Склеенные одним клеем
«Дети улиц» не считают себя бедствующими. Большинству из них нравится жить на свободе и хватает денег на все известные им развлечения. Если однажды ребенок стал бродяжничать, вернуть его к нормальной жизни практически невозможно. И неважно, сирота он или нет.
Не все беспризорники бегут из дома от побоев и издевательств пьяниц-родителей. Порою обычной ссоры с родителями или страха перед наказанием за какую-то пустяковую шалость достаточно, чтобы ребенок сбежал из дома. И часто для беглецов обратной дороги нет. Выжить на улице в одиночку ребенок не может и потому прибивается к стайкам беспризорников. Они-то и изменяют его сознание до неузнаваемости.
Первое, что предстоит новичку, прибившемуся к стайке никому не нужных детей – пройти обряд посвящения, проверку «на пацана». Самый распространенный способ – проверка болью. Новичку режут или прижигают руку. Если он издаст хоть один звук – считается, что проверку не прошел. Еще один не менее распространенный способ – когда новенького бьют и пугают, принуждая к оральному сексу.
Если он «сломается» и сделает то, что от него требуют, проверка также не пройдена.
Таких с позором выгоняют из стаи, а у прошедших и принятых тут же отбирают одежду и выдают взамен самое худшее тряпье, которое только найдут. Раздевают новичков лишь для того, чтобы потом одеть. Через несколько дней с ними начинают делиться и одеждой, и всем остальным, что только есть в распоряжении стайки. За эти же несколько дней новичок становится своим, поучаствовав вместе со всеми в ночных грабежах и коллективном нюхании клея.
Вопреки устоявшемуся мнению, милиция не бездействует. Она выполняет все свои обязанности в отношении беспризорников. Доставив в отделение беспризорного ребенка, сотрудники милиции обязаны проверить его на причастность к совершению преступлений. Если за задержанным никаких уголовных правонарушений не числится, то его отправляют в больницу. Вот и все, что в соответствии с законодательством должна предпринимать милиция.
В больницах маленькие бродяги должны пройти медицинское обследование. Если требуется лечение, их станут лечить. Затем, после соответствующего карантинного срока, их должны распределить по приютам, а оттуда детей отправляют либо в детдома и интернаты, либо домой по месту прописки. Но на деле мало кто доезжает даже до приюта. Охраны в больницах практически никакой, и все желающие без особых препятствий могут убежать. А нередко и сами врачи, не желая возиться с бродяжками, дают им возможность спокойно уйти.
Покинув больницу, бездомные дети возвращаются на уже насиженные места – на знакомый вокзал, в обжитой подвал или в обустроенную «дырку». Дырками беспризорники называют отгороженное бетоном пустое пространство под железнодорожными платформами. То есть, сбежав, подростки возвращаются на участки тех же самых милиционеров, которые их выловили. И как бы ни старалась милиция победить беспризорность, результат будет равен нулю. Но на сотрудников милиции давит начальство, требует видимых результатов. А поступая по закону, милиция не в состоянии решить проблему. Вот потому они и бьют беспризорников, просто чтобы выгнать их со своего участка.
Проблему пытаются решить немногочисленные активисты благотворительных организаций, которые убеждают беспризорников начать новую жизнь – вернуться домой или поселиться в приюте и получить образование. Волонтер движения «Курский вокзал, бездомные дети» Анна Федотова заявляет: Мы делаем то, чего не делает государство, – решаем проблемы с каждым беспризорником индивидуально, и милиция буквально готова нам руки целовать». Да, энтузиасты, действующие без поддержки государства, не только ограждают беспризорников от влияния улицы, но и спасают милиционеров от неприятностей по службе.
В сложившихся условиях нельзя заставить бездомного ребенка поселиться в детдоме или интернате, если он сам этого не захочет. Ребята убегают даже из материально обеспеченных и обустроенных интернатов. Бегут они от душевной пустоты, скрытой за внешним бытовым благополучием. Рассказывает Рустам Исламгулов, занимающийся помощью детским домам: «Типичная ситуация. К детдомовцам приехали гости, накрыли им праздничный стол. Подростки 12 – 15 лет молча сидят за столом и не приступают к чаепитию. Когда их спрашивают, почему они не пьют, дети говорят, что вместо чая у них в кружках кипяток. Им указывают на коробку с заваркой. Тогда дети неуверенно берут пакетики, с интересом рассматривают их и, переглядываясь друг с другом, опускают в чашки. Увидев, что кипяток превратился в чай, они отпивают по глотку и недоуменно заявляют, что «этот чай какой-то не сладкий». Тогда детдомовцам указывают на лежащую перед ними коробку с сахаром-рафинадом, и дети тихонько спрашивают у своих воспитателей, сколько надо класть. Детдомовцы очень мало знают о мире «нормальных людей». Но тем не менее постоянно сбегают от такого знания».
