Москва – город милосердия

Москву не любят и боятся. Шумная столица, где люди проходят мимо, не замечая друг друга. Город алчных карьеристов, продажных политиков и фарисеев. Здесь в шестнадцатимиллионной толпе можно погибнуть в полном одиночестве, и никто не придет к тебе на помощь. Холодные улицы, холодные дома и холодные люди…

Между тем мы даже не отдаем себе отчета в том, насколько этот холод зависит от того, что и смотрим-то мы глазами не-любви. А ведь еще Блок сказал: Сотри случайные черты — и ты увидишь: мир прекрасен. Любовь к Божиему творению и ко всякой твари в нем позволяет вглядываться сквозь то, что вызывает отчуждение, отталкивание — и обнаружить, что рождественские песни добра и тепла звучат по-прежнему, что есть другая Москва, в которой готовы поддержать ближнего, не вникая, зачем и из каких далей он приехал в столицу. Здесь не рассуждают о сострадании, здесь живут им. Вот только о милосердии редко говорят в СМИ; благотворительность — это совсем другое дело. Да и сами люди, творящие добро не ради рекламы, а просто по воле сердца, не слишком стремятся попасть на экраны или на газетные полосы. Если они и общаются с прессой, то зачастую просят не называть их фамилий.

Поэтому нам бы хотелось говорить об этой «другой Москве», которую мы, живущие в ней, любим всей душой.

Январь — это Рождество, и как было бы отрадно, если бы рождественская «Тема номера» прозвучала светло и красиво. Но наш рассказ о городе милосердия коснется не самой радужной стороны человеческой жизни. Да и к чему демонстрировать «внешнюю» красоту, если с этим успешно справляются витрины дорогих магазинов.

Но есть в нашей «другой Москве» и другая красота — внутренняя, красота сердечного тепла, красота мира тех людей, для которых эра милосердия уже наступила. Каждый из них помогает ближнему по мере собственных сил. Кто-то посвящает этому всю свою жизнь, соглашаясь на маленькую зарплату и тяжелые условия. Кто-то становится волонтером-добровольцем, жертвуя другим большую часть своего свободного времени. А кто-то просто живет «малыми делами», не отказывая нуждающимся в помощи, постепенно приучаясь быть христианином каждую секунду, а не только во время церковных служб.

Судить, кто из них лучше, — нелепо. Каждый делает то, на что способен. И каждый выполняет свою задачу. Как в армии: спецназ для одних целей, пехота — для других.
Об этой армии милосердия мы и попробуем рассказать сегодня.

Спецназ

Нижний Сусальный переулок, задворки Курского вокзала. Салон старенького ЛИАЗа, за окнами тени прохожих, слившихся в сумерках в сплошную людскую массу: студенты и рабочие, приезжие и милиционеры. Кто-то пьет пиво у ларька, кто-то говорит по мобильнику, кто-то спешит по своим делам, скользя по льду, скрипя сапогами по снегу…
Короткая молитва перед началом, и бригада «Милосердия» выходит на ночное дежурство. Впереди у них планомерный объезд всех городских вокзалов, где им предстоит работать с самой трудной категорией нуждающихся — бездомными.

Схема простая: в бригаде пять человек, обязательно есть фельдшер. Одни дежурят в автобусе и помогают всем, кто приходит сам. Другие обходят территорию в поисках тех, кто прийти не может.

Вместе с Антоном и Михаилом мы отправляемся прочесывать Курский вокзал. На ребятах синие куртки, как у работников «скорой», только с особыми знаками различия, на лицах — защитные маски. Маршрут уже отработан, бомжи, как правило, собираются в одних и тех же местах.

К ночи вокзал пустеет, но лишь отчасти. Народу здесь всегда много, особенно если еще не закрыто метро. В этой толпе нищие мелькают то там, то здесь. Привычному глазу горожанина они кажутся обязательным атрибутом вокзальной жизни.

