пришли сюда некрещёными и неверующими. Теперь с гордостью рассказывают, как крестились, как ездили в паломнические поездки. Сережа не из православной семьи.
Сережа: Летом здесь крестился. У меня отец татарин, поэтому он не одобрял этого. Ну а теперь он далеко, но он знает, я ему сказал. Ну, смирился, что ж делать? Он уже ничего изменить не может. Ну а я начал верить в Бога.
Денис собирался креститься ещё до армии, но у него в деревне не было храма. Он говорит, что после этого события у него несколько изменился взгляд на многие вещи.
Денис: Стал сильнее верить в Бога. Покрестился, стал верить и стал многое понимать. Что человеку бывает, когда плохо, когда хорошо. Раньше даже не думал об этом – плохо человеку, ну и ладно, ничего. А сейчас понимаю…
Хотя не со всеми пациентами так легко. В коридоре мы встречаем немолодого уже человека, военного пенсионера, с грустными глазами. На вопрос Галины Михайловны «ну как вы?» Он отвечает: «с Божьей помощью». Он лежит здесь уже не в первый раз, и когда оказался в госпитале несколько лет назад с диагнозом рак, то не хотел ничего слышать о вере. А бывают пациенты, которых даже раздражает присутствие здесь добровольцев.
Галина Прокофьева: У нас лежал Андрей из Чечни. Он когда сюда приехал, говорил мне: «Что вы тут ходите? Уходите! Вы вызываете у меня раздражение. Я вообще не понимаю, как можно просто так что-то для кого-то делать».
Сложно это всё, у кого-то, может быть, и годами, и десятилетиями. Господь каждого ведет. Сначала пришли, и мне хотелось, чтобы каждый воцерковился! А встречались такие люди, которые говорили: «На мне грехов нет, я в ваших услугах не нуждаюсь. Закройте дверь с той стороны». Да, конечно, неприятно, ну и что? «Простите, извините», – уходишь.
Постепенно многие из таких закрытых больных меняют свое отношение, сами начинают интересоваться, а что это за добровольцы, а что это они делают.
Галина Прокофьева: У нас вроде реабилитационной программы по работе с ребятами. Это несколько сухо звучит. Если разложить все по полочкам, у нас паломнические поездки очень важны, потому что ребята воочию видят мир Божий, узнают, что существуют монастыри, что там колоссальное количество людей, и они понимают, что ведь не может так быть, чтобы он не верит – он прав, а остальные такие глупые и веруют. Постепенно у них все-таки ум приходит к тому, что да, вера есть, Бог есть. Стараемся общаться с батюшками, чтобы они их приводили к вере. Потом мы их одеваем-обуваем по сезону, порой даже в театр, в музей их возим. В общем, работы много. И естественно, их надо и покормить, и приласкать, и приголубить.
Но помимо ласки, заботы, и каких-то вкусностей, которые хоть чуть-чуть разнообразят больничный рацион, бульона и морса после операции, им нужно также и общение, и порой на очень даже непростые темы. Ребятам самим уже хочется поговорить и подумать о чём-то более серьёзном, а не о таких пустяках, как машины, футбол, другие развлечения. Атмосфера здесь слишком подходящая для невеселых раздумий. Так пусть эти раздумья хотя бы будут светлыми.
Юра: У меня был такой пример: мне позвонил парень и сказал, что вот раньше, он, как все, думал, что люди больше любят брать, и вот он первый раз ощутил, что счастье есть и отдавать. Мы часто с ним созванивались, и он благодарил, говорил, что ему приятно, что к нему люди ходят, к тому же не просто люди, а те, с кем можно поговорить не о машинах и компьютерах, а о чём-то поважнее. Грубо говоря, затронуть душу. Я в своё время пытался, но он тогда немного боялся, а вот теперь порой прорывается.
Да, порой это нелегко, приходить сюда, но ведь это нужно, ведь это важно.
Юра: Всё-таки здесь обстановка такая – уныние у многих. И надо приходить сюда, улыбаться и быть радостным. А это не всегда получается – и дома могут быть проблемы, и на работе, идёшь сюда с плохим настроением, а здесь надо быть в хорошем. А это, на самом деле, сложно.
Женя, лежащий после тяжелейшей операции, с трудом садится на кровати и показывает свой крестик.
Женя: Вот, крестик с Иерусалима у меня. Привезли. Мужчина один ездил. Хоть он и маленький, но серебряный. У меня есть другой, большой серебряный, но я его не ношу. Ношу вот этот, он мне как-то важнее.
Может быть, этот крестик так важен и дорог ему даже не потому, что он привезён со Святой Земли, а потому, что привезён просто каким-то хорошим добрым человеком, который почему-то вспомнил о Жене и пожелал ему выздоровления. И, в общем-то, наверное, любая мелочь – маленькая шоколадка, какая-то книжка, одежда, да что угодно, – для этих ребят имеет огромную ценность. Потому что всё это дает им возможность почувствовать, что они, лежащие на больничных койках в чужом городе, кому-то нужны.
Каждую субботу добровольцы дежурят у КПП госпиталя им. Бурденко. Каждую неделю они ждут тех, кто готов поделиться теплом своего сердца с их подопечными – мальчишками, на чью долю выпали эти испытания. Солдатами, офицерами, которые, конечно, сильные и мужественные и которые идут по своему пути уверенным военным шагом, но которым тоже порой нужно опереться на чьё-то плечо.
Делать добро есть наш долг. (Св. праведный Алексий Мечев)
Александра Оболонкова