Да что говорить о приютах, когда даже домой пожившие в беспризорной стае возвращаться не хотят. Отличительной чертой подобных компаний является отсутствие вожака и вообще какой-либо иерархии. Беспризорники общаются друг с другом как равные и готовы стоять за каждого из своих «братьев». Защищаться же им чаще всего приходится от нападения других шаек беспризорников.
В совместной борьбе за выживание бездомные прикипают друг к другу настолько сильно, что прощают даже предательство. Узнав, что кто-то из них сотрудничает с милицией, его не выгоняют из стаи. Сначала могут сгоряча побить, но потом все равно простят. И если случается, что ребенка, пожившего в такой стае, вернут домой, пусть даже и в благополучную семью, надолго он там не задержится. Находясь в домашнем уюте и полной безопасности, он все равно не перестает беспокоиться о выживании своей стаи. Как бы ни заботились о нем родители, тяга к его новым братьям сильнее. И ребенок снова сбегает, прихватив деньги и ценности.
На улице жизнь беспризорников кипит вовсю. Обычно около трех часов дня они вылезают из своих подвалов и дырок и отправляются на бесплатную кормежку. Они отлично знают все точки, где различные благотворительные организации бесплатно раздают еду. «Чаще всего бесплатная еда для беспризорника – не необходимость, а просто повод пообщаться, – говорит Алена Евгеньевна, постоянный участник благотворительных акций. – Им нравится, когда кто-то заботится о них».
Своих благодетелей беспризорники называют мамами, оплачивают им мобильные телефоны и дарят различные подарки. Но беспризорники никогда не дарят своим новым мамам подарки на ворованные деньги, только на заработанные. Они сами придумали себе этот неписаный закон. А выбор, как получить деньги, у беспризорников есть. После бесплатной кормежки они отправляются на поиски случайного заработка, чаще всего разгружают вагоны или попрошайничают. Причем долго прожившим на улице беспризорникам все равно, как получать деньги. А вот прожившие большую часть жизни в детдомах работать не хотят, предпочитают попрошайничать. Детдомовцы привыкли все получать даром.
Ближе к вечеру беспризорники отправляются в частные аптеки, которые отпускают без рецепта димедрол и дешевые опиаты. Около полуночи беспризорники заканчивают употреблять алкоголь с наркосодержащими таблетками и нюхать клей. После этого начинается их ночная криминальная жизнь. Преступные виды заработков охотно принимают как уличные беспризорники, так и детдомовские. Не знающие, как заварить чай, быстро узнают, как отобрать у прохожего мобильник и кошелек. Объяснить беспризорнику простую истину, что красть грешно, практически невозможно. Их логика предельно проста: «я отобрал у пьяной девушки лишние деньги. Если б они не были лишними – она бы их не пропивала».
Большинство беспризорников устраивает их жизнь потому, что другой они не знают. Впрочем, у беспризорников, как и у других детей, есть мечты. Например, стать проводником пассажирского поезда. Пребывая на вокзалах, они узнали, что проводники все время проводят в дороге и берут взятки за перевозку посылок. Такая жизнь кажется беспризорникам интересной и полностью удовлетворяет их «амбиции».
Одеваются бездомные беспризорники не хуже сверстников из благополучных семей, но пачкаются намного чаще. Поскольку стирать им негде, они каждый раз надевают «новое» – чистое.
Утром, когда открывается метро, беспризорники возвращаются с ночной добычей на свои чердаки и в «дырки» или просто отсыпаются в транспорте. И тут уже пассажиры транспорта воруют у спящих беспризорников деньги и мобильные телефоны.
Однако есть исключение – особый тип временно бездомных детей. Это небольшая прослойка обычных провинциальных детей, которые имеют и дом, и нормальных родителей, и регулярно посещают школу. В Москву же они отправляются летом на заработки. Днем работают, где могут, – на рынках, стройках, автомойках, ночью же спят где придется. Как правило, такие дети алкоголь и наркотики не употребляют, с обычными беспризорниками не водятся и, как только заканчиваются летние каникулы, возвращаются домой к родителям, продолжают ходить в школу и с нетерпением ждут следующего лета, когда снова смогут поехать в «город легких денег».