Не поручусь за всю страну, но точно скажу: из тех городов, где я бывал, в Москве самые грязные и страшные вокзалы. Это своего рода резервации всероссийского значения, приникающие вплотную к самым роскошным и дорогим улицам столицы, вроде Кутузовского проспекта или Садового кольца.

В столице хватает и коренных бездомных, но они составляют лишь два процента от общей массы. Основной же контингент — приезжие, те, кто явились в столицу за лучшей жизнью или просто застряли тут проездом, попав в ловушку большого города. Кто-то из них стал жертвой внешних обстоятельств, а кто-то жертвой своего же стремления к быстрой наживе. Постепенно часть из них растекается по городу, но основная масса так и остается в масштабном и привольном гетто из перронов, путей и полосы отвода.

— Год здесь идет за пять, а то и десять, — рассказывает Михаил. — Одной зимы обычно хватает, чтобы нажить «полный букет» болезней. Плюс человеческая среда… Тут люди из разных концов бывшего СССР, из разных культур, но все давно смешалось. Нет ни христиан, ни мусульман — одно сплошное и крайне жестокое язычество. Каждого новичка быстро берут в оборот, приставляют попрошайничать или воровать. Тут все на зоны поделено, вот сейчас проходим зону инвалидов и малолеток… А еще на вокзалах любят сказки о супер-бизнесменах из бывших бомжей. Не знаю — правда или нет. Бывали такие редкие случаи, я сам видел, когда людям просто удавалось выбраться. Недавно девушка приходила — ухоженная такая, обычная горожанка, я в ней даже не сразу бомжиху бывшую признал, которой мы помогли. Но для такого рывка нужна сила воли и какой-то внутренний стержень, а бомжи, чаще всего, люди совершенно бесхарактерные. Им легче жить подаянием, чем хотя бы что-то делать. Поэтому они либо опускаются от того что пьют, либо начинают пить от того, что чувствуют, как опускаются. Здесь же все просто — не придумал, где помыться, или потом чистых вещей не смог найти — и готово, через какое-то время уже постоянно ходишь грязным и воняешь. Все с малого начинается.
Парадокс: люди, помогающие бездомным, знают их лучше других, и знают именно с дурной стороны. Но при этом не уходят отсюда. За три года работы автобуса «Милосердие» в его команде практически не было «текучки кадров»…

У стены вокзала лежит женщина в старом пальто. Подходим. Короткий разговор. Действительно чувствует себя плохо, но идти в автобус не хочет. Редкий случай — обычно бродяги наоборот просятся, чтобы их «покатали» ночь с бригадой, дали возможность выспаться в тепле — для этих целей в автобусе есть специальные места.

— Боится, наверное, — говорит Михаил. — У них много всяких легенд о том, как похищают бомжей, на органы там, и все такое.
— А это, правда, вообще?
— Не знаю, мы не сталкивались с этим и ничего конкретного не слышали. Если и похищают, то только беспризорников-малолеток, а чтобы взрослых трогали… Да нет, им скорее от «чоповцев» на вокзалах достается. В охрану тут парней из деревень подмосковных или из Рязани набирают, дают им электрошокеры и отправляют бомжей гонять. Так они целый заряд в одного человека могут засадить. Он пошевелиться не может, а они его шокером встать заставляют. Потом у него омертвение тканей начинается, и готово…

После обхода идем к трамвайному кругу, у которого остановился автобус. Тут уже полно разношерстной бездомной публики. Кто-то просится в салон, кому-то нужна помощь. Бригада раздает вещи и еду, но главная ее задача все-таки медицинская.
Осмотреть, дать лекарства, оказать первую помощь или взять с собой, чтобы потом похлопотать о месте в больнице. Есть еще вариант передать «Врачам без границ», у которых действует специальная клиника…