Для беспризорника, не имеющего родителей, вернуться к нормальной жизни практически невозможно. Ему просто некуда возвращаться. Даже если он однажды и решится прекратить уличную жизнь и поселится в детдоме. С достижением совершеннолетия детдомовцу положена квартира, но бесплатных квартир на всех не хватает и детдомовцам приходится ждать в очереди. На время ожидания квартиры воспитанников детдома селят в общежития. Как правило, им достаются комнаты именно в тех общежитиях, в которых люди за деньги живут неохотно. А потому контингент там – в основном алкоголики и бывшие зеки, именно они и составляют круг общения детдомовцев. В лучшем случае детдомовцы проводят в этой среде полгода–год. И для бывших беспризорников этого достаточно, чтобы, попав под влияние бывалых соседей, переселиться в тюрьму.
С небес на землю
Масса всевозможных организаций – от религиозных до уголовных и политических – пытаются заполучить «души» бездомных. Для этого охотники за детьми устраивают всевозможные благотворительные акции.
Я как раз и отправился на одну из таких акций – бесплатную раздачу еды. Собралось около полусотни бездомных, из них человек десять – несовершеннолетние. Они рассказали, что здесь их не только бесплатно кормят, но и зазывают на разные экскурсии, в летние лагеря и досуговые центры. Приглашая в досуговые центры, бездомным предлагают ряд бесплатных бытовых услуг и интересное времяпрепровождение. На деле это выглядит примерно так.
Пока одежда беспризорников стирается и дезинфицируется, им настойчиво предлагают побеседовать о Боге и даже принять участие в нетрадиционных религиозных ритуалах – это служит своеобразной платой за оказанные услуги. Правда, в последнее время к ритуалам и проповедям их стали приглашать менее навязчиво. Большинству подростков не нравились такие «развлечения», и недавно в одном из досуговых центров они устроили настоящий бунт. Одежду в стирку сдали, лекарства бесплатные получили, а от ритуальных плясок отказались. Разразился скандал, из которого победителями вышли свободолюбивые бродяжки. После этого происшествия беспризорники всей Москвы стали значительно реже получать приглашения в подобные центры.
В следующий раз благодетели, приехав на место сбора, не торопились кормить собравшихся. Сначала около получаса читали проповедь, смысл которой свелся к следующему: «Вы можете продолжать вести жизнь, не угодную Богу, – пить, воровать и быть никому не нужными. А можете прийти к нам, и тогда начнется новая светлая жизнь». Проповедь закончилась всеобщим песнопением. И лишь после этого началась раздача еды – каждый получил тарелку гречневой каши с двумя сосисками, два ломтика черного хлеба и стакан чая с лимоном. Изголодавшиеся скитальцы с выражением счастья на лицах уплетали бесплатный ужин, испытывая искреннюю благодарность к «добрым людям».
Идиллию нарушали лишь две алкоголички (как я узнал позже, – бывшие зечки, регулярно посещающие данные мероприятия). Они громко кричали – вели, так сказать, богословский спор на матерном языке, и казалось: вот-вот подерутся.
После ужина почти все разошлись. Но некоторые остались, чтобы побеседовать с благотворителями о Боге. Подошел к ним и я. Проповедник положил руку мне на плечо и величественным тоном произнес: «Если ты хочешь узнать о Боге – Господь благословит тебя. Завтра у нас состоится конференция – обязательно приходи!» И, записав мне адрес, положил свою руку на другое плечо.
Получив адрес, я направился в сторону метро, но уйти по-английски не получилось. Дорогу мне преградил невысокий мужичок лет сорока, с татуированными пальцами. Из разговора с ним сразу стало ясно, что я привлек его внимание тем, что раньше он меня тут не видел. Я принял его игру и сказал, что всего неделю назад убежал из дома. Почувствовав, что перед ним неопытный в уличной жизни новичок, обладатель наколок перешел к психологическому наступлению: «Ну, и как ты дальше жить собираешься? Тебя же тут ограбят, опустят, подставят». И после небольшой паузы предложил мне остаться жить на вокзале. Пообещал, что с ним меня никто не тронет и голодным я не останусь. Но я наотрез отказался. Тогда он посоветовал еще раз подумать и объяснил, как его можно найти. Через несколько дней я отправился на поиски доброжелателя и узнал, что в ночь после разговора со мной он пошел «на дело» и не вернулся.