— Чо приехали, а? Валите отсюда! Поняли?.. — дальше много непечатной лексики. Бомж непонятного пола и возраста куражится вокруг автобуса. Он не против конкретных людей, он против всего мира: делает неприличные жесты в адрес проезжающего трамвая, обкладывает матом работников «Милосердия» и своих собратьев по несчастью. Похоже, считает виноватыми всех кроме себя.
На него не обращают внимания.
У самого автобуса идет выяснение отношений с бомжихой:
— Ты у нас каждый день катаешься. У тебя ж денег полно — иди в зал ожидания ночевать.
— Да я там с охраной подралась, меня туда не пустят.
— Ну, так сама виновата…

Руководитель службы диакон Олег Вышинский сам десять лет отработал на «скорой», так что его сложно чем-то удивить или вызвать у него отвращение. Да и в поведении бродяг он уже научился разбираться — знает, кому нужна помощь по-настоящему, а кто притворяется. Относительно тех, кому помогает служба, у него нет особых иллюзий, говорит, что эти люди способны убить за еду — да и убивали уже не раз. Последняя поножовщина случилась как раз неподалеку от места, где работает «Милосердие».

— Я бы не стал упрекать «скорую», что они не берут бомжей. Врачи ведь сами не знают — может, им сразу после бродяги в этой же машине ребенка вести, на тех же носилках, — говорит отец Олег. — Вообще, сложно осуждать людей за то, что они плохо относятся к бомжам. Если человек не помогает нам — это еще не значит, что он не хочет этого делать. Есть те, кто и готов помочь, но не может преодолеть брезгливость или срывается, не сумев вынести соприкосновения с этим жестоким миром. У нас несколько очень крепких парней сломались. Поэтому для меня по-настоящему удивительно то, как к бомжам относятся наши сотрудники. — Смотрю на них и даже завидую: ведь я понимаю — помогать надо, но такого сострадания, как некоторые, испытать не могу. Люди ведь действительно сопереживают тем, кого видят в самом неприглядном свете. Вот что такое настоящее христианство!

Некоторые помогают службе бесплатно, но здесь предпочитают оплачивать труд работников. Говорят: лучше потом пожертвовать зарплату на тех же бомжей, но все-таки получить деньги, потому что бригада — это постоянная работа.

Правда, зарплаты здесь весьма условные — фельдшер получает 14 тысяч рублей. По московским меркам, с учетом столичных цен — гроши. Но, несмотря на то, что желающих (а, главное, способных) работать здесь не так много, кадрового голода в бригадах «Милосердия» нет…

Антон работает здесь только зимой , когда вдвое возрастает число рейсов. Основная его профессия — системный администратор. Он каждую третью ночь дежурит в «Милосердии», а значит — посвящает этому все свое личное время. Признается, что ни коллегам на работе, ни кому другому не может рассказать, чем занимается по ночам. В лучшем случае не поверят, в худшем — будут коситься как на сумасшедшего.

— А что тебя сюда привело?
— Другим завидую! Все живут себе счастливо, а я как будто загниваю. Жизнь в существование превращается. Вот в храм хожу, но без какого-то важного христианского дела — все равно трудно. А здесь у меня настоящая жизнь — чувствую себя нужным…
— И как: не страшно?
— Да нет. Сначала, конечно, шок был. На первом моем дежурстве мы бомжей привезли на санитарную станцию, собрались их мыть. Они раздеваются, я смотрю, а у них все тела в ранах, язвах каких-то — одна сплошная болячка. Потом привык, — Антон задумывается и вдруг с удивлением произносит: — Слушай, а ведь у нас в службе никто за три года серьезно не заболел! Вшей находили на себе, было такое, а вот чтобы туберкулез или сифилис…Наши «клиенты» через одного больны, а мы все здоровы. Странно, правда?
Старенький автобус медленно переползает на новую точку. Ночная смена будет длиться до шести утра. Выдержать такой график действительно очень сложно. Впрочем, для тех, кто хочет помочь другим, но не имеет достаточно сил для постоянной работы в благотворительных организациях, существуют и другие пути.
К примеру, работа волонтером.

Пехота

Иван Михайлович — обычный пенсионер, ветеран, раненый в 41-м при обороне Москвы. После того как недавно он упал и сломал шейку бедра — совсем не встает. Супруга Евдокия Степановна, в прошлом декан одного из столичных вузов, хлопочет вокруг. Но в ее возрасте в одиночку обслуживать прикованного к постели старика невозможно. Пожилым супругам нужна помощь.

Спрос рождает предложение. В столице действует целая сеть фирм, предоставляющих сиделок или просто временных помощников. Но с недавних пор у подобных организаций появилась серьезная конкуренция.

Павел — аспирант технического вуза. Молчаливый и задумчивый молодой человек, словно ушедший вглубь себя. По крайней мере, таким я увидел его, когда субботним вечером мы встретились на станции «Шаболовская» и вместе углубились в пустые, слабоосвещенные переулки.

— Закончил курсы лечебного массажа — хотел в детский дом устроиться работать массажистом, но сил не хватило. Ведь это нужно всю жизнь менять, всем жертвовать. Так что теперь нашел себе путь по силам… — рассказывал он по дороге.

Старый кирпичный дом, двор, подъезд. Евдокия Степановна уже ждет нас. Обычные домашние хлопоты: помочь старику подняться с кровати, перестелить постель и прочее. На то, чтобы сделать все необходимое, у Павла уходит не более двух часов. В следующий раз он появится здесь через пару дней, опять выкроив из своего расписания немного времени на, казалось бы, пустячную помощь. Но когда на прошлой неделе он болел и не смог приехать, Евдокии Степановне пришлось заплатить частной фирме кругленькую сумму.

Таких как Павел в Москве несколько сотен. Они состоят в разных православных добровольческих организациях, которых в городе тоже не один десяток. Как правило, это небольшие группы при храмах, но есть и общегородские — при молодежных православных организациях или «профильные» (специализирующиеся, например, на помощи заключенным).

Самая крупная «общеепархиальная» добровольческая структура создана при Епархиальной комиссии по церковной социальной деятельности г. Москвы на базе храма царевича Дмитрия при Первой градской больнице. Возникла она относительно недавно, но работает отлаженно и четко. Принцип прост: если человеку нужна помощь, обязательно найдется тот, кто готов помочь. Порой достаточно просто свести их друг с другом.

Здесь всегда рады новым добровольцам, а на телефоне справочной службы «Милосердие» дежурит оператор, готовый выслушать просьбу о помощи…

В четверг, вечером, около тридцати добровольцев после совместного молебна собрались на чаепитие. Во главе стола — протоиерей Аркадий Шатов, настоятель храма царевича Дмитрия и руководитель волонтерской службы. Он говорит о символике православной Литургии. Собравшиеся с интересом слушают.

Такие регулярные встречи — нечто вроде корпоративного клуба. В службе добровольцев Московской епархии участвуют и мусульмане, и атеисты, но большинство здесь все-таки православные. Для того чтобы человек начал помогать, здесь обычно спрашивают, есть ли благословение духовника, но координатор проекта Марина поясняет, что это, скорее, защитная мера:
— Так получается, что наша служба — для помощи в самых тяжелых случаях. И надо, чтобы человек был действительно готов участвовать, а не просто поддался сиюминутному порыву. Сюда ведь и неадекватные люди тоже приходят.
— Часто?
— Не то, чтобы постоянно. Но бывает…

Расхожий стереотип: верующие выслуживаются перед Богом — из страха. Лично я таких людей не встречал, и вряд ли они существуют. Не та ситуация. У человека, отдающего свое время и силы другим, должен быть какой-то более серьезный мотив…

Когда мы с Павлом возвращались обратно в полупустом вагоне метро, я рискнул спросить его: для чего он занимается добровольческим служением. Ответ, признаться, немного удивил меня своей резкостью:
— Я раб греха. Что бы ни делал в жизни, все обращаю против себя. Сделаю что-то доброе и начинаю этим гордиться, так что все добро растворяется… Я и по поводу вот таких дел, как сегодня, тоже не знаю, что думать… Но вдруг у меня получится, и я хотя бы эти два часа буду свободен от зла?..