Конференция, на которую меня пригласил проповедник, собрала несколько тысяч человек. Это были люди самых разных возрастов, национальностей и достатка. Со сцены раздался призыв поприветствовать окружающих, и стоявшая слева от меня старушка сказала: «Приветствую тебя, отрок!» А стоявший справа чернокожий парень, улыбаясь, пожал мне руку. На сцену вышел хор молодых людей и девушек. Они спели несколько песен почти одинакового содержания, с часто повторяющимися фразами типа «Бог есть, и Он велик», «Он за нас умирал», «наш Бог жив» и т. д.
Иногда эти фразы повторялись более тридцати раз подряд. Все присутствовавшие в зале слушали хор стоя, громко подпевали и хлопали в такт музыке. Некоторые поднимали руку: чем-то этот жест напомнил мне нацистское приветствие.
В перерывах между песнями читались короткие проповеди, которые толпа слушала сидя, и в определенные моменты все хором говорили «Аминь!» Вскоре стало ясно, что непосредственно о беспризорниках здесь нельзя узнать ничего нового, и я решил покинуть мероприятие. Но, попытавшись уйти, почувствовал, что не могу. Меня будто держало что-то, и несколько раз я откладывал свой уход. Подумав, что, возможно, происходящее в этом зале уже начало оказывать влияние на мою психику, все-таки собрался с силами и покинул странное сборище.
О том, что происходит с людьми, которым не удалось вовремя уйти с подобных вечеринок, мне рассказали два бывших наркомана. Они посетили похожее мероприятие, после которого остались излить душу пастору. Тот предложил им излечиться от наркотической зависимости в бесплатном реабилитационном центре.
«До реабилитационного центра, находящегося в Ярославской области, мы добирались за свой счет. Как только приехали – сдали на хранение документы и оставшиеся деньги. Немного перекусили, и нас сразу же отправили на трудотерапию – сельхозработы занимали в нашем распорядке 12 часов в день. За работу нам ничего не платили, кормили одной картошкой, спали мы на жестких нарах, как в тюрьме. Каждый день начинался и заканчивался обязательными молитвами под быструю ритмичную музыку. Вместе с нами проходили реабилитацию еще девятнадцать человек. Кто не хотел молиться – заставляли силой. Те, кто долго находился в центре, во время молитв впадали в какой-то транс, а потом испытывали сильный эмоциональный подъем. К этому состоянию люди привыкают, как к наркотику, и, лишившись его, испытывают ломку – психологический дискомфорт, моральную подавленность и сильную депрессию. Их просто пересадили с одной зависимости – наркотической, на другую – психологическую.
Жителям центра внушают, что состояние эйфории, возникающее после молитв, – это проявление благодати Божией, достигнуть которой можно, лишь беспрекословно подчиняясь наставникам. Среди проходивших реабилитацию был один паренек, который не воспринимал всерьез окружавшие его обычаи. Администраторы, поняв, что он не поддается влиянию, заявили, что ему необходимо очиститься от грехов – пройти через огонь. В «переводе» на человеческий язык это означает, что он должен в индивидуальном порядке пройти особый молитвенный обряд, который доведет его до истерики и временного умопомрачения. Мальчишка не хотел, но его заставили. Мы не видели, что с ним делали во время обряда, после которого он стал послушным и каждую новую молитву воспринимал, как праздник. После этого случая мы решили покинуть центр. Ведь мы хотели бросить наркотики, а не превратиться в зомби. Но нас не захотели отпускать, заявили: «У нас так не принято». А в ответ на наше упорство объявили нас предателями. Стало совсем невыносимо, и мы сбежали. А те, кто уже подсел на трансовые молитвы, тот никогда не сбежит. Ради этого нового наркотика они согласны быть рабами секты».
Рассказав эту историю, ребята категорически отказались называть свои имена: боятся.
Особый интерес, как выяснилось, для подобных организаций представляют именно несовершеннолетние. Ведь их, например, можно формально устроить в детдом, и с наступлением совершеннолетия забрать их государственные квартиры. Именно из малолетних беспризорников в будущем получаются самые убежденные бойцы, преданные тому, кто вовремя увлечет их за собой. Это отлично понимают и уголовники, и политики, и экстремистские организации. Брошенным детям все равно, за кем идти. Все бывшие беспризорники, попавшие под чье-либо влияние, рассуждают примерно одинаково: «Когда я сидел на вокзале, все проходили мимо меня. Никому не было дела до моих проблем. Только эти люди пришли ко мне и помогли. Теперь я буду с ними до конца»…
Владимир ТЮРИН