Мне пришлось говорить со многими добровольцами, и от каждого я слышал свое, особое объяснение. Кто-то точно знал, что им движет, а другие даже не могли это четко сформулировать.

— Я просто тут счастлив, и все. Я здесь на месте.
— Захотелось помочь другим. Сам не знаю почему.
— Здесь всегда есть повод для радости, потому что видишь, как много кругом хороших людей!

Что касается влияния веры на поступки, то и здесь не все так прямолинейно. Вряд ли кто-то думает так: «Я православный — и должен помогать обездоленным». Вера не всегда влияет на поступки прямо, скорее она меняет взгляд человека на окружающий его мир, заставляет по-новому воспринимать происходящие вокруг события. И тогда вечер, проведенный в службе добровольцев, кажется живее и интересней каких-то привычных «общечеловеческих» развлечений.

А еще вера дает силы.

— Без нее ничего не получится, — говорит отец Аркадий. — Без веры человек очень быстро перегорает, ведь это не так просто, как кажется: из раза в раз участвовать в такой работе. Для этого нужны душевные силы, а если душе не на что опереться, силы быстро кончаются и человек, как правило, уходит…

В остальном же добровольцы — самые обычные москвичи. Не какая-то особая каста, не люди с особой судьбой и не какие-то маргиналы. Здесь есть пенсионеры, есть молодежь. Есть люди, у которых полно свободного времени, а есть те, кто чудом все успевает…
Координатор Марина крутится, наверное, больше всех: организует работу службы по всему городу. Работая в крупной производственной компании, она тратит на милосердие свое свободное время. И при этом очень удивляется тому, что ей постоянно задают вопрос: не устала ли она, не надоело ли ей все это.

Мы выходим из Первой градской, на часах почти десять вечера.
— Ладно, — говорит она. — Я такси буду ловить, мне еще завтра к шести утра на службу надо…
Все-таки столица — место особое. Тут даже у бомжей есть чувство тонкого стиля в одежде.
— Подобрала одному из них брюки новые, а он говорит: «Ты, что мне имидж портишь, не видишь что ли — они с пиджаком не гармонируют!» — смеется Людмила, руководитель маленькой волонтерской группы при одном из столичных приходов. Мы сидим за столом в иконописной мастерской храма, и она с улыбкой рассказывает разные забавные случаи.

Но еще полчаса назад у нее в глазах стояли слезы при воспоминании о детях, лежащих в туберкулезной больнице неподалеку. Всем не поможешь — это факт, но, есть люди, у которых все равно болит душа за тех, кто нуждается в участии и человеческом тепле.

Людмила участвует в службе «Милосердие» уже более десяти лет и знает, наверное, все «подводные камни» этого дела. Вспоминает, как однажды зимой ей в голову швырнул огромной сосулькой бродяга, которому не понравилось подаяние. Рассказывает, как встретила на рынке страждущую, торговавшую одеждой, которую ей дали в храме. И говорит, что этот опыт пошел на пользу — она научилась отличать мошенников от тех, кому действительно нужна помощь.

А еще Людмила просит, чтобы ее и таких как она не пытались судить слишком строго за то, что они не в силах помочь всем нуждающимся.

— Поймите, не будет никогда такого, чтобы все православные побросали собственных детей, свои семьи и побежали отдавать свои силы другим, — говорит она. — Все мы люди. У всех — свои проблемы. Кому-то не хватает сил, а у кого-то просто нет возможности волонтерствовать. Вот у нас девушка одна — активная такая, всем помогает, но ей муж на мобильник звонит: «Ты где?», и она домой бежит. Потому что он не понимает, для чего ей все это нужно. Таких семей сегодня большинство. Она верующая, он — нет. Она хочет помогать людям, а он считает, что ее в храме закабалить пытаются. Она ходит к больным детям, а он говорит: «Заразу какую-нибудь от них притащишь». Я уже не говорю о тех, кто готов помогать и собирать необходимые детям вещи и продукты, но сами в больницу не ходят. Не могут видеть то, что там происходит. Хотя даже учащиеся воскресной школы не только приносят фрукты больным детям, но и сами посещают своих сверстников в больнице. Людмиле удалось создать небольшую, но постоянную группу. Ее работа совсем не похожа на работу крупных общегородских служб и организаций. Сюда приходят немного другие люди, с немного другими возможностями. Здесь занимаются на первый взгляд небольшими, но все же значимыми и очень важными делами.

Наверное, поэтому у Людмилы свой подход, она уверена, что за волонтером ни в коем случае нельзя закреплять какие-то обязанности. Один раз он их выполнит, а во второй не сможет, начнет комплексовать и вообще перестанет появляться. Так что лучше просить о разовых делах. И эта тактика тоже приносит свои плоды.

— Конечно, хочется, чтобы у всех больных сирот был свой дом. Чтобы не было бродяг и нищих. И чтобы стариков в храм привозили на службу внуки, а не волонтеры из службы «Милосердие». Но ведь ситуация никогда не бывает идеальной. И за все то, что есть, — слава Богу. Я более десяти лет ситуацию наблюдаю и могу сказать: детей брошенных, больных СПИДом и детей от родителей наркоманов стало действительно больше… Но и тех, кто готов помогать тоже все больше становится, у нас прекрасное молодое поколение. Те, кто в конце 90-х пришли в Церковь, сегодня включаются в ее жизнь. Думаю, мы справимся.

Партизаны

Ранним утром на Крутицком подворье, что возле станции «Пролетарская», несколько молодых ребят загружали туристическим снаряжением два автомобиля. Члены Братства православных следопытов собирались во Владимирскую область, в гости к ребятам из районного детского дома. Впереди их ждала дорога и встреча с воспитанниками, для которых нужно было устроить пикник и соревнования по скаутингу.

Может показаться — какая глупость: благополучные ребятки из Москвы приехали, возвели полосу препятствий, придумали какую-то игру…

Но дети — везде дети. Надо просто увидеть хотя бы раз, с каким интересом
детдомовские мальчишки возятся вокруг палаток и складывают костер, — тогда сразу поймешь, что увлекательные выходные — это тоже подарок.

Для «следопытов» участие в подобных выездах — необязательная часть их программы воспитания. Это новый, «побочный» опыт, который пока только осваивают организаторы Братства. Их достижения не сравнить с работой регулярных групп «Милосердия».
Но это тоже шаг.

— Ради таких вот дел и создавался скаутинг, — говорит мне заместитель председателя Братства диакон Михаил Першин. — Ведь его задача была не только в том, чтобы научить ребят ходить в походы. Главным было сделать их настоящими людьми. Когда мы видим, что наши воспитанники вырастают и возвращаются сюда же в качестве командиров-наставников, когда мы просто видим, что они вырастают и остаются честными и милосердными, — это наше главное достижение.

— А в вашем Братстве?
— В одной только Москве где-то триста человек.
— Покрупнее некоторых партий будет. Что-то о вас ничего не слышно в городе…
— Так мы же не партия. Мы в политике не участвуем, никому не прислуживаем и рекламного толку от нас никакого. Что же о нас говорить?

Отец Михаил снимает с себя подрясник камуфляжного цвета, чтобы залезть на дерево и натянуть волейбольную сетку. Неподалеку гудит лагерь детдомовцев, которым подарили небольшой, но такой нужный им праздник…

Большинство ребят (что удивительно — не только младшие, но и подростки лет пятнадцати) увлечены скаутской эстафетой, девчонки возятся вокруг костров, а часть мальчишек забыла обо всем, собравшись вокруг Антона.

Антон приехал из Москвы вместе со скаутами. У него небольшой новенький грузовик-внедорожник, красная бейсболка и редкое умение — становиться центром мальчишечьей компании. Ребята играют с ним в футбол, изучают кабину его машины, шутят о чем-то и всерьез слушают его слова.

Девушка-фотограф, сопровождавшая нас в этой поездке, была ошеломлена, когда потом узнала, что этот бесшабашный водитель в обычной жизни руководит крупной юридической фирмой. Он — из числа столичных бизнесменов, взявших шефство над владимирским детдомом и помогающих ему не только деньгами. Именно он и его друзья помогали найти хороших воспитателей, они же пригласили и скаутов.

Нельзя сказать, что с этим детским домом их связывает что-то особенное, под их опекой целая сеть казенных социальных учреждений по всей стране. Просто люди хотят, чтобы их жизненный успех принес пользу не только им, но и кому-то еще.

Opus Dei

Говоря о делах милосердия в Москве, мы не пытались дать полноценной и четкой картины — на это не хватило бы и целого номера. Наша задача была скромнее: поговорить о тех людях, которые тратят свое время и силы на помощь ближним, о том, что именно движет ими, и о том, что они могут дать всему нашему обществу.

В работе над этой темой, меня больше всего поразила одна весьма банальная сцена: ночью на Ярославском вокзале Москвы я и двое ребят из службы «Милосердие» столкнулись с какой-то знакомой им женщиной.
— …а ты что тут?
— Да вот человека на поезд сажаем. Билет купили, теперь проводить пришли…
Короткий разговор, и мы снова разошлись, а один из моих спутников пояснил: «Хорошая женщина, в бизнесе где-то работает, а в свободное время вот тоже людям помогает…»
Тогда я подумал, что на столичных вокзалах среди случайных пассажиров, милиции, торговцев, цыган, бродяг и мелких воришек появилась новая особая каста. Она не многочисленна, и отношение к ней не всегда однозначно, но очевидно, что к этим людям уже привыкли, они стали частью среды и почти растворились в ней. Те же бродяги ждут их появления как чего-то само собой разумеющегося. «Друзья на улицах», «Курский вокзал», автобус «Милосердие»… Не меньше и тех, кто помогает инвалидам, детским домам и так далее.

Безусловно, их сил не хватает на то, чтобы коренным образом преломить ситуацию. И далеко не все в их деле радостно и прекрасно. Но также неправильно говорить, что эти люди — редкие исключения из общего правила. Они — весьма серьезный процент верующих россиян. И если собрать их вместе, наверное, действительно могла бы получиться небольшая армия добра.

Это особенно важно сегодня, когда призрак клерикализма бродит в головах людей, пугая их тем, как Церковь уже очень скоро захватит власть. Продвинутые любители конспирологии вспоминают при этом опыт католиков: иезуитов и Opus Dei, орден верующих мирян, чье название переводится как «Дело Господне».

То там, то здесь слышишь недовольное:
— Лучше б эти попы нищим помогали.
И с этим их утверждением трудно спорить. Потому что именно в больницах и детских домах делается настоящее Дело Господне. И оно значит гораздо больше, чем митинги и политические проекты. Потому что Царство Божие на земле невозможно, и перевернуть мир тоже непросто – зато можно попытаться сделать его чуточку лучше. А для этого достаточно помочь ближнему.

И еще. В день сдачи в печать этого номера пришло сообщение о том, что бригада автобуса «Милосердие» была обстреляна на Курском вокзале. Неизвестные открыли огонь из пневматического ружья по бездомным и работникам бригады, сделав около десяти выстрелов.

Это уже не первое нападение на автобус, но если в прошлый раз его целью было банальное ограбление, то теперь о причинах можно только гадать. Скорее всего это либо обычное хулиганство, либо результат ненависти – то ли к бездомным, а то ли к Церкви.

Жизнь продолжается и продолжается служение тех, кто жертвует собой ради других. А потому и мы не ставим точку, обещая продолжить рассказ о городе милосердия и о том Деле, которое нам действительно завещал Господь.

Алексей СОКОЛОВ

Источник: журнал «Фома»